Хозяева океана

— Я бы лучше чаю, — сказал Пулька.

— Отлично.

Смородин зажёг спиртовку. И поставил сверху небольшой медный чайник. Кофе и чай он засыпал прям в глиняные чашки.

— Всегда так делаю, — пояснил он. — Господин Монтеро передавал что-нибудь на словах? Состав почвы, температуру, влажность?

— Насколько я знаю внутри есть запечатанная бутылка с образцом почвы. И путевые заметки. Важно взращивать побеги в тепле и влажности, вот что сказал Монтеро.

— Не знаете, как высоко вырастают эти деревья? Боюсь, наши оранжереи не рассчитаны на тропические виды.

— Не имею понятия, Михаил Николаевич.

— Ладно, — махнул тот рукой. — Разберемся. В любом случае, огромное спасибо. Если могу чем-то отплатить…

— На самом деле можете, — чуть покраснев признался Митя. — Мы малость поиздержались в пути. Нет ли у вас какого фрахта в Викторию?

Смородин некоторое время всматривался в лицо шкипера. Тут как раз закипел чайник и он разлил кипяток по чашкам.

— К сожалению, прямо сейчас фрахта у меня нет, — сказал он, выдвигая вперед сахарницу. — Сами мы торговлей не занимаемся, но… я могу замолвить словечко на фабрике кормов и удобрений. В конце мая, начале июня они обычно отправляют грузы на Оаху и в Викторию.

— Вряд ли мы пробудем здесь так долго.

Директор явно почувствовал себя неловко, не имея возможности отплатить добром за добро. Его взгляд метался во кабинету, словно надеясь отыскать кошель с серебром.

— Что ж, — нашелся он, наконец. — Если вы испытываете затруднение с продуктами питания, могу вам помочь.

— Был бы весьма признателен, — вежливо ответил Митя.

Не то, чтобы еда могла спасти его пложение, но во всяком случае она позволяла отложить неизбежное. А там, глядишь, они доберутся до Виктории, продадут черепаху, если проклятая не сдохнет…

— А нет ли у вас корма и для черепахи? — спросил он директора.

— Какая именно у вас черепаха? — оживился Смородин.

— С Галапагос. Большая. Фунтов сто пятьдесят весом. Трава, что мы нарвали на острове, высохла через неделю и с тех пор бедолага ничего не ела.

Он не стал упоминать, что приготовил «бедолагу» на заклание поварам «Императрицы», а Смородин не поинтересовался, что за блажь напала на команду завести столь крупного питомца.

— Ну, полагаю, ей можно давать любые сочные овощи, траву, кактусы, — сказал он. — Понятно, что в море их не достать. Но вы, в таком случае, могли бы кормить её водорослями.

— Черепахи едят водоросли?

— Ещё как!

— Чёрт. Знать бы заранее.

— Не всякие водоросли, — уточнил Смородин. — Некоторыми животное можно запросто отравить.

Митя почесал макушку.

— Хорошо, — Михаил Николаевич хлопнул в ладоши, как бы показывая, что разгвор окончен. — Мне нужно собрать вам еду, а вам… бывали раньше в Сосалито?

— Нет.

— Тогда советую прогуляться и посмотреть на наши гигантские красные сосны. Их называют секвойи, но откуда такое название взялось, я не знаю. Лес расположен совсем рядом, сразу за болотами. Пройти нужно не больше пары вёрст. Главная дорога поворачивает на мост и идет к Лунной долине. А вам поворачивать не нужно, пойдёте дальше по тропе через индейскую деревню. Такое чудо не проглядите, увидите издалека.

— А что индейцы?

— У нас они мирные.

Смородин проводил их через территорию института, вдоль длинных навесов с рядами бочек и надписями: «Удобрение для глинистых почв. Образец 320» или «Зимний корм для дойных коров. Образец 11». По дороге он рассказывал о работе. Сельскохозяйственная лаборатория (как многие называли её до сих пор) выводила новые сорта растений и породы птицы или скотины, разрабатывала составы удобрений, грунтов, кормов. Всё здесь поставили на научную основу. Для каждой почвы требовались свои удобрения, а для каждого животного свой тип корма. Поэтому каждый новый состав долгое время испытывался.

— Производство и разведение посевного материала, племенных животных, удобрений, кормов на продажу у нас происходит на фабрике в Лунной Долине. А здесь мы проводим только исследования.

В сараях лежало в кучах, бочках, корзинах всевозможное сырьё.

— Мы поставили целью использовать как можно больше отходов других производств. В дело идёт меласса, кокосовая мякоть, древесный уголь, дробина от пивного производства, жмых. Пробуем кости с консервных фабрик, мясо пушного зверя, остатки от рыбных заводов. Всё это сушим, перемалываем в муку и пускаем как для кормов, так и на удобрения. Куры охотно едят даже сырые потроха. Растут как на дрожжах. Дрожжи, кстати, тоже добавляем в корма.

Смородин говорил увлеченно всю дорогу, пока провожал их. Они пересекли крупный ручей по мостику и вновь вышли на дорогу, ведущую вдоль залива. Здесь, наконец, расстались. Митя с Пулькой отправились на север и на протяжении пары вёрст до самой индейской деревни не встретили ни единой живой души. Жители долин, как уже понял Митя, предпочитали передвигаться и перевозить грузы на лодках. Болотистые берега и дельты рек делали сухопутные дороги слишком длинными и неудобными, к тому же баркасы и лодки могли перевезти куда больше груза, чем мулы или лошади. Только в ненастье, когда Залив штормило, люди выбирали путь по суше, да и то лишь для срочных дел. Зато дорогой часто пользовались индейцы и все, кто вел с ними торговлю, а также лесорубы, охотники и прочий бродячий люд.

Сойдя с основного пути перед длинным, но низким дощатым мостом, что шел через болота, они увидели лес. Деревья и правда оказались огромными, хотя поначалу высокие горы скрадывали их высоту. Но вблизи подлинные масштабы стали заметнее. Кроны заслоняли небо и внизу царил сумрак.

Наверное они были не первые, кому пришла в голову мысль распилить гигантов на доски и построить корабль.

— А мачта! Если сделать из такого дерева мачту, то она подойдет очень большой шхуне, — заметил Пулька, похлопав ладонью по одному из стволов.

— Вряд ли кто-то сможет построить такую шхуну. И вряд ли такая мачта окажется прочной.

Через пару часов они вернулись к институту.

— Понравился лес? — встретил их Михаил Николаевич.

— Да, на Острове я видел высокие деревья, но таких у нас нет, — отдал должное Митя. — Насколько прочна их древесина?

— Она хороша для строительства, — сказал Смородин. — На счет кораблей не знаю. Но дело в том, что деревья запретили рубить ещё при Иване Американце.

— Вот как?

В колониях мало что запрещали. Однако Складчина, а до неё Компания заключали множество договоров. С индейцами, колонистами, иностранцами, что желали вести торговлю. И вот в договоре об организации Сосалито, оказывается, прописали, что город не просто обязуется не рубить, иначе как для научных целей, но берет на себя обязанность охранять эти красивые гигантские деревья.

— Чем богаты, как говорится, — улыбнулся Смродин и показал на то, что успел собрать.

Две полные корзины с фруктами, зеленью, различными клубнями, мешок муки грубого помола, бутылку масла, большой окорок.