Хозяйка старой пасеки 2

— Молиться, — в сердцах бросила я.

И правда, что тут сделаешь? Даже в моем мире экстренной профилактики мышиной лихорадки не существует. А здесь и вовсе…

Может быть, магия? То самое благословение, о котором упоминала княгиня Северская? В том, что оно может лечить, я была уже уверена: Варенька носилась бодрой козочкой, и казалось, гипс скорее служил для нее ограничителем, чем необходимостью. Может ли магия остановить развитие вируса?

Надо бы написать княгине…

Я представила, как пытаюсь объяснить женщине этого мира, пусть умной и понимающей, про вирусы и инкубационный период, — и всякое желание писать пропало. Да и чем, если уж на то пошло, поможет магия, когда нет еще никаких повреждений ткани, есть лишь размножающийся внутри клеток вирус?

И все же лучше я рискну оказаться дурой в глазах княгини Северской, чем из-за моего нежелания ею выглядеть кто-нибудь из этих балбесов останется инвалидом, а то и вовсе умрет.

— Значит, так. За то, что на барское добро без спроса покусились…

— Мы не кусались, — возмутился Антошка. — Мы…

Он осекся под взглядом старшего.

— Вычту у вас из расчета дневное жалование. А теперь марш на кухню. Будете делать все, что Марья Алексеевна велит: горшки мыть, бочки кипятком обдавать, мясо раскладывать и прочее.

— Прощения просим, барыня, но это бабская работа, — осторожно заметил Митька.

— А вы что думали, я вас за воровство по головке поглажу? — взорвалась я. — Или хотите, чтобы я с вами рассчиталась прямо сейчас да по домам отправила?

Кажется, они решили, что рассчитаться с ними я собиралась в переносном смысле, потому что тут же попытались рухнуть на колени. Пришлось рявкнуть снова, чтобы мальчики наконец зашевелились.

На кухне обнаружилась Варенька.

— Глаша, скажи Марье Алексеевне, что я вовсе не бездельничаю, а горох мне нужен для рыбалки. Игнат сказал, на него отлично клюет, если сварить с укропом и чесноком, а потом выдержать в масле. Не хуже, чем на червя. Не копать же мне червей, в самом деле!

— А чего бы и не копать, — проворчала Марья Алексеевна. — Ступай, графинюшка, чем-нибудь другим займись, здесь сейчас и без тебя не протолкнуться будет.

— Сложи в корзину все, что тебе нужно, и иди на летнюю кухню. Скажешь девочкам, чтобы сготовили, — распорядилась я.

— Нет, я сама! Игнат сказал, очень важно, чтобы горох не переварился, на крючке держался. Он должен вечером прийти, а утром раненько мы на рыбалку. — Она вздохнула. — Не знаю, что нашло на Кира, но из-за того, что ты поедешь завтра, я не смогу тебя сопровождать. Рыба к столу важнее моего любопытства.

Против воли я почувствовала к Стрельцову что-то вроде благодарности.

— Ну ничего, — тут же разулыбалась графиня. — Ты мне оставишь поручений по дому, и, пока ездишь, я все сделаю. И еще я сделаю букварь для Герасима. А пока займусь горохом.

Вот и славно, вот все и при деле, да и у меня дела найдутся. Мальчишки, хоть и балбесы, вчера поработали на совесть, и теперь в сарае стояли с полдюжины наполненных сотами мешков, требующих немедленной переработки, чем я и занялась.

Над огнем висели котлы со свежим сырьем, в двух здоровенных горшках повторно топился для дополнительной очистки уже добытый воск, а я прилаживала листы вощины на рамки, когда в дверях сарая запереминался с ноги на ногу сотский.

— Барышня, прощенья просим за беспокойство, но нам бы его сиятельство увидеть.

За его спиной топтался мужик с пищащей корзинкой, поодаль стояла женщина, за юбку которой держался ребенок лет трех. Мальчик или девочка — не поймешь, до определенного возраста все дети здесь носили только рубашонки. Подол пятнала засохшая кровь.

— Исправник в городе.

— Барыня Марья Алексеевна так и сказали, и все же… — Он почесал в затылке. — Тогда, может быть, вы нас рассудите, что делать?

— Что случилось? — спросила я.

Мужик с корзинкой выступил вперед.

Невесть откуда взявшийся Полкан залаял, поставил лапы на корзину. Мужик охнул и выпустил ее. Полотно слетело, явив двух котят, слепеньких, со слипшейся от крови шерстью.

— Полкан, фу! — вскрикнула я, испугавшись, что он обидит малышей.

Полкан быстро оглянулся на меня — будь он человеком, сказала бы «возмущенно» — и начал вылизывать котят.

— Вот тут такое вот дело, — почесал в затылке мужик. На его одежде сияла медная бляха, поменьше, чем у сотского. — Матренин, значит, малец двух котят родил.

— Чего? — оторопела я. — Вы шутите?

Полкан гавкнул. Прежде чем я успела охнуть, сцапнул одного малыша в пасть — но тут же осторожно выплюнул его себе на бок. Пристроил так же второго и улегся клубком, согревая.

— Да ты прямо настоящая нянька, — умилилась я.

Он высунул язык, часто дыша, что в переводе с собачьего означало разулыбался вовсю, пристроил голову на задние лапы. Котята, оказавшись в импровизированном гнезде, потихоньку начали успокаиваться.

— Да какие уж тут шутки! — возмутился мужик. — Последние времена, похоже, настали.

— Игнат, но вы же разумный человек! — обратилась я к сотскому. Тот развел руками.

— Я на свое место поставлен за порядком следить. И ежели мне десятский говорит, что нужно его высокоблагородию доложить, значит, надобно доложить. Против мира мне переть негоже.

Так. Если я правильно поняла, сотский сам не был уверен в том, что дела обстояли именно так, как ему доложили, но не рисковал спорить с мужиками, чтобы не лишиться места. А может, и сам наполовину уверен в реальности происходящего.

— На основании чего… — Я осеклась. — А почему ты так уверен, мил человек, что мальчишка котят родил?

— Так как же! — Мужик дернул рубашонку. Мальчик разревелся, мать подхватилась его утешать. — Вон, гляньте, и рубашка в крови, и под рубашкой.

На мой не верящий в чудеса взгляд, все было более чем просто: малыш, гуляя во дворе, — а здесь их выпускали из избы под присмотр детей немногим старше, едва начинали уверенно ходить, — наткнулся на рожающую кошку. Ухватил двух котят, по одной в каждую руку — чудо, что не задушил, и положил к себе на коленки. Вот и испачкался свежей кровью.

Но попробуй убедить в этом мужика, уверенного в том, что настали последние времена!

— Ежели вы, барышня, тоже не знаете, что делать, так дозвольте где-нибудь в теньке урядника дождаться, — сказал сотский. — А может, Иван Михайлович раньше приедет, я осмелился за ним послать. Доктор — человек ученый.

Я представила себе выражение лица Ивана Михайловича при известии о рожденных мальчиком котятах и едва не застонала.

— Где мальца с котятами нашли, во дворе или в доме? — спросила я.