Хождение Восвояси
Шрифт:
– …всё? – крайнее недовольство Миномёто было слышно даже на таком расстоянии.
– …не в наших силах…
– …немного…
– …всего несколько…
– …и я, конечно, ни на что не намекаю, но подумайте о том, что можно было бы сотворить, будь в нашем распоряжении…
– …с ума сошли?! – кремнем в голосе Шино можно было высекать искры.
– …я совсем не на это не намекал, Шино-сан!
– …что тогда?
– …и без него…
– …и его…
– …не единственная особа императорской…
– …имеете в виду? – впервые за всю историю знакомства Лёлька расслышала в голосе Миномёто неуверенность.
– …да…
– …но они же… –
– …позор страны!..
– …рода!..
– …насмешек этих ничтожных!..
– …не возникнет подозрений…
– …промоина, стихия…
– …позаботились…
– …но сам?.. – в голосе тайсёгуна звучал уже не кремень, а песчаник в лучшем случае.
– …это святое…
– …не волнуйтесь…
– …ничего не случится…
– …вот и они!..
Все пятеро обернулись на не слышный в засаде звук и уставились на не видимых вошедших, остановившихся у самого входа. Что говорили визитеры, уловить было почти невозможно, но зато слова полуночников были слышны хорошо:
– Где? – как туча нахмурился Кошамару, Нивидзима ли, Нерояма – Лёлька так и не научилась их различать.
– …обыскали…
– И где? – туча уже не хмурилась, а погромыхивала.
– …нашли!.. Кошамару-сан!..
– Что он там делал?
– …знать!..
– Мимасита порази его…
– Он что-то заподозрил? – забеспокоился Таракану.
– Спрятал?.. – предположил худой, как палка, Вечный.
– Не думаю… Хотя когда дело касается его, думать бесполезно! – фыркнул Кошамару.
– Если он заподозрил… – поджал губы Вечный помоложе.
– Он был бы уже тут, – отрезал Кошамару.
– Дом-то хоть на месте? – кисло усмехнулся, глядя на вошедших, Таракану.
– …приказано…
– Идём!
Лёлька вздрогнула: голос, прозвучавший не из комнаты, а под самым ее ухом, застал врасплох.
– Что? Куда?
– Дальше, – Мажору был непреклонен, как прилив. – Я и так был неправ, дозволив тебе глядеть и слушать совет отца без его на то изволения.
– Дозволив?! Дозволив?! – если бы Лёлька стояла на чем-то более существенном, нежели изогнутый железный пруток сомнительной крепости, она бы топнула. – Это я тебе дозволила увязаться за мной, спасла тебя от Обормота и этого… как его… неважно!
– Я и сам мог от них спастись! То есть уклониться от встречи с ними! И без тебя я бы в этот дом и не попал!
– Хорошо, что ты это понимаешь! А теперь пойми и то, что без меня ты из этого дома еще и не выберешься!
– Не твоё дело!
– Ну так и топай тогда восвояси!
– Э-э-э?.. Я и так?.. то есть мы все?..
– По своим делам, я имела в виду, – сконфуженно буркнула Лёлька и собиралась было снова приникнуть к щели, но ладонь мальчика, маленькая, но упрямая, закрыла ее.
– Извини, пожалуйста, Ори-сан, но я от своих слов не откажусь, и если понадобится, буду смывать своё низкое упущение…
Княжна хотела посоветовать, куда именно он может смыть своё упущение, но прикинула все последствия ссоры, переросшей в драку в доме Вечных в шаге от них… и скрипнув зубами, смирилась, хотя в душе хотелось рвать и метать.
– Хорошо. Уходим. Но не думайте после этого, что у вас стало одним другом больше, Мажору-сан, – голос ее звучал холодно, как все ветра зимнего Лукоморья.
– Я приму ваше сообщение к сведению, Ори-сан, – голос мальчика был не теплее ее.
Дальнейший путь привел их на чердак, а оттуда на крышу. Черепица в свете протолкавшегося
сквозь тучи обломка луны зияла провалами: кому принадлежал дом и был ли он виден с дороги простым смертным, бурю не интересовало. Ребята не сговариваясь, прикинули, и вернулись: по такой дороге и дневная прогулка могла завершиться на земле раньше времени, а уж ночью…Лёлька опустила за собой створку слухового окошечка – квадратную дощечку размером со столешницу, и под скатами крыши моментально стало темно.
– Следуйте за мной, Мажору-сан, – голосом официальным, как весь дипкорпус Лукоморья, произнесла девочка.
– Премного благодарен за предоставленную возможность, – не более дружелюбно ответил Мажору, – но не могу себе позволить обременять достопочтенную Ори-сан несвойственными ей действиями.
"Ах, так!.. – распахнулись и тут же сузились глаза девочки. – Ну, я тебе сейчас покажу!"
– С точки зрения банальной эрудиции обременение индивидуума гиппотетическим биохевризмом позволяет имплементировать детерфеминистскую потерну активности, что не может не создавать интерфервенцию при антинигиляции эпидемика!
Глядя на глаза Мажору в этот момент, никто и никогда бы не подумал, что он родом из Вамаяси. Лёлька довольно усмехнулась: пусть дядя Агафон еще когда-нибудь скажет, что при ребенке можно говорить что попало, потому что он всё равно ничего не понимает! Конечно, не понимает. Но запоминает. И пока никто не потребует объяснить, что такое гиппотетический биохевризм, всякие там вамаясьские тайсёгунчики могут не выпендриваться со своим пилатесом! [206]
– Не ожидал от вас такое услышать, Ори-сан, – напряженно, точно ступая по проволоке, выдавил мальчик. Но вместо того, чтобы взять ее за руку и тащиться вслед, как всякому разумному человеку впотьмах и полагалось бы, он подпер откидную створку окошка трофейной обормотовской нагинатой, запуская под своды лунного света едва-едва, только чтобы различить, где пол, а где потолок [207] , и гордо двинулся вперед. И так же гордо споткнулся и шлепнулся коленками обо что-то вроде пустого котелка.
206
В отличие от гиппотетического бихевризма княжна знала, что пилатес – это вежливость и учтивость, особенно в таких дозах, когда хочется отлупить кое-кого учебником этикета.
207
Хотя на чердаке такая постановка вопроса была слегка поспешной.
"Надутый дурак!" – истекая желчью, подумала Лёлька, хватая его за плечи и рывком, пока не увернулся, поднимая на ноги. А вслух сказала, бесстрастно, как только смогла:
– С вашей нечеловечески переразвитой интуицией относительно перемещения в условиях низкой и нулевой освещенности мне будет спокойнее, держи вы меня за руку, Мажору-сан.
А про себя снова добавила: "А вот теперь выкрутись-ка! Шишеньки тебе – шишулечки!"
– А-а-а… э-э-э… – попытался ли мальчик выкрутиться или вкрутиться еще дальше, она так и не поняла, но пальцы его сжались на ее запястье и он отважно шагнул вперед. К счастью, Лёлька находилась теперь рядом, и корзина с какими-то деревяшками, поджидавшая юного самурая в засаде, была с позором отправлена на обочину ловким пинком.