Хозяева океана

Однако, агента на месте не оказалось. Соседи ничего толком сказать не могли, но заметили, что раз на окнах ставни, то Волков ушел надолго. Не оказалось в городе и капитана местной роты конных мушкетеров, который мог бы подсказать, к кому обратиться. Не нашлось ни офицера гвардии, ни моряков с Берегового Патруля. Ближайший начальник, способный принимать хоть какие-то решения, находился аж в Сан-Франциско.

Остальных горожан и заезжих торговцев новости о войне, казалось, вовсе не волновали. Они отмахивались, говорили, что через неделю-две кто-то да появится, а пока незачем попусту гнать волну. Всё равно война их не касается и сделать они ничего не могут. Сонное царство.

Беспечность людей немного раздражала Митю. Он только что выдержал непростое плавание, потерял друга детства, привез важный груз, а обществу хоть бы что. Никто не бьет в набат, готовясь к возможному нападению; никто не спешит на помощь попавшему в беду кораблю, никто даже не считает нужным подсказать молодому шкиперу, что следует делать?

Единственное что Митя мог выполнить сам, это доставить груз с «Бланки» по назначению. Где находится институт ему уже рассказали, подсказали и кого там нужно спросить. Но так как уже стемнело, визит пришлось отложить.

— Пулька, завтра пойдешь с мной, — сказал шкипер.

Глава 13 Визит на Олимп

Едва потеплело, как ресторанчики и другие подобные заведения принялись выставлять на улицу плетеные столы и кресла. Тропинин стал назначать Грише встречу по утрам за одним из таких столиков у «Лакомки». Начальник заказывал кофе, которое здесь подавали в чашке с испанским блюдцем. Блюдце это имело в центре особый кольцевой бортик или углубление, не дающие чашке скользить. Богатые жители Новой Испании заказывали такие у китайцев и пили из них шоколад, в Виктории придумали употреблять для кофе.

Гриша ещё с Университета пристрастился к бодрящему напитку. С назначением на должность привычка оказалась кстати. Ему часто приходилось вставать в шесть утра, а ложиться спать порой за полночь. Иногда удавалось урвать пару часов на сон днём, или в пути (в дилижансе, на пароходе, баркасе). И, разумеется, никаких выходных его работа не предусматривала. Тропинин спешил жить, а под жизнью он понимал непрерывный процесс созидания.

За чашкой кофе Алексей Петрович обычно читал утреннюю газету. Сам Гриша предпочитал только толстый субботний выпуск «Виктории», где печатали очерки, отчеты мореплавателей и много полезной информации. Ежедневный выпуск в сравнении с субботним выглядел обычным листком с короткими текущими новостями, коммерческими объявлениями, поздравлениями и некрологами. Тропинин наверняка владел обстановкой не хуже газетчиков, но газету читал от и до.

Затем начальник обрисовывал секретарю планы на день, а Гриша, сверяясь с памятью и блокнотом, вносил в график коррективы, а также напоминал о деталях, которые Алексей Петрович по какой-то причине упустил. Впрочем, такое случалось редко. Обычно сразу за оглашением плана на день они садились в карету или брали извозчика и отправлялись выполнять первый пункт.

— Сегодня мы посетим «Олимп», — неожиданно сказал Алексей Петрович. — До обеда вы свободны. Поищите, что-нибудь приличное из одежды, можете взять на прокат фрак или черный сюртук. Я заеду за вами в два часа пополудни.

Клуб «Олимп» считался недоступным не только для простых горожан, но и для многих непростых тоже. Его членами становились только по рекомендации и только имея хороший доход. Один ежегодный взнос в четыре раза превышал нынешнюю зарплату Гриши. А члены клуба кроме того сами оплачивали выпивку, еду за себя и гостей, и вдобавок в клубе нередко проводились дополнительные благотворительные сборы.

Если не считать обслуживающего персонала, то кто-то молодой, не имеющий ни своего прибыльного дела, ни заслуг перед тихоокеанскими колониями, мог попасть сюда только в качестве гостя. А гостей в «Олимпе» принимали редко, обычно во время какого-нибудь мероприятия. Поэтому Гриша даже не помышлял о том, чтобы оказаться среди высшего общества. Поэтому удивился, когда у Алексея Петровича возникла блажь провести его внутрь.

* * *

Старейшая в городе Охотская улица поднималась от гавани к Каменной горке и упиралась в парк. Здесь от улицы отделялась дорога, которая обходила Каменную горку и парк с востока, а затем направлялась к берегу пролива Хуан-де-Фука или Внутреннего моря, как называли всю совокупность проливов и заливов между Островом и материком. Вот уже несколько лет на самом юге между Каменной горкой и Моховыми горами активно застраивался новый городской район. Он не походил ни на старый Центр (или Сити), ни на торговую и портовую Ярмарку, ни на рабочий Правый берег, ни тем более на хаотичный Туземный городок. Это был район дорогих особняков, даже дворцов, спрятанных за красивыми заборами в глубине обширных садов или парков. Высаженные деревья (дубы, клёны, вишни) ещё поднимались, но вскоре обещали скрыть за пышными кронами богатые фасады, ухоженные дворы с фонтанами, беседками, каменными дорожками и скульптурами. Район уже получил название — Межигорье, но ещё не стал признанной частью Виктории. Вымощенная камнем и кирпичом дорога пересекала его наискосок, доходила до морского берега и заканчивалась вытянутым Клеверным мысом.

Когда-то здесь хотели поставить маяк. Под него разровняли место, превратив оконечность мыса в окруженную водой высокую площадку почти двести футов в диаметре. Потом маяк решили перенести на более опасные камни дальше к востоку. А готовое к застройке место выпросила у моряков Галина Ивановна Эмонтай, владелица газеты «Виктория» и одноименного издательства. Она сама разработала проект, вложила в него большую часть средств, полученных в наследство от Ивана Американца, и подписала под идею десяток самых богатых людей побережья.

На площадке возвели круглое в плане здание, отчасти напоминающее замок, отчасти колизей. Первый этаж окон не имел вовсе, а его стены, сложенные из крупного дикого камня, точно являлись продолжением скалистой основы мыса. Если смотреть с плывущей мимо лодки, то казалось, что волны разбиваются прямо о здание.

Помещения второго этажа располагались по кругу и имели узкие стрельчатые окна. Оба этажа и скальная основа мыса вместе визуально давали даже в сизигийный прилив тридцать футов высоты сплошного камня.

Внутри были устроены комнаты для приватных бесед и серьезных встреч, бильярдная, кегельбан, апартаменты и хозяйственные помещения. А в центре располагался небольшой концертный зал или зал заседаний, смотря по обстановке. Застекленный купол над центральным колодцем-атриумом пропускал внутрь достаточно света, чтобы обходиться днём без свечей или ламп. Рядом с главным входом располагался каретный двор, конюшня, а также небольшая комната для сопровождающих лиц, которым вход внутрь был заказан.

Третий этаж состоял, казалось, из одного стекла, закрепленного в узких стальных рамах. Прозрачная стена опоясывала этаж, оставляя несколько ярдов пространства открытому балкону с таким же стеклянным бортиком. Крыша сложной конфигурации имела множество световых окон и купол над центральным колодцем. Просторные залы не имели высокой мебели, даже перегородки были по большей части выполнены из стекла. И только кирпичные трубы, отводящие дым из каминов и печей нижних этажей и такие же колонны, поддерживающие кровлю, пронзали единое пространство.