Хождение Восвояси

– С-сенсей?..

Но благоговейное восклицание подземных сидельцев заглушило вознесшееся к мокрому сумрачному небу как набат:

– Я нашел!!! Нашел ее!!! Наше-е-е-ел!!!

– Что вы нашли, сенсей?

– Карту!!! Я нашел карту, Икота!!!

– Но это всего лишь какая-то стена, потрескавшаяся и грязная! – фыркнул гвардеец.

– Да, да, мой замечательный товарищ по счастью! Это стена, потрескавшаяся и грязная, на которой сохранилась вотвоясьская карта Запретного города! И по ней я понял, где они скрыли амулет Грома!

Куча самых разных мыслей боролись в голове княжны за первенство обдумывания, пока они с Мажору возвращались к своим резиденциям. Вечный нашел карту с указанием места упокоения амулета Грома, значит, они теперь будут совету не нужны, и их отпустят домой? А армия Шино оживет и пойдет бить потерявших бдительность вотвоясьцев? А когда побьет, и когда Миномёто придет в голову, что такой хорошей армии простаивать грех, кого они пойдут бить потом? Хорошо, если не лукоморцев, хотя если и не лукоморцев, то чего хорошего? Интересно, что сказал бы по этому поводу папа? А мама? А дядя Агафон? Он же маг-хранитель, последний причём, хоть у него в подчинении еще дед Адалет имеется… по крайней мере, дядя Агафон так говорит.

До нее дошло, что Мажору уже несколько минут ей что-то доказывал, только когда они оказались на площади и настала пора расходиться по резиденциям.

– …не можем показаться на люди в таком виде!

– Да? – глянула на него Лёлька, то ли вопрошая "так ли это", то ли "ты что-то хотел сказать?"

– Если ты хочешь, чтобы вся свита тэнно задавала тебе вопросы, где ты так умудрилась испачкать своё платье, пребывая в комнате, я не настаиваю.

– На чем? – снова впопад вопросила княжна.

Мажору, чувствуя, что его невозмутимость подвергается едва ли не самому серьезному испытанию за вечер, возвел очи горе:

– Чтобы перед тем, как вернуться, мы помылись и постирали платье.

– В бане? – оживилась Лёка.

– В вон той бочке с дождевой водой, – охладил ее пыл мальчик.

– Я туда не полезу! Там глубоко! И она холодная!

– Я могу тебя полить из бадьи. А ты – меня.

– От этого теплее она не станет! И раздеваться я не собираюсь!

– Зачем?

Лёлька опешила:

– Это был риторический вопрос или экзистенциальный?

– Уточняющий. Потому что поливать я тебя буду вместе с одеждой.

– Но она от этого промокнет!

– А сейчас она сухая?

Девочка похлопала себя по плечам и бокам и сдалась:

– Зануда ты, Мажору-сан.

– Трезвый взгляд на вещи – одна из первейших добродетелей самурая, – гордо ответил он.

Лёка задумалась, какое место эта добродетель занимает в списке приоритетов лукоморских витязей. Знакомых витязей, кроме отца, у нее не было, в книжных героях она резонно сомневалась, но если верить постулату Мажору, наидобродетельнейшим витязем в Лукоморье была ее мать.

Облитая с ног до головы пару раз, она, выбивая чечетку зубами, вернула эту любезность товарищу по приключениям в тройном размере, и отнюдь не из-за того, что он был в три раза грязнее ее. Он же, не дрогнув, невозмутимо поблагодарил ее за заботу и поклонился по-вамаясьски. Она ответила по-лукоморски, с истовой отмашкой, в пояс, с заунывным "гой еси ты, добрый молодец Мажору свет Шинович, скатертью тебе дорога, ни хвоста, ни чешуи, семь футов под килем, патриа о муэрте и поминай, как звали, самурай-богатырь" – и, хихикая мысленно при воспоминании о его ошалелой физиономии, побежала к бочке под окном.

Перевалившись через подоконник, девочка победно оглядела их скромные апартаменты… и еще раз… и еще… и замерла в недоумении. Кой-чего в их и без того небогатой обстановке определенно не хватало. Даже двух кой-чего, если быть точным. Ярика и Тихона. Смятая постель лежала у дальней ширмы, где и была, одеяло валялось у ширмы ближней, где его не было – и всё.

Растерянная и встревоженная, она уже всерьез подумывала, чтобы поднять на поиски Забияки и Отоваро, как вдруг под окном что-то глухо стукнуло, закряхтело и заскреблось. Вооружившись подушкой и порадовавшись, что это была подушка местная, а не лукоморская, Лёлька подкралась к окну, занесла ее над головой и замерла в ожидании жертвы. Не иначе, как ниндзя или ёкай, похитивший Яра, лезет за добавкой. Сейчас мы его угостим… Сейчас-сейчас… сей-час-с-с…

Легкий стук… вздох… чьи-то пальцы ухватились за край подоконника… соскользнули… снова ухватились…

Подушка с грохотом полетела на пол, а Лёка, дрожа от облегчения, вцепилась в запястье брата обеими руками и втянула в комнату. Только теперь она поняла, как испугалась за него, и что надо, конечно же, сказать ему, как она волновалась и сколько всего передумала.

– Эх ты, самурай лукоморский! Суши мало ел, а туда же! В окна лазаешь! А вот к тому, кто васаби не ест, дайкон не пьет, Обормоту придет и забодает-забодает-забода…

– Малыша нашла. Не смешно. И дайкон – это такая редька, к твоему сведению. На твоем месте я уделял бы страноведению больше внимания.

Ярик, отчего-то не оценив ее треволнения, надулся, юркнул под одеяло, не раздеваясь, повернулся к сестре задом и сделал вид, что мгновенно заснул. Понимая, что переборщила с заботой, что, скорее всего, не узнает теперь, куда ее домосед-братец ходил без нее, и что, похоже, надо испробовать другой подход, Лёлька пристроилась за его спиной и ласково обняла.

– А-а-а, уйди-и-и, ты холодная и мокрая! – шепотом взревел княжич и отпрянул, едва не роняя ширму.

– Это меня злой колдун превратил в лягушку, и только ты можешь меня расколдовать! Ква! – апокалиптическим [213] шепотом просипела она ему на ухо.

– Не могу. Не люблю лягушек, – не поддался на провокацию он. – И тебе зеленое идет.

– Ах так… ах так… Вот Тихон тебя не слышит! А секреты ты любишь? – снова сменила она тактику. Брат не сказал ничего, но по тому, как шевельнулись его плечи, она поняла, что хоть теперь-то на правильном пути.

213

А местами и апоплексическим.

– Расскажи мне, где был, и я тебе расскажу, где была я, – тоном бывалой соблазнительницы пообещала она.

– А не надуешь?

– Чтоб мне с кровати свалиться!

Ярик поразмыслил, является ли эта божба достаточно сильной клятвой, пришел к определенному выводу, повернулся и выдохнул:

– Я к Синиоке в гости ходил.

Если бы могла, Лёлька свалилась бы с кровати.

– Чего-о?.. Ты-ы?.. Куда-а?..

– А отчего это я не могу к ней сходить?! Что уж я, совсем?!..

– Не-не-не, можешь-можешь-можешь! И совсем ты не совсем! А даже совсем наоборот! – поспешила успокоить его сестра, но тут же вернулась на старые позиции. – Но всё равно.