Houseki no kuni: Философский камень в стране самоцветов

Тучи, что ещё недавно висели высоко над головой, тяжёлые и неподвижные, словно свинцовая завеса, вдруг начали стремительно опускаться, будто само небо решило рухнуть на землю. В считанные секунды они превратились в густой, молочно-белый туман, который окутал нас, словно саван. Видимость упала до нескольких шагов: песчаный берег, скалы, даже фигуры Фос и Рутил пропали, растворившись в белёсой пелене. Воздух стал тяжёлым, влажным, с едва уловимым металлическим привкусом, который я ощутил даже через своё кристаллическое тело. Это был не обычный морской туман – в нём чувствовалась чужеродная, почти осязаемая угроза, как будто он был живым, наблюдающим за нами.

Моё сердце – или то, что заменяло его в моём теле – сжалось от внезапного осознания.

— Быстро все к вагонетке! — выкрикнул я, мой голос, усиленный кристаллическим резонансом, разрезал тишину, как клинок. — Бегом! Это не туман, это они!..

Глава 29. Песчинки и осколки

***

Я очнулся в кромешной тьме, тело казалось чужим, словно кто-то собрал его заново из осколков.

Последнее, что всплывало в памяти, – резкий укол в шею и оглушительный треск, будто моя кристаллическая структура раскололась, как стекло под молотом. Но я был цел, если это можно так назвать. Одежда, сотканная из растительных волокон и укрепленная минеральной пылью, висела лохмотьями, местами разорванная, пропитанная солёным запахом моря. Я находился в тёмной комнате, стены которой едва угадывались в слабом отблеске света, пробивающегося откуда-то сверху. Мои руки и ноги были скованы цепями – холодными, тяжёлыми, сжимающими так плотно, что пальцы не могли даже шевельнуться. Хуже того, я почти не чувствовал кистей рук, как будто их вовсе не было. Горькая мысль пронзила разум: селениты, эти проклятые тени, забрали их, как трофей, как часть меня, чтобы использовать в своих алхимических играх.

Гнев бурлил внутри, раскалённый и едкий, как расплавленный металл.

Гнев на себя – за то, что не заметил, не предугадал, позволил себя поймать, как зверя в капкан. Гнев на селенитов, чья подлость, казалось, не знала границ. И гнев на эту ситуацию, в которой все наши усилия, все годы работы – тоннели, лаборатории, союз с адмирабилис – оказались бессмысленными перед новым трюком врага. Облако, что рухнуло на нас, как небо, раздавленное их волей, было чем-то, о чём не упоминалось ни в одном свитке Александрит, ни в одной хронике самоцветов. Это был их припрятанный козырь, и теперь я не мог даже представить, сколько ещё таких трюков они держат в рукаве. Но хуже всего была неизвестность о судьбе Фос и Рутил. Они были рядом, когда туман поглотил нас, их силуэты исчезли в белёсой пелене. Успели ли они добежать до вагонетки? Или… Я не смел додумать, сжимая зубы так, что кристаллы в моём теле скрипнули.

Внезапно тьма в комнате дрогнула, и света стало чуть больше – одинокая лампа, подвешенная где-то под потолком, ожила, испуская тусклый, холодный свет, похожий на лунное сияние. Теперь я мог разглядеть помещение: голые стены из серого камня, покрытые тонкими трещинами, словно паутиной, и массивную закрытую дверь впереди, выкованную из какого-то тёмного металла, с выгравированными узорами, напоминающими струящийся дым. Но это не дало никаких ответов, лишь усилило чувство клаустрофобии. Вдруг позади раздался голос – знакомый, с лёгкой хрипотцой, от которой моё тело напряглось, как перед ударом.

— Прожигая свою бессмертную жизнь на Луне вместе с остальными бедолагами, я и помыслить не мог, что мой старый друг окажется ещё живым.

По голосу и интонации я сразу понял, кто это. Но, как будто этого было мало, фигура за моей спиной медленно обогнула меня и встала напротив. Его тело и одежда были белыми, почти призрачными, лишёнными текстур, как будто вылеплены из чистого света. На нём был знакомый научный халат, слегка помятый, с пятнами, которые могли быть следами старых экспериментов. Неопрятная борода обрамляла лицо, а очки, слегка съехавшие на нос, отражали тусклый свет лампы.

— Стефан, — вырвалось у меня слабым, почти чужим голосом, пока я внимательно осматривал его, пытаясь найти хоть намёк на того человека, которого знал. — Я так и знал, что ты притворялся тогда. Старый мудак.

— Пф… Ха-ха, — тепло рассмеялся он, его смех эхом отразился от стен, но в нём не было радости, лишь горькая ирония. — Да уж. Ты всё та же ходячая каменюка, но теперь куда больше походящая на человека…

— В отличие от тебя, — хмыкнул я, не разделяя его настроя. Мой голос дрожал от сдерживаемой ярости. — Ты стал селенитом. Чёртовым инопланетным пердежом, который убил человечество. И от человека в тебе разве что внешняя схожесть и память.

— Стал, да, как и все остальные люди, которых ты с таким пренебрежением называешь селенитами, — его тон стал холоднее, но в глазах мелькнула тень усталости. — Но этот процесс не происходит по своей воле, Ребис. Думаешь, я наслаждаюсь бессмертной и бессмысленной жизнью, которая тянется миллионами лет? Ничего подобного. Мы все – сборище безумцев, истощённый и отчаянных душ. У нас одна цель – смерть и забвение.

— У нас много общего, — я постарался вложить в слова столько сарказма, сколько мог. — Я был бы рад, если бы селениты все исчезли. Хочешь предложить мне союз, чтобы вместе прийти к этому исходу для вас? Вы, вроде бы, любители всяких союзов.

Стефан посмотрел на меня с чем-то, похожим на презрение, его губы скривились в едва заметной усмешке.

— Союзы заключаются, когда это выгодно обеим сторонам. Никакой выгоды в том, чтобы помогать тебе или твоим друзьям на планете, у нас нет. Ты, наоборот, стал очень… неприятным элементом в наших планах. Магистерий, по крайней мере в текущем состоянии, не способен нас убить или как-то изменить – мы провели уже достаточно экспериментов. А твоя излишняя активность и влияние на суше создают проблемы. Подземные тоннели, железные дороги, лаборатории, теплицы, кузницы и экономические связи с возрождающимся морским народом. Нехилый прогресс для обычно пассивных самоцветов, согласись?

— Ну да. И это притом, что немалое время мы просто страдали хернёй, валяясь на солнце, — грубо бросил я, чувствуя, как цепи врезаются глубже в мои запястья. — Стефан, у нас с тобой явно не дружеская беседа спустя время. Ты начал мне угрожать, так рожай уже свою мысль.

— Хм. Как я уже сказал, на Земле ты слишком мешаешь, а потому можешь не надеяться на возвращение «домой». Насколько мне известно, ты стал там нечто вроде «ходячего ресурса»… Теперь ты станешь ресурсом здесь. Ничего личного, Ребис. Камни – это ресурс, который необходимо использовать. И ты не исключение, наоборот, ты прямое тому подтверждение. Решение уже принято, и если бы не я, тебя уже перемололи бы и начали создание фермы по выращиванию магистерия. Но Принц сохранил немного сострадания и сентиментальности, позволив нам с тобой пообщаться немного, хотя от "прошлого меня" уже ничего не осталось...

— И каким же планам я мешаю? Окончательно уничтожить новые расы, произошедшие от людей? Типа, раз вы хотите сдохнуть, то пускай и все остальные тоже? — спросил я, стараясь говорить спокойно, чтобы вытянуть больше информации, не спровоцировав его.

— Это… не главная цель, — признался Стефан, его голос стал тише, почти задумчивым. — Но Принц склонен верить, что души не покинут этот мир, пока плоть и кости останутся на Земле. И распространение, увеличение численности их на планете не входит в наши планы. Но, как мне кажется, я сказал и узнал уже достаточно. Прости, что так выходит, Ребис, но в этом деле по-другому нельзя.

Позади раздался знакомый, но приглушённый звук – натягиваемой тетивы, от которого моё тело инстинктивно напряглось, несмотря на цепи.

— Могу рассчитывать на последний вопрос? — спросил я, стараясь выиграть время.

— Валяй, — кивнул он, скрестив руки на груди.

— В вашем последнем трюке… Вы схватили меня одного?

— Да, — легко ответил Стефан, его глаза на миг встретились с моими, и в них не было лжи. — У нас полно возможностей и времени, чтобы схватить всех остальных, если потребуется. Но в данном случае, основной и единственной целью был ты.