Хорошо подготовленный разум

Тем не менее, я ничего не сделал.

Кому я мог бы рассказать? Хагриду? Вряд ли. Я не знал, можно ли доверять МакГонагалл, но уж точно не Дамблдору. Тётю Петунию вообще моя судьба не волнует. Если бы Снейп столкнул меня с Астрономической башни, она, скорее всего, послала бы ему благодарственное письмо. Рука замерла. Я смотрел на итоги вычислений — менее 1400 калорий в день. Что, фактически, это означало? Даже когда меня не нагружали домашней работой, я оставался подвижным ребенком. А учитывая наличие такого фактора, как Дадли рядом, мне были необходимы навыки выживания. Я прикусил губу. Может быть, они начали кормить меня меньше после того, как я стал учиться в Хогвартсе? Я рылся в собственных воспоминаниях, пытаясь найти хоть какой-нибудь намек на то, что я питался лучше и сытно… Но, ничего не вспомнил.

Они никогда не позволяли мне наесться досыта^[9].

До прихода в Хогвартс, я никогда не чувствовал себя сытым. Быть голодным для меня было нормой.

Моуди отодвинул мою руку от записей и взял пергамент. Я поднял голову вверх, но не посмотрел на него. Зачем он заставил меня написать это? У меня был план, чёрт возьми! Я хотел получить завещание родителей, избавиться от Дамблдора и никогда не возвращаться к Дурслям.

Никогда. Никогда и ни за что.

— Опиши свой обычный день, — сказал он мягко. — В возрасте 7, 9, 11 лет и прошлым летом.

Моуди налил себе ещё одну чашку чая и сел в кресло с книгой „Мифы о магглорожденных” в руке. Так как он интересовался темой сильнее меня, я одолжил ему книгу, в то время как сам перечитывал и переосмысливал рукопись за авторством доктора Лидса.

— Пиши! — напомнил он мне.

Вздохнув, я начал писать стандартный список заданий от тёти Петунии. Застелить кровати, пропылесосить ковры, вымыть ванну, вытереть пыль с мебели, загрузить стиральную машину, выкорчевать сорняки в саду, поливать растения в саду, посадить цветы, постричь газон, расчистить от снега или листьев весь участок вокруг дома, вымыть автомобиль, сложить одежду в шкафу, вынести мусор, погладить одежду дяди Вернона. Иногда тетя оставляла меня следить за беконом, а после того как мне исполнилось восемь, под ее руководством и наблюдением я стал полноценно готовить. Думаю, она боялась, что я сожгу дом, если не смотреть за мной.

Если бы не количество, список дел по дому выглядел бы вполне нормально для моего тогдашнего возраста. Я остановился. Моуди закрыл книгу и положил её на небольшой столик. Стук от книги отдавался эхом в тихой комнате. Он протянул руку за списком. Я молча передал его. Список был не так уж плох, уверял я себя. Немного длинный, но это не так уж и страшно.

Моуди прочел его молча, с бесстрастным лицом, если не принимать во внимание его постоянно вращающийся магический глаз.

— А Дурсли, что, бедные? — спросил он, постукивая палочкой по своей искусственной ноге.

— Нет, сэр.

— Как у них с деньгами?

— Я не знаю, — сказал я, пожав плечами. — Выше среднего, я думаю. Дадли всегда имеет новейшие гаджеты. Дядя Вернон меняет свою машину каждые несколько лет и носит костюмы, сшитые на заказ. Тётя Петуния покупает нарядное платье в „Харрод” каждый год, но обычные — в местных магазинах. Дадли продолжил образование в старой школе, которую заканчивал дядя Вернон, — Смелтингсе. Я слышал, как тётя Петуния сказала соседу, что стоимость обучения Дадли стоит ? 5000 за семестр.

— Скажи мне вот что, Поттер. Если у них все так хорошо с финансами, почему они посылают тебя в школу в лохмотьях? Почему они кормят тебя не больше, чем это необходимо, чтобы ты с голоду не помер? Почему твоя тётя не наняла домработницу или, ещё лучше, не поручала сыну никакую работу по дому?

— Потому что Дадли нормальный. А я урод.

— Поттер, я скажу тебе это только один раз, так что слушай внимательно. То, что они делают с тобой, это неправильно. Они виноваты, а не ты. Я не знаю что заставляет их думать, что они имеют право относиться к ребенку таким образом, будь он волшебником или нет.

— Я бремя для них, — ответил я машинально. Несмотря на все мои опасения, я доверял ему.

Точно. Он уже знал о Дурслях. Если бы он сошелся со мной во мнении насчет них, мне бы полегчало. Он фыркнул.

— А тебе не приходило в голову, Поттер, что если бы ты не жил под их крышей, они не смогли бы позволить себе такой образ жизни? Сколько они получают каждый месяц?

— ? 1500 в месяц от „Лили Эванс Поттер”-Trust. Ральмут говорит, что Дамблдор снимает деньги каждый месяц и напрямую зачисляет на совместный счет Дурслей. Он также сказал мне, что Дамблдор уверен в том, что если бы Дурсли знали, откуда эти деньги приходят, — от моего траста, а не из кармана Дамблдора, — они попытались бы опустошить его.

— Опустошить сейф в Гринготтсе? — он фыркнул. — Только, если они хотят объявить войну гоблинам. Добавь „исследование банковской системы Гринготтса” в свой список для изучения. — Моуди сцепил пальцы. — "Лили Эванс Поттер”- Trust? Я думал, что Джеймс работал с финансами Поттеров.

— Если верить гоблинам, моя мать создала траст за три недели до своей смерти. Это все, что осталось.

— Это не может быть правдой. Состояние Рода Поттер сравнимо по величине с состоянием Малфоев.

— Я тоже это слышал, но всё, что было, — возможно, к счастью, — исчезло прежде, чем мои родители умерли. Моя мать отдала на хранение сто двадцать пять тысяч галеонов, — максимальная сумма, которую она имела право хранить в том дискреционном трасте, в котором я указан в качестве единственного бенефициара. Счета Поттеров были закрыты после того, как мои родители умерли, а остаток, немногим более двадцати тысяч галеонов, был добавлен в мой Целевой фонд. Это все, что осталось.

— Интересно.

— Это не то, что я бы назвал интересным, — сказал я, наклонившись вперед. Я бы не хотел делиться этой информацией с кем-то, но Дамблдор уже знал правила траста, а в утренней газете четко было написано: „Гарри Поттер связался с Гринготтсом”. — Каждый знакомый говорил, что богатство, оставленное мне родителями велико. Они либо лгали, либо не знали правду, но Дамблдора назначили совместным попечителем траста с весьма ограниченными полномочиями. Он знал. Возможно, это несущественная деталь, но то, что мой сейф был трастовым, каким-то образом упустили. Я знал, что на снятие денег с траста установлен лимит в размере трехсот галеонов в год, но я всегда считал, что это что-то вроде маггловского детского счета.

Моуди выглядел ошеломлённым. Он наклонился вперед, качая головой, как будто он не мог поверить своим ушам.

— Насколько ограниченным?

— Дамблдор не может выделить больше трехсот галеонов в год на моё здоровье, образование, социальное обеспечение и обслуживание. Правила траста требуют от него переводить эту сумму тому, с кем я проживаю девять или более месяцев в году или, после моего поступления в Хогвартс, на все лето. Согласно положениям траста, во второй год Уизли должны были получить половину суммы, которую Дурсли получали каждый месяц с августа по декабрь. Отчётные книги показывают, что они не получили ни кната. Гринготтс контролирует все другие расходы, в том числе моё обучение в Хогвартсе и оплату счетов моих предстоящих правовых исков, вести которые я уполномочил Ральмута во время нашей последней встречи. После того как мне исполнится семнадцать лет, я сам буду получать стипендию Дурслей, пока не наступит мой двадцать первый день рождения. Тогда траст станет Пассивным (в котором бенефициар имеет непосредственное и абсолютное право на капитал и доходы), но Гринготтс и тот, кто был моим опекуном до моего семнадцатого дня рождения, будут оставаться совместными попечителями, пока не наступит мой тридцатый день рождения. Тогда я стану единственным доверенным лицом.

— Они уведомили тебя, что случилось с остальным состоянием?

— Нет, без вызова в суд или запроса от моего опекуна, они мне не скажут. В следующий раз, когда профессор Дамблдор пригласит меня к себе в кабинет, я намерен спросить у него.

— Ты играешь в опасную игру, Поттер, между Темным Лордом и Дамблдором, — он покачал головой. — Будь осторожен или они съедят тебя живьём.

Меня осенило.

Когда он учил меня Окклюменции, он казался другим. Таким же слегка сумасшедшим и ярким, но не таким бешеным. Он поощрял меня изучать парсельтанг, даже упоминал имена змееустов (parselmouths), которые не были тёмными лордами. Ни один из членов Ордена Феникса никогда не поощрял меня развивать способности, связанные с Волдемортом. Но он не называл его Волдемортом, Сами-знаете-кем или даже Томом. Он сказал: "Темный Лорд" с ноткой почтения. Я понятия не имел, кто этот человек передо мной, но я был на девяносто девять процентов уверен, что это был не настоящий Аластор Моуди.