Хождение Восвояси

Когда Тянучи-сан наконец-то, удалилась из зала, Лёка с облегчением подумала, что ничего хуже с ее лукоморским чувством прекрасного случиться уже не может – но ошибалась. Вторым номером программы под звуки другой кошки, теперь умирающей с голоду [227] , шел танец.

Шел он сначала справа налево, потом слева направо, после потоптался в центре, затем снова потащился налево, вызывая сочувственные гримасы со стороны лукоморцев: посылать пляски скакать перед гостями хромых старушек без палочек, но с ревматизмом и прострелом, вынужденных для сохранения равновесия постоянно балансировать веерами, было не самым гуманным актом градоправителя. Когда же Отоваро пояснил, что это не бабушки а девушки, просто возраста за белилами не видно, а прыгать и кружиться во время вамаясьского танца гейш, да и любого другого, не положено, лукоморцы приуныли, и с замиранием сердца стали ждать пения.

227

Лукоморцы прослезились. Чаёку тоже, но со словами: "Это же "Лепестки сакуры, облетающие при тонкой луне от поздних холодов" самого Сядувхати Ширехари!.."

Как ни жди зубную боль, более приятной она от этого не станет, пришла к выводу Лёлька на второй же строчке. К строчке четвертой она подумывала, что зубная боль, пожалуй, выиграла бы поединок нокаутом. К строчке шестой всерьез решала, а не плюнуть ли на обеспечение безопасности Маяхаты и не сбежать ли к бабаю якорному с этого пира – но Яр опередил ее. Пробормотав, что, кажется, забыл залить водой утюг, он вскочил и растворился в сумерках, оставив позади сестру, кипящую и готовую плеваться кипятком. Впрочем, когда совсем становилось невмоготу, княжна развлекала себя, выискивая среди массы вежливых улыбающихся лиц предполагаемых похитителей, и раз несколько действительно ловила на себе взгляды незнакомых людей с дальнего конца стола или от стен. Косясь на завороженно застывшего императора, она говорила себе, что мешает злодеям втихую приблизиться к Маяхате и незаметно подсыпать ему чего-нибудь одуряющего, и ей ненадолго легчало.

Просмотрев и прослушав весь репертуар местных деятелей культуры – от придавления кошек во всех возможных и невозможных положениях и количествах до выступления пяти ортопедических ансамблей инородного танца, Лёка дождалась и интересного. Катание на лодках – что могло быть лучше! Когда они дома вечером катались по пруду, давным-давно прозванном остряками Луковым морем, гостям подавались сладости или просто вкусности, лодки украшались цветами, фонариками и лентами, на плотах играли нормальные музыканты, а когда эскадра добиралась до середины, с берега грохали салюты, неизменно вызывая счастливый визг ребятни и восторженные охи взрослых. Кажется, Ярик вспомнил про это же, и к окончанию концерта с виноватым [228] видом появился рядом с сестрой. Девочка одарила его взглядом, каким ветеран всех боевых действий сразу смотрит на новобранца-дезертира, но выяснение отношений оставила на потом.

228

Но не раскаявшимся.

– Ваше величество, ваше могущество, ваше премудрие, нижайше молю вас соблаговолить пройти к лодкам, они ждут вас, и луна вот-вот покажется из-за гор! – Дайсуке Посуду хлопотал перед высокими гостями, как наседка.

– Идём скорее. Не отставайте! – Лёлька схватила Чаёку за руку, но та деликатно высвободилась и покачала головой:

– Мы с Отоваро-сан и Забияки-сан будем любоваться луной с берега.

– С чего это?!

– Лодки не каучуковые, сказал распорядитель, – усмехнулся Иканай. – Но мы будем рядом, вы не бойтесь.

– А мы и не боимся! – гордо соврал Яр.

Якаямский прудик был вырыт, похоже, специально для катания бонз. Ближний к дворцу берег освещали бесчисленные факелы и фонари, дальние же терялись во тьме, щетинясь на западе силуэтами ветвистых деревьев, чернильно-черными на темно-синем фоне неба, и зубцами приземистых гор с других сторон света. Толпа придворных – столичных и местных – оживленно восхищаясь талантами выступавших деятелей искусства, двигалась к воде. Между ними мельтешили слуги с пузатыми желтыми фонариками. Как княжна ни вглядывалась, корзин с угощениями не приметила ни у кого. Утешаясь, что вкусности поджидают их в лодках, и не веря себе, она сурово глянула на брата:

– Смотри в оба. Темнота и толчея – самое время для темных дел! Вон, из тени на него уже снова кто-то пялится!

– А что, уже пялились? – Яр побледнел не на шутку.

– Да пока тебя не было… – голос Лёльки сошел на нет презрительно-многозначительной нотой, и княжич нервно сглотнул, не зная, расстраиваться ему или радоваться, что все опасности и злоключения случились в его отсутствие.

– В оба гляди, победитель обормотов, – фыркнула сестра, уловив его колебания, и отвернулась сверлить взглядом неизвестного худощавого юношу, тут же нырнувшего во тьму.

Глянув в другую сторону, мальчик различили Нерояму-старшего, стоявшего под развесистой мушмулой со скрещенными на груди руками и задумчивым прищуром.

– Тоже, вон, что-то замышляет, наверное! – мужественно поборов желание снова проверить утюг, проговорил Яр и сжал кулаки.

– Молодец, бди! – одобрила сестра.

– Если что, то как договаривались? – Ярик бросил умоляющий взгляд на девочку: "А может, не надо?.." Но та была неумолима.

"Надо. Вперед", – ответили ее глаза, и пальцы вцепились в рукав ускользавшего Негасимы.

– Ой, я так боюсь лодок и воды, ваше величество! Без вас я бы ни за что не решилась и шагу ступить на эти ужасные деревяшки!

И его величество, вздохнув с видом обреченного на пожизненное опекунство несовершеннолетних, прервал разговор с Посуду, взял ее руку в свою, почувствовал, как второй рукой завладевает мальчик, и двинулся по трапу на борт разукрашенного шёлком кораблика. Извечный со своей компанией погрузились на второй, оставив брата и его сторонников дуться на берегу, Шино с Мажору, Синиокой и советниками – на третий, остальные особы, приближенные к императору на расстояние, достаточное для предоставления отдельной посудины – на четвертый, и флотилия отплыла веером в разные стороны [229] .

229

"Чтобы потом впечатления сравнить", – кисло подумала Лёка.

Лодка императора неспешно направилась к середине. С берега доносились звуки кошек, перешиваемых на муфточки. Над водой мерзковатым аккомпанементом звенели комары. Ивановичи энергичным контрапунктом прихлопывали в такт по всем частям тела, куда могли дотянуться противные насекомые – и руки, что самое главное – и мученически гадали, отчего на луну нельзя посмотреть из окна и вообще, зачем на нее специально глазеть – что они тут все, луны не видели?

– Весьма предусмотрительно выкопанный пруд, – проговорил тэнно, одобрительно обводя рукой спокойную водную гладь, чуть дрожащую звездами. – Не будь его, ваш дворец лишился бы самой главной своей жемчужины.

– О, ваше величество, благодарю вас, прекрасно сказано, жемчужные слова, золотая мысль! Но дозволю себе дерзость чуть просветить вас. Дало в том, что это не пруд. Это самое настоящее озеро! – расцвел Дайсуке-сан. – Легенды гласят, что дна у него нет, что оно соединяется с морем подземными пещерами, и что в незапамятные времена сюда заплывал отдохнуть старый дракон. Но когда люди взялись строить свои жилища рядом и стало слишком шумно и немного… или более чем немного… э-э-э… негигиенично, дракон перестал посещать эти места.

– Совсем? – с сожалением спросил Маяхата.

– Увы, – словно извиняясь за брезгливое животное, развел руками градоправитель. – Некоторые время от времени хвастают, что видят его тень под водой, но кто станет с уверенностью утверждать, что это тень именно дракона, а не облака или стаи рыб, или что хвастун заслуживает доверия, а не порки за ложные слова?

– Эх, жаль… – пробормотала Лёлька. – Вот бы хоть одним глазком, хоть издалека посмотреть на настоящего дракона… А тебе, Яр, хотелось бы?