Хозяйка старой пасеки 2

— Что касается Савелия, — вернул меня на землю Стрельцов. — Я никак не могу понять, зачем ему разрушать вашу пасеку.

— Месть? — предположила я. — Он лишился места, где мог воровать сколько угодно. А потом вы его еще и подстрелили.

— Тогда разумнее было бы спрятаться и выздоравливать, а не мстить.

Я хмыкнула.

— Когда это жажда мести согласовывалась с разумом? Вы только что рассказали мне про женщину. Она лишила своих детей кормильца, а сама пошла на каторгу. Что в этом разумного?

— Савелий — не темный мужик, а образованный дворянин, — покачал головой исправник.

— Был бы он разумным, не полез бы в дом в ту ночь. — Я подумала и добавила: — Если это был он. Бледность Савелия можно объяснить, к примеру, недосыпом или голодом.

Стрельцов ответил не сразу, и по его отсутствующему лицу было видно, что он перебирает события той ночи. А мне, как назло, вспомнился не огненный шар, летящий в голову, а нечаянные объятья и реакция, которую я почувствовала сквозь тонкую ткань. Как же некстати!

— Тот, ночной тать, выглядел опытным и хитрым. Быстро сообразил, что нагретые нюхательные соли будут вонять, травмируя чувствительный собачий нос.

— Дымовая завеса из подушки, — подсказала я, от души надеясь, что он не заметит мои горящие щеки.

— Да. Приманить медведя — тоже хитрое решение. Но чтобы тот же человек не сообразил: я примчусь на потревоженное заклинание?

— Опыт не означает всеведения, а хитрость — магической силы, или я ошибаюсь?

Стрельцов кивнул.

— Возможно, вы просто сильнее, — продолжала я. — В смысле, ваши заклинания. Савелий — если это Савелий — думал, что взломает их, но не сумел и убрался.

— Возможно, — согласился Стрельцов. — Но остается вопрос — зачем? Что такого на вашей пасеке, что очень мешает вашему бывшему управляющему? Конечно, можно предположить, что, лишившись работы у вас, он предложил свои услуги Лисицыну. Устранить конкурента, как вы выразились. Но… простите за откровенность…

— Вряд ли соседи воспринимают меня как конкурентку, — договорила за него я.

— Я ни в коем случае…

— Перестаньте, Кирилл Аркадьевич, я в самом деле понимаю, что вы хотите сказать. Я и соседей понимаю. Сперва девица совершает невероятную глупость, потом несколько лет ведет себя так, будто не в своем уме, совершенно ничем и никем не интересуясь. Трудно ожидать от нее — то есть от меня — разумного хозяйствования.

— Уверен, вы их всех удивите.

Я улыбнулась.

— Честно говоря, дела достались мне в таком виде, что удивить соседей — последнее, о чем я думаю. Справиться бы с хозяйством и с долгами.

— Справитесь. Но пока вариант, будто Савелия кто-то подкупил, чтобы вредить вам, кажется мне маловероятным. Сначала стоило бы отмести все более простые решения. В чем его личная выгода, если вы лишитесь своей пасеки?

— И дохода.

— У вас останется земля. На самый крайний случай можно отдать леса под вырубку. — Я возмущенно вскинулась, и Стрельцов добавил: — Я помню о ваших планах и говорю о крайнем случае.

— Я не могу предположить, что на уме у Савелия, — вздохнула я. — Личная выгода у него была, когда он обворовывал тетку. Этой возможности не стало, так что ничего, кроме мести, я придумать не могу.

— Но мне все же кажется, дело в чем-то другом, — не унимался исправник.

Мы снова замолчали. Я так и этак крутила в голове все случившееся.

— Вы были в городе. Проверили его банковские вклады?

— Официально я не могу это сделать без распоряжения высших властей. — Он тонко улыбнулся. — Просто потому, что такой процедуры не предусмотрено законом.

— А про неофициально я не хочу ничего знать, — кивнула я.

— В любом случае люди нашего круга редко держат деньги в банке. Обычно их хранят в тайнике в доме или при себе.

Мы переглянулись.

— Тайник! Он сбежал в чем есть, не успев ничего прихватить. Возможно ли, что где-то в доме остались его сбережения? Где-то в пустой комнате, где никто случайно не найдет тайник во время уборки.

— Это бы объяснило, зачем он лез в дом, — кивнул Стрельцов. — Если это он. Но пасека… Или вы нашли в пустых ульях что-то интересное?

— Я бы вам сообщила. — До меня дошло. — Омшаник! Я нашла омшаник, и там были какие-то мешки.

— И вы молчали!

Он воскликнул это так громко, что конь заплясал. Стрельцов удержал его.

— Я подумала, что вам не понравилось двигать сундуки в кладовой. Не могу же я звать исправника в каждый хламовник.

— Глафира Андреевна. — Мне показалось, что он едва сдерживается. — Очень прошу вас следовать вашему же совету. Просто спросить. Гришин. Гони!

Гришин выпрямился, взмахнул было вожжами, но удержал движение на середине.

— Воля ваша, ваш-сиятельство, но куда ж гнать по такой дороге? Этак и барышню из коляски вытрясем.

Стрельцов глянул на подчиненного так, что я испугалась, но Гришин и в ус не дул.

— Стоял тот омшаник сколько времени — и еще постоит. Чар-то ваших, поди, никто не побеспокоил?

Исправник неохотно кивнул.

— Вот и некуда торопиться, — заключил пристав, но все же тронул вожжами лошадь, и та прибавила шагу.

— Кирилл Аркадьевич, если вам любопытно…

Он сжал поводья.

— Любопытство — удел скучающих дам, — перебил меня он. — Я веду расследование.

Я проглотила ругательство.

— Ах вот как. Что ж, спасибо, что указали мне мое место. — Я откинулась на сиденье коляски. Да, я выбрала неудачное слово, но все равно не заслужила подобной отповеди. — Если вам так не терпится вести расследование, вы вполне можете не ждать скучающую даму и отправиться вперед самостоятельно.

Он дернул щекой. Холодно произнес:

— Я не могу обыскивать принадлежащие вам строения без вашего участия или присутствия вашего законного представителя. И делать это нужно при свидетелях, само собой.

— Там Нелидов и Марья Алексеевна. Управляющий — мой законный представитель, а Марья Алексеевна и Варенька сойдут за свидетелей.

— Моя кузина — явно заинтересованное лицо.

О, еще какое заинтересованное! Она-то точно не откажется от развлечения. Но, пожалуй, об этом мне лучше промолчать, чтобы не злить его еще сильнее.