Хозяева океана

— Обозник по старому-то, — сказал тот. — Возница то исть. Присматриваю там за телегой, управляю лошадьми.

— Допустим Иванова я возьму с собой. И мальчишку-барабанщика, он подозрений не вызовет. Им только одежду нужно получше найти. Но что с остальными? Как их вообще вытащить из города?

— Стена не проблема, — заверил Тим. — Мы выведем.

— А дальше?

Тим молчал. Парни проявили инициативу, но всех последствий своего человеколюбивого порыва не просчитали. А Ясютин рисковал не только собственной головой, но и всей миссией. Конечно, если переправить их в Лондон, тот любого поглотит. И переварит, не подавится. Только в Лондоне Ясютин мог их где-то пристроить, только из Лондона мог найти способ переправить в Викторию.

— В общем поступим так, — сказал Ясютин. — Ты, Билли, останешься с Тимом. Я забираю двоих. А остальных… как хотите, нарядите в селян, в женщин, в ярмарочных шутов, но проведите в Лондон. Там я уже что-нибудь придумаю. Расходы возьму на себя, но на многое не рассчитывайте.

* * *

«Звезда» на голову превосходила все до сих пор виденные Ясютиным таверны и постоялые дворы. Обставленные мебелью комнаты, обеденный зал с камином и креслами. Столы не общие, за каким собирались все, а рассчитанные на несколько человек. Можно сесть и поговорить, не ловя чужих взглядов.

Воронцов пододвинул кресло к камину и грел ноги. Пойти зимой в Ярмуте особо было некуда. В общественном городском зале проводили иногда балы и концерты, но не в эту неделю. Театр зимой не работал, торговля тоже расцветала ближе к весне. На набережной прохладно, на пляжах тем более. К купанию погода и вовсе не располагала. Хотя имелись особые купальни, где морскую воду подогревали и пускали в ванны, но это развлечение на охотника. Даже война как-то притихла с отступлением из Голландии и большая часть офицеров предпочла Лондон или уютные имения. А знакомцев у Воронцова в Ярмуте, похоже, не оказалось. Не с раненными же русскими сидеть на винных складах?

Камин и тишина располагали к неформальному общению. Тем более, что рядом с Воронцовым не оказалось ни Смирнова, ни слуг.

— Вас так и не приняли в Форин-офисе, — произнёс дипломат. — Не пойму на что вы рассчитывайте?

— Времена меняются, Семен Романович. Идет большая война. Союзы складываются и распадаются. И в какой-то момент карты лягут в нашу пользу. Нам ведь нужно одно-единственное решение любой из крупных держав. А там само пойдет. — Он подумал и добавил, забросив наживку: — Мы даже готовы выкупить наши земли у любой из претендующих на неё корон. И у нас есть что им предложить даже помимо звонкой монеты.

— Например?

— Испания нуждается в кораблях и пушках, а наши верфи и заводы способны выпускать их в больших количествах. Британские меховые компании хотят опередить французов и американцев, чтобы распространить торговлю на северо-западный берег. И мы можем в этом помочь.

— А Россия?

— А Россия по-прежнему нуждается в поставках продовольствия и материалов в Восточную Сибирь.

— Об этом аргументе мне рассказывал господин Колычев, — кивнул Воронцов. — Это ваш единственный козырь?

— Есть ещё один. Контролировать столь удаленные земли империя все равно не сможет. Морские пути от балтийских до аляскинских портов, самые продолжительные из всех существующих окажутся дороги и уязвимы в случае войны. Империя ведь не владеет даже крохотным островком на этом пути, чтобы поправить оснастку, запастись водой и припасами. А союзники — дело неверное.

Ясютин подумал, что две любви Воронцова — Англия и Россия вполне сосуществовали в Виктории. Потому что там говорили хоть и на измененном, но русском языке и потому, что царили порядки близкие английским. На это в свое время Ясютин пытался давить. Но тщетно. Конечно, дипломату, вовлеченному в дела всей Европы (а значит и всего мира), спорные американские колонии казались мелочью, которую он спокойно разменял бы на добрые отношения с Англией. Однако, даже при таком размене Воронцов не собирался продешевить. Только поэтому у Ясютина еще оставались шансы на успех и пространство для маневра. Ясютин решил, что темнить смысла нет:

— Даже Британия не смогла одолеть американские колонии, а между ними всего лишь Атлантический океан. До нас же от Петербурга кроме океана лежит огромная Сибирь. Туда невозможно перебросить достаточно войск, тем более снабжать их. Это первое. Второе. Империя могла бы заручиться поддержкой туземцев, как это делала Британия в Индии. Но и тут незадача. Промышленные Шелехова и камчатские казаки испортили отношения с кем только могли. Чукчи, коряки, алеуты, конягмиуты, тлинкиты — все натерпелись от них. С другой стороны, мы заключили со многими племенами выгодные договора и не нарушаем мир.

Он, разумеется не сказал всего. Туземцы на Оаху являлись союзниками Виктории лишь постольку, поскольку колонисты помогали им отбиться от других туземных князьков. Но они запросто променяют одних европейцев на других, если те предложат большую помощь. Не сказал он и много чего ещё.

Разговор вновь закончился без результата. Но капля камень долбит, не так ли?

Глава 9 Эскимальт

Когда Гриша впервые появился в Виктории, чтобы поступить в Университет, его некоторое время принимали за англичанина. По калифорнийской моде он носил бледно-желтоватые нанковые штаны, рубаху из тонкой бумажной ткани и соломенную шляпу — в подобном одеянии любили ходить английские моряки. Здесь же предпочитали фетровые шляпы с большими полями, замшевые куртки на манер индейских, крашенную индиго или кошенилью местную плотную ткань, которая шла и на штаны и на рубахи. Но даже сменив одежду Гриша выглядел светлее большинства горожан. Даром что прибыл с юга. Всё дело в том, что в жилах местных жителей текла значительная доля индейской или азиатской крови, а здешние европейцы — французы или испанцы сами по себе были смуглыми, в то время как все Гришины предки произошли из центральных губерний Российской Империи.

Оба его деда и обе бабки были русскими крестьянами, которых повелением Сената отправили на Камчатку поднимать хлебопашество. Отец и мать родились уже в дороге, которая заняла у насельников много лет. Вместе со взрослыми они вынесли все тяготы пути из бедных центральных губерний на самую дальнюю границу Империи. Но на краю земли, как оказалось, их путь не закончился. Однажды с Камчатки людей неожиданно забрал корабль легендарного Ивана Американца и переправил всех в Калифорнию, в Лунную Долину или Соному на местном наречии. Земли там было вдосталь, местные индейцы оказались на редкость мирными, а Старая компания выделила каждой семье всё нужно для жизни. Дело сразу пошло в гору. Цены на зерно тогда стояли высокие. И покупали его много. Но Николай Степанович — дед по отцовской линии быстро смекнул, что сказка может в любой момент закончиться, а человеку без учения в этой жизни придется туго. Поэтому (раз уж деньги шальные завелись) всем пятерым сыновьям и двум дочерям своим он нанял учителя, чтобы письму и счету обучил, а старшего — Михаила (отца Гриши) со временем устроил в Аграрный институт (тогда он назывался сельхоз лабораторией).

Михаил Николаевич пользу знаний оценил хотя бы потому, что будучи совсем ещё молодым, без изнурительного крестьянского труда от зари до зари, обзавелся домом в Сосалито и женился на первой в их Каменке красавице.

Так и вышло, что Гриша впитывал науку с младых ногтей. Помимо школы он занимался дополнительно с частными учителями (что самому Грише казалось не менее изнурительным, чем уход за дедовской скотиной и полями), а когда дело подошло к выбору дальнейшего пути, отец предложил отправиться в столицу и выбирать между Университетом Виктории и Техническим институтом Эскимальта. Два других столичных училища Морское и Коммерческое им были отвергнуты. Первое по причине непригодности Гриши к морскому делу, а второе отец посчитал пустой тратой сил.

«Коммерческой жилке никто тебя не научит, — говорил он. — Это в крови должно быть. С рождения. А вот науки хочешь не хочешь вдолбят так, что не забудешь».

Четыре года в учебы в Университете и жизни в Виктории перевернули мир молодого человека с ног на голову. Двенадцати лет от роду он вдруг обрел небывалую свободу. Кампус, как называли его на европейский лад, собрал лучших подростков побережья. И не только парней, но и девушек. Все они умели не только учиться, но и развлекаться. А в Виктории было где развлечься. И этот опыт стал не менее важным для Гриши, чем науки.