Хозяйка старой пасеки 2

Что ж, отдыхать так отдыхать. Я вышла во двор. Полкан подбежал ко мне, и какое-то время мы баловались, отбирая друг у друга палку. Я так увлеклась, что забыла обо всем на свете, и опомнилась, только ощутив чей-то пристальный взгляд.

У угла дома Стрельцов о чем-то негромко разговаривал с Гришиным, то и дело поглядывая на меня. И по лицу его, как всегда, ничего нельзя было понять.

Нужно бы извиниться. Я ведь в самом деле не собиралась никуда жаловаться. Да и информация у меня была, стоило просто включить голову и подумать.

Савелий в крестьянском платье — наверняка скрывался. Но Стрельцов объявил его в розыск только вчера — боже мой, только вчера! — и в тот же вечер Гришин обнаружил моего бывшего управляющего, так что тот никак не мог узнать, что в розыске. Ждал, что так случится? Или было почему скрываться? Гришин сказал «бледен» — не может ли быть, что бледность эта из-за раны, полученной в ту ночь, когда кто-то пытался залезть в дом?

Я потрясла головой. Савелий, которого я обожгла, еще толком не научившись владеть магией, — опытный боевой маг? Может ли быть такое? Я бы скорее поставила на гусара.

С другой стороны, мало ли известно случаев, когда люди, вернувшись с войны, не могли найти себе места в мирной жизни? Савелий мог не ждать от безропотной девушки отпора, а потом вмешался Полкан. Да и, в конце концов, «опытный», «умный» и «хитрый» не равно «хладнокровный» и «честный». Не просто же так он — если это он, конечно, — помалкивал о своей военной карьере.

Пока я размышляла, Гришин поклонился исправнику. Глянул в мою сторону и пошел к углу дома. Внутри колыхнулось раздражение — да, я сидела на крыльце, ведущем на черную половину дома, но не настолько я широка, чтобы перегородить вход, да и пропустила бы. Стрельцов явно поколебался, однако все же спасаться бегством к парадному крыльцу не стал. Двинулся ко мне, сделав свою фирменную физиономию кирпичом.

Я поднялась ему навстречу. Стрельцов поклонился. Безупречно и холодно — как он умудряется в простой жест вложить столько льда? Извиняться мне сразу же расхотелось, и я снова разозлилась — теперь уже на себя. Не первоклассница же: сама решила, сама передумала.

— Кирилл Аркадьевич… — Я прокашлялась. Пальцы затеребили юбку, будто обладали собственной волей. Осталось только носочком пол поковырять! — Я получила ваш ответ. Вы правы, мне не следовало вмешиваться в ход расследования.

Он улыбнулся. Именно с таким же выражением он улыбался Ольге — чтоб ее! — в день поминок.

Я ревную?

Глупость какая!

И все же от этой улыбки, обращенной ко мне, я чуть не разревелась. Почему я не попала в какую-нибудь почтенную матрону вроде Марьи Алексеевны, насколько проще было бы справляться с дурацкой биохимией!

— Не стоит, Глафира Андреевна. Вы не первая, кто не способен совладать с естественным женским любопытством. Я привык. Как и к попыткам использовать женские чары там, где официальные пути оказались бессильны.

Я задохнулась.

— Вы считаете, что я извиняюсь только для того, чтобы вы размякли и разболтались?

Он снова улыбнулся.

— Ни разу в жизни я не встречал дамы, которая первая бы извинилась перед мужчиной без задней мысли.

Я рассмеялась, зло и горько.

— Что ж, можете отметить это знаменательное событие в календаре. Как ни грустно это признавать, ваша кузина знает мужчин куда лучше меня. Она предупреждала, что не стоит признавать себя неправой.

Стрельцов на миг стиснул челюсти. Я мысленно выругалась. Молодец, Глаша, так всегда и делай. Говори в лоб взрослому мужчине — а несмотря на молодость, назвать его парнишкой у меня не получалось, — что две девчонки обсуждали его за спиной.

— Приятно узнать, что я стал предметом для ваших бесед. И что же еще Варенька рассказала вам о несносном кузене?

— Ничего.

— Позвольте вам не поверить.

— Ваше право, Кирилл Аркадьевич. И, поскольку я исчерпала ваш лимит на личные беседы, не смею больше мешать вашему высокоблагородию вести расследование.

Я отступила с крыльца, пропуская его в дом. Дверь распахнулась.

— Глаша, где ты опять? — Варенька вылетела из нее, почти не опираясь на палку. — А как же наш…

Не договорив, она впечаталась в широкую грудь своего кузена.

У этой девицы определенно талант превращать простую неловкость в настоящую катастрофу! Стрельцов поймал кузину за локти, молча отлепил от себя и так же молча скрылся в доме.

— Глаша, ты же обещала, что после того, как мы закончим урок для Герасима, займемся… — Она понизила голос, воровато оглянулась в сторону дома. — … подарками для мужчин.

— Я не буду делать подарок Кириллу Аркадьевичу, — ровным голосом произнесла я.

— Но как же…

— Я сделаю просто подвеску, чтобы научить тебя, раз обещала.

Полежит до тех пор, пока я не смогу надеть ее на шею своему ребенку. Я не была суеверной, но в мире магии не знаешь, чего ожидать, — вдруг амулет в самом деле поможет малышу расти здоровым и крепким? А малыш у меня непременно будет!

Хотя, если все мужчины здесь такие, как Стрельцов, оставаться мне старой девой до скончания века!

16

Я не пожалела, что согласилась устроить Вареньке мастер-класс. Теплый и мягкий воск в руках, кропотливая мелкая работа успокаивали. Голова занята не обидами и кучей дел, а простыми и конкретными задачами. Как аккуратнее слепить восковую модель будущего крепления для когтя. Как сделать форму и не забыть литник и канал для отвода газов. А уж шлифовка подсушенных когтей и вовсе ощущалась чем-то вроде медитации. Монотонные движения, постепенно проявляющийся блеск — никаких мыслей о делах, ссорах и обидах.

В конце концов две формы для отливки отправились сушиться на печь, Варенька получила обещание, что мы непременно продолжим завтра, а я — состояние почти буддистского спокойствия. Настолько, что даже холодная вежливость на лице Стрельцова за ужином меня не задела, а бесконечные благодарности землемера за сутки отдыха в моем доме не утомили. Оказывается, есть своя прелесть в занятии чем-то не жизненно необходимым, а просто для удовольствия. Пожалуй, и хорошо, что возни хватит на несколько дней. Сделать отливку, дождаться, пока она застынет, счистить заусенцы и отполировать как следует. А потом — заняться вышиванием, что ли? В прошлой жизни мне эта наука так и не далась, глядишь, в этой получится.

Я сознательно не стала лезть в дела после ужина. Из житий святых получилось снотворное не хуже чайка Марьи Алексеевны, ночью меня никто не дергал, так что проснулась я рано и совершенно отдохнувшей.

Но все же оказалась не самой ранней пташкой. Кухню наполнял аромат доброго мясного бульона, а у стола стоял Стрельцов. Правда, в первый миг мне почудилось, что на моей кухне хозяйничает кто-то посторонний. Сейчас он вовсе не походил на сухаря в застегнутом на все пуговицы мундире. На столе лежали аккуратные полукольца лука, белые кружки порея, ломтики какого-то корня, а сам граф шинковал морковь.