Хозяева океана

Гриша впитывал новую информацию, как губка воду. Единственное, что его смутило, это выбор посланца. Влиятельные женщины вполне обычны в Виктории, однако в большинстве стран, тем более азиатских, они находились в ином положении. Если только не становились принцессами или императрицами. Как встретят малайцы Галина Ивановну? Впрочем, явно зная о проблеме, она похоже не собиралась уступать место кому-то ещё. Это была её работа, её должность, её честь.

Тропинин ушёл.

— Покажешь своему студенту Олимп? — предложила Галина Ивановна.

— Но ведь хозяйка здесь ты, — с капризными интонациями возразила подруге Варвара. — Вот ты и показывай.

— С удовольствием, — Галина как будто ожидала именно такого ответа. — Пойдёмте, молодой человек.

Она взяла Гришу под локоть и они направились к атриуму.

— В отличие от английских клубов, о каких пишут в книгах и газетах, у нас здесь, как видите, состоят не только джентльмены, но и леди. Хотя по правде, кроме нас с Варварой и Капельки, женщин тут больше нет.

Капелька владела плантациями, сахарным заводом и винокурней на Оаху. Там же она в основном и жила, после того, как отучилась несколько лет в Университете, а в Виктории появлялась лишь время от времени. Как и Варвару с Галиной, в народе её считали внебрачной дочерью Ивана Американца, хотя Гриша, занимаясь Энциклопедией, знал, что это не так. Гораздо правдоподобнее выглядела версия, что отцом Капельки являлся предводитель камчатского восстания Мориц Беньовский.

— Была бы здесь Даша нас было бы четверо, — со вздохом произнесла Галина Ивановна. — Очень грустно терять друзей, а особенно таких Иван с Дашей. Все мы, его друзья и сподвижники словно осиротели. Наверное под влиянием грусти я и придумала клуб. Поначалу здесь собирались только ближайшие друзья, но потом мы решили немного расширить круг.

Гриша в очередной раз убедился, что Американец очень грамотно распорядился имуществом. Его завещание многих сделало богачами. И не только близких друзей, но и приказчиков, управляющих, даже простых работников. Старая компания перестала существовать, распалась на множество предприятий, которые отошли людям, что проявили способности. Это позволило им войти в Складчину, где они быстро заняли место в Правлении. Соратников Американца уважали. Те, что не отличались талантами, получили недвижимость, шхуны, наличные. Даже Сарапул, который всего-то сходил пару раз матросом на яхте «Американская мечта», получил небольшую сумму и участок под застройку. Всё пошло в прок. Теперь его семейство занимало целый переулок. Сарапульский.

* * *

Экскурсия долго не продлилась. Галина Ивановна провела Гришу по залам и комнатам, рассказывая, что для чего предназначено; знакомила со встреченными людьми, которых, впрочем, попадалось не много для столь просторного здания. Однако, следовало учесть, что члены клуба считались людьми не бедными, такие не бродили толпами по коридорам, разинув рот. И даже с учетом этого выходило, что миллионщиков в Виктории развелось довольно много.

Экскурсия закончилась в одном из книжных уголков на третьем этаже.

— Вон там подборка «приключений» Тобайаса Смолетта. Они все на английском. А здесь я выставила наши самые последние переводы, — Галина Ивановна провела ладонью по корешкам книг на ближайшей полке, и протянула Грише одну из них. — Вот, например, «Опасные связи» Пьера Шодерло де Лакло. В магазинах и библиотеках роман появится только через неделю.

Пока Гриша листал пахнущий типографской краской томик, Галина Ивановна исчезла. Третий этаж хотя и выглядел единым светлым пространством, стеклянные перегородки и книжные полки превращали его в лабиринт.

Грише хотелось упасть в мягкое кресло (их стояло немало вокруг) и насладиться чтением. До литературы он по-настоящему дорвался только в Виктории. В Сосалито книг вообще водилось немного, в основном учебники и справочники. Он прочёл «Робинзона Крузо» и «Всеобщую историю пиратов», а также «Путешествия Гулливера», «Гаргантюа и Пантагрюэля» и несколько других книг — главным образом то, что давали школьникам. Виктория же распахнула перед ним врата настоящей литературной сокровищницы. Правда на американском русском за всё время издали романов двадцать или двадцать пять. Переводчики не справлялись с растущими запросами, а приоритет Складчина отдавала научной и технической литературе. Так что Грише пришлось добирать на имперском русском, который хоть и казался поначалу странным, не вызывал проблем с пониманием. Он прочёл «Дон Кишот Ла-Манхский» и несколько других произведений, изданных в Петербурге, а потом взялся за книги на английском. Чтение дополнял театр, где ставились лучшие европейские пьесы. Хотя к пьесам, положа руку на сердце, Гриша за редким исключением был равнодушен.

Полистав свежие страницы, он отложил книгу. Тратить время нахождения на Олимпе на обыкновенное чтение показалось Грише излишней роскошью. Недельку-другую можно и подождать, а потом запросить «Опасные связи» в библиотеке или даже купить. Средства теперь позволяли. А из посещения «Олимпа» следовало извлечь максимум пользы.

* * *

Он гулял заглядывая то в одно, то в другое помещение, выходил на балкон, опять спускался вниз. Прогулка затянулась и голод все чаще напоминал о себе урчанием живота. Несколько стоек с кофе, чаем, спиртными напитками и закусками были разбросаны по всему зданию. Возле каждой имелся небольшой камин для разогрева пищи. Особых столов для приема пищи здесь не поставили. Люди забирали закуски с напитками и отходили с деревянным подносом в один из уютных уголков, каких по всему зданию было устроено большое количество, или садились на высокий стул прямо за стойку. Всякий раз проходя мимо буфетных островков Гриша окунался в ароматы кофе и выпечки. Наконец, он не выдержал и попросил молодого индейца, стоящего за стойкой:

— Можете мне заварить свежего кофе по-турецки? И пару пирожков. С чем они у вас?

На белой сорочке индейца имелась медная табличка с именем «Шивон». Гриша не разбирался в местных языках, тем более не смог бы определить родное племя индейца по внешнему виду.

Пироги выглядели одинаково за исключением дырок, явно нанесенных вилкой. На одних имелось только четыре на других восемь, а на третьих двенадцать — три тычка вилкой.

— Вон те с луком и говядиной, — Шивон показал на закрытый стеклом прилавок. — Эти сладкие с малиной, другие с вишней.

Говорил он на русском почти без акцента. Наверняка ещё в детстве был выкуплен или подарен на Потлаче и определён Складчиной в городскую школу.

— Мне с говядиной. Два.

— Кофе варить с сахаром?

— Да.

Гриша любил сладкое и с детства уверовал, что сахар помогает мозгам.

Индеец засыпал зёрна в меленку с ножным приводом и принялся качать ногой плашку. тем временем руками он подготовил деревянный поднос, фарфоровую чашечку, выложил на тарелочку пирожки.

Всё здесь несло отпечаток технического прогресса, всё было выверено, как на предприятиях Тропинина. Вот и бар технология не обошла стороной. Словно сам Алексей Петрович или кто-то из его инженеров составляли проект заведения.

Хруст смолк. Шивон вытряхнул кофе из меленки в медную джезву, добавил ложку сахара и, залив всё водой, поставил на ящик с горячим песком над камином.

— На чей счёт записать? — спросил он.

— В каком смысле? — не понял Гриша.

— Чей вы гость?

— Меня пригласил Алексей Петрович Тропинин.

— Отлично.

Индеец взял карандаш и сделал отметку в блокноте. Вскоре кофе поднялся. Шивон перелил его в чашку.

— Молока?

— Нет спасибо.

Получив поднос с пирожками и кофе, Гриша отошел к ближайшему уголку с креслами и столиком. Перекусил на скорую руку и продолжил исследование Олимпа.

* * *

В одном из тихих кабинетов второго этажа Гриша случайно наткнулся на Тропинина, который обсуждал что-то с владельцами бумагоделательной и кирпичной фабрик.

— Вот! Хорошо, что вы появились, молодой человек, — воскликнул он. — Я как раз говорил господам о нашей поездке в Нанаймо и о проблеме низких зарплат. И я стою на том, что мы должны держать определенную планку в доходах населения.

— Мы же не можем запретить фабриканту платить меньше? — прищурился Кондратьев.