Хождение Восвояси

– Ну и вонизма! – Мажору, едва вдохнув, уткнул нос в рукав кимоно. – Куда ты меня затащила?

– Не нравится – лезь обратно, – любезно просипела Лёка и закашлялась – шепотом.

– Ищи дурака, – буркнул мальчик. – От Накажимы не уйдешь.

– Хороший страж?

– Один из отцовских лучших.

– Понятно… – глухо пробормотала девочка сквозь слой ткани рукава. – Тогда будем искать другой выход. Конечно, можно остаться до полуночи или дольше, ведь не может же Накажима просидеть тут до утра…

– До утра я тут не просижу, – сдавленным голосом прервал ее Мажору, и девочка неохотно с ним согласилась. Любой Накажима, даже вместе с Обормоту, были в сто раз лучше этой всепроникающей вони, от которой слезились глаза, а носоглотка замыкалась в порыве самосохранения.

– Давай руку.

– Я сам. Если ты можешь, то я и подавно. Я мужчина, – с непробиваемым достоинством самурая в – сятом поколении проговорил вамаясец.

– Ню-ню, – сдавшись перед непроходимым упрямством товарища по злоключению, девочка пожала плечами и двинулась вперед. Мажору за ней, по звуку, вытаращив глаза как изумленный рак, и нащупывая путь ногами и руками. Но, как ни старался, через пару шагов он налетел на нечто упругое и шершавое, что царапнуло его по коленке как ледяным когтем, отскочил, наступая во что-то вязкое и липкое, что возмущенно пискнуло под его ногами, и остановился.

– Ори-тян? А ты действительно видишь в темноте? – увеличивая приток неизвестных, но пробивных миазмов в организм, растерянно поинтересовался мальчик.

– А что? – насторожилась Лёка, ожидая подвоха.

– Ничего. Просто мне мама говорила, что в темноте видят только кошки, ведьмы и ёкаи.

– Ты хочешь сказать, что я ведьма? – насупилась девочка, которой обсуждение ее офтальмологических способностей нравилось всё меньше и меньше.

– Нет, что ты, – даже в полной тьме почувствовав приблизившиеся громы, молнии и прочие катаклизмы, по сравнению с которыми дневная буря показалась бы томным зефиром, возразил Мажору и принялся невозмутимо загибать пальцы:

– Давай рассуждать логически. Ты не ёкай. И не ведьма. Значит, ты кошка. Так?

Лёлька, убитая логикой наповал, промолчала. Не дожидаясь ответа, мальчик вежливо сложил перед грудью руки лодочкой, согнулся в поясе и произнес:

– Не соблаговолит ли уважаемая нэко-сан вывести бедного человека, потерявшегося в темноте, на свет?

Княжна, не понимая, серьезен он или шутит, не слишком любезно ухватила его за запястье и потянула за собой. Провожаемые неотступными взглядами некоторых из припасов на верхних полках, они обошли расставленные на полу корзины, выстеленные изнутри шкурами, на которых со свистящим шелестом копошилось нечто зеленое и бесформенное [200] , и добрались до дальней стены, вернее, до единственного ее пятачка, где не было ни полок, ни шкафов, и который оказался одной сплошной дверью. Взявшись за ручку, девочка прислушалась, потом бережно, чуть приподняв, чтобы не скрипнуло, подвинула створку на воробьиный носок и припала глазом к образовавшейся щелке.

200

Именно тогда Лёлька, обладательница ночного зрения, позавидовала своему сообщнику, его не имеющему.

Коридор. Темнота слева. Справа свет – далекий, тусклый, как от одиночного фонаря. Звуки шагов там же. Или не шагов, скорее, кто-то топчется на месте или расхаживает вокруг светильника. Ученики? Слуги? Обормоту набегался и вернулся? Выяснять не хотелось.

– Чего там? – прошипел ей на ухо Мажору.

– Направо пойдешь – на Обалдуя попадешь. Прямо пойдешь – в стенку войдешь. Налево пойдешь… – задумчиво забормотала сказительским речитативом княжна.

– Ч-чего?.. – не расслышал [201] Мажору.

201

Или расслышал.

– Налево, говорю, пойдем, – сообщила она генплан вамаясьцу.

– А что там?

– Заодно и посмотрим. Мы ж за этим и пришли, если ты помнишь, – ехидно подмигнула она.

– Я за своим отцом подглядывать не собираюсь! – искатель приключений пропал, смененный самураем с пудовой гирей в каждой руке. Лёлька подумала, стоит ли ответить, что спасибо, она может за них обоих подглядеть, не надо благодарности – но не стала. Чужие принципы, какими бы нелепыми они ей ни казались, ее научил уважать отец. Мама же научила полагаться на здравый смысл, действовать по обстоятельствам и носителей принципов, казавшихся нелепыми, лишний раз не расстраивать. Ведь о чем не знаешь…

Дверь отворилась почти беззвучно, и искатели сначала приключений, а потом просто выхода, шагнули в темноту. Доски под ногами тихо заскрипели, видно, соскучившись по компании и возжелав поговорить, или просто вздыхая о чем-то своем, деревянном. Ребята испуганно замерли, прислушиваясь – и вовремя.

– Кто там? – донесся грозный, но неуверенный шепот Обормоту.

– Самурай в пальто, – тихо огрызнулась Лёлька и дернула за руку сообщника, увлекая в темный коридор.

– Стой! Назовись! Я приказываю! – сипло скомандовал лишенный наследства Шино, но ни стоять, ни называться, ни слушаться его приказов нарушители уединения совета не собирались.

– Стоять! – уже почти громко выкрикнул мальчик и, не забыв прихватить фонарь, трусцой двинулся на подозрительные звуки, не забывая через каждые несколько шагов распоряжаться насчет идентификации, фиксации и добровольной сдачи [202] .

– Я ему сейчас покажу, где солнце всходит! – развернулся было Мажору, но девочка рванула его за руку, и они понеслись по темному, бесконечно длинному – и что самое важное, сплошному – коридору. За ними уже не плелся – летел топот ног Обормоту.

202

Будучи мальчиком достаточно сообразительным, он понимал, что не на каждый звук ночью в обители магов стоит бросаться очертя голову.

Конечно, руки и даже ноги Лёльки чесались показать Шино-неудачнику не только место подъема солнца, но и его перигей, апогей, точку посадки и всю траекторию по небосклону за полгода, но мысль о том, что узнай он Мажору, парню влетит по самый надир, растворяла кровожадные мысли и гнала вперед.

Поворот… Свет фонаря приближается… Еще поворот… Дверь!

Заставив святого Этикета перевернуться в гробу, она рванула ручку на себя, втащила свой буксир вовнутрь и захлопнула темную занозчатую створку.

Тусклый свет синюшного полужидкого, но почему-то не стекающего пятна на стене резанул привыкшие к мраку глаза, и руки взметнулись к лицам, защищаясь. Пару секунд спустя товарищи принялись оглядывать комнату в поисках укрытия, а лучше второго выхода, но не нашли ни того, ни другого. Стены, пол и даже потолок были ровны и пусты – ни ниш, ни балок, не говоря уж об окнах и дверях.

– Ну и куда… – недовольно насупился юный тайсёгун, когда в косяк из коридора робко постучали.

– Кто там? – прошептала Лёлька и тут же получила ответ на свой вопрос.

– Не разрешит ли многоуважаемый Вечный побеспокоить его это… отдохновение… отвлечь от размышления… всего на миг? – донесся сиплый шепот Обормоту.

– Он думает, что тут живет Вечный? – брови княжны удивленно взлетели.

– А ты иероглифы на дверях прочитала?

– Ага, мне больше заняться было нечем! "Не соблаговолит ли многоуважаемый Обормот погодить, пока я тут хожу и читаю, что на стенах написано"!

– На дверях, – невозмутимо уточнил мальчик под новый запрос побеспокоить.