Хозяева океана

— Так вы с углекопами играли?

— С ними самыми.

— И часто играете?

— Летом-то почитай каждую неделю. А зимой иногда только.

Максим ушел, а они решили продолжить ужин, заказав ещё мяса.

— Когда я был в прошлый раз здесь было потише, — произнёс Алексей Петрович.

— Город рос слишком быстро, — предположил Гриша.

— Именно, молодой человек! Открывающиеся здесь возможности вымели из Виктории авантюристов и людей, скажем так, маргинальных, которые в противном случае бузили бы там. Так что бурный рост Нанаймо в некотором смысле отложил кризис Виктории.

— Кризис?

— У нас до сих пор нет настоящих органов власти. Да, гвардия с мушкетерами присматривает за порядком, да, какие-то дела решает городской совет, какие-то Складчина, но все это так сказать кустарщина. И за тридцать лет город не погрузился в хаос только потому, что он слишком мал, а люди его населяющие хорошо обеспечены.

Он подумал, глотнул немного виски и добавил:

— Иван говорил мне однажды, что сорок тысяч человек — оптимальная численность для города. Если меньше, то люди лишены маневра с работой, отношениями, взглядами; они всегда на виду, всегда под давлением общественного мнения. В общем, большая деревня. А если народу больше, то городом становится сложно управлять, требуются обременительные институты власти. Сорок тысяч человек — тот Рубикон, за которым действительное самоуправление перестает работать. И кризис наступит рано или поздно.

* * *

— Сегодня у нас пробный пуск прокатного стана, — сообщил Тропинин.

О том что они посетят завод, Гриша знал заранее, но про испытания услышал впервые.

Здание прокатного цеха чем-то походило на готический собор. Ну, настоящих-то Грише видеть не приходилось, а рисунков он перевидал немало. За высоким западным фасадом с печными трубами вместо башенок размещались печи для разогрева болванок, паровой пресс и другие механизмы, а длинный центральный неф был отдан под линию из десятков прокатных вальцов с паровыми машинами и сотен роликов между ними. Примыкающая с востока пристройка отводилась под обрезку и хранение готовых изделий. Арочная конструкция здания со стрельчатыми окнами подчеркивала схожесть с собором.

— Раньше мы отливали рельсы из чугуна, — пояснил Тропинин, когда они осматривали готовые к запуску механизмы. — Дешево и сердито. Для конки сгодится. Но для тяжелого паровика материал слишком хрупкий, на стыках часто появляются сколы. Стальной рельс гораздо лучше, дольше служит и может поддержать высокую скорость движения. Сталь, однако, дороже и нуждается в обработке. Зато прокат дает не только ровное изделие, но и упрочняет материал.

Они заняли место в застекленном кабинете начальника производства, откуда была хорошо видна вся линия. Стёкла несколько приглушали звуки машин, а вентиляция делала воздух не таким жарким. Зная о приезде начальника, стальные отливки заложили в печь и нагревали с раннего утра и вот теперь цвет накала удовлетворил мастера, а главный инженер дал команду на запуск. Зашипел пар, загремели машины. Огромными, подвешенными на цепи клещами, рабочие вытащили первую из раскаленных болванок и подали её к жому (так здесь называли пресс).

— В Эскимальте на первом этапе стоял паровой молот, — сказал Тропинин Грише. — Он формировал нужную заготовку. Но приходилось дважды нагревать болванку прежде чем подавать на прокатные вальцы, а это лишний расход угля и угар металла. Да и точность обработки меня не устраивала. Жом делает всё быстрее и лучше.

Он едва успел закончить, а болванку уже обжали до нужных размеров и подали на первую пару вальцов. Грише доводилось видеть в Калифорнии зубчатые и гладкие вальцы через которые пропускали стебли конопли или льна. Их тоже приводила в движение паровая машина и справлялась она куда лучше ручного теребления. Но здешние вальцы оказались просто огромны. Вторая и третья пары немногим уступали первой и только начиная с шестой пары вальцы выглядели одинаковыми.

— В Эскимальте у нас стоит реверсивная машина. Можно катать заготовку то туда, то обратно, меняя лишь ручей. Получилось не очень. Слишком толстая болванка в начале и слишком тонкое изделие в конце. Пришлось всё равно разделить прокат на несколько пар вальцов. Кроме того, реверс занимает больше времени, и заготовка успевала остыть. А я поставил целью выкатывать готовый рельс с одного нагрева.

Как уже догадался Гриша, лучшим решением стала линия из семнадцати пар вальцов, которую поставили в Нанаймо. Много машин, большой расход угля на работу, но меньший на нагрев. Зато теперь в разных ручьях можно прокатывать разный фасон, без замены вальцов. Уголок, тавр, двутавр, швеллер. Трёх разных размеров.

— А реверсивный метод хорошо подошел для листового проката, — добавил Тропинин. — Там мы просто уменьшаем зазор между гладкими вальцами после каждого прохода.

Поначалу испытания шли удачно. Рельсы вылетали из прокатного стана, как макаронины из экструдера. Там их разрезали огромным резаком на четыре части, обрезая заодно и концы, где, как пояснил Тропинин, собирался металл худшего качества. Затем в рельсах пробивали отверстия, а некоторые из них изгибали очевидно ради укладки на поворотах пути.

— Для удобства перевозки, укладки и учёта мы используем рельсы в десять метров, или около одиннадцати ярдов, — закончил объяснения Алексей Петрович.

Однако вскоре произошел сбой.

Выпустив не больше дюжины изделий линию остановили. Последняя заготовка, не пройдя и половины предназначенного пути, вдруг загнулась и почти обернулась вокруг верхнего вала.

— Даже не знаю, то ли нагрев вальцов тут виной, то ли мы чего-то недосмотрели, но дальше двух десятков проходов нам продвинутся не удалось, — сообщил начальник производства. — И охлаждение усиливали и ограничители ставили, а он, змей, загибается и всё тут.

Начальник, инженер и мастера, отметив определенные огрехи, отправились совещаться, как доработать и лучше настроить механизмы, а Тропинин с Гришей вышли на свежий воздух.

— Что думаете, молодой человек? — спросил Алексей Петрович.– Ну кроме этой досадной остановки. Думаю, проблему решим со временем. Раньше следующего года нам рельсы не понадобятся.

— Выглядит просто грандиозно, — признал Гриша. — Но я заметил, что линия простаивает между подачей заготовок, а машины всё это время работают вхолостую. Вот если поставить рядом ещё один пресс, то заготовки можно будет подавать по очереди и вальцы не будут зря вращаться в ожидании.

— Верно, верно, молодой человек! Так и сделаем со временем. Когда решим вопрос с нагревом. Главная проблема, однако, заключается в том, что производство таких масштабов требует соответствующего сбыта. А его нет. Всё это нужно использовать, иначе в таком масштабном производстве не будет смысла. То что мы делаем сейчас, это всего лишь опыты, отработка технологии. Пока мы укладываем рельсы куда медленнее, чем можем выпускать. В следующем году дорогу достроим. И что дальше? Допустим, бросим ветку до озера Ковичан, чтобы обеспечить Викторию деревом на долгие годы. Но это верст тридцать не больше. Мне нужен настоящий фронт работ.

Досаду Тропинина можно было понять. Когда-то он создал линию по производству шхун, но она так и не заработала на полную мощность. В лучший год верфи работали пару месяцев, выпуская четыре десятка корпусов. А могли бы выдавать две сотни в год.

— Можно прокатывать эти самые швеллеры, уголки… — предложил Гриша.

— Верно. Но их тоже столько не нужно. Во всяком случае пока мы не начнем строить из стали корабли, паровозы, мосты. А тяжелые мосты с паровозами опять же потребуются в первую очередь железным дорогам. Всё крутится вокруг дорог и когда-нибудь мы ими займемся вплотную.