Хозяйка усадьбы "Детское счастье"

Глава 37

Путь в Солвуд проходил в непривычном, почти гнетущем молчании. Не было ни привычной болтовни, ни смеха, ни обсуждений... Тишину нарушал лишь звонкий стук копыт да свист ветра, бьющего в лицо и орошающего кожу ледяной крошкой.

У Ская не выходили из головы последние слова приятеля: "Посмею. Можешь быть уверен."

Они словно прожигали его насквозь, заполняя какой-то страшной, черной и очень холодной пустошью. Мысль о том, что эта девочка может исчезнуть из его жизни, не просто пугала. Она ужасала, буквально парализуя сознание.

И чем дальше Скай размышлял, тем отчётливее понимал, что Джейн стала смыслом его жизни. Она стала тем самым светлым лучиком, ради которого он просыпался. Она стала той самой сияющей мечтой, с которой он засыпал. Она присутствовала в его мыслях постоянно - ее глаза, ее улыбка, ее неповторимый аромат. Всё, что он делал с той самой первой встречи - это всё было ради НЕЕ, для ЕЕ приюта, чтобы ОНА порадовалась.

Если она узнает, кто он на самом деле, а уж тем более, что у него есть официальная невеста - это будет конец всему.

А, с другой стороны, на что он рассчитывал?

Скай на мгновение закрыл глаза и поморщился.

Надо честно признать: он запутался. Запутался в своих желаниях, в своих чувствах, в своих целях... А есть ли они у него вообще, эти цели?

Ему казалось, что его сейчас разорвет на части. От постоянной лжи, от притворства. От того, что приходится фильтровать слова, движения и даже мысли. От перспективы ненавистной свадьбы. От гладкого, холодного совершенства его будущей невесты. От непонимания и скрытой враждебности со стороны Мартина. И от страха - бешеного, леденящего, разъедающего душу страха... потерять Джейн. Он устал. Он просто устал.

Ветер снова хлестнул его по лицу, словно отвешивая пощечину.

Пора прекращать этот театр.

Руки в перчатках судорожно сжали поводья.

Завтра же он поговорит с дядей. И с Лилиан.

Скай пришпорил коня, от чего тот рванул вперед и помчался наперегонки с ветром.

***

Мои щеки вспыхнули, и я поспешно отвернулась, чтобы никто не заметил охватившего меня смятения.

– Да...
– пробормотала невпопад.
– Сейчас. Я сейчас выйду... вот только… - Тут я вспомнила, что до сих пор сижу в мокром платье.
– Вот только быстро переоденусь и сразу выйду.

Мне кровь из носу необходимо было хоть немного успокоиться.

– Пушок!
– я повернулась к полосатому шалопаю, который с изумлением и лёгким укором взирал на меня своими огромными глазами.
– Позови Ханну. Или Баста. Пусть вынесут Милену на веранду.

– Так... Я не понял, - Пушок обиженно насупился.
– А где ответ на самый главный и самый важный вопрос?

– В смысле?
– теперь уже не поняла я.

– Про шоколад? Мне достанется? Или, как обычно, всё заныкаешь?

– Господи, откуда ты всего этого набрался?
– я устало провела ладонью по растрепавшимся волосам.
– Иди уже, обжора. Позови Ханну.

– Ну не-е-ет!
– заныл обжора.
– А как же обещания любить меня? Холить, лелеять?

Я решительно направилась к выходу, не обращая внимания на эту заунывную песню и отчаянные попытки котосова поймать мой взгляд. В это мгновение мне реально было не до его капризов.

– Стой! Ну стой же!
– пронзительный, полный страдания вопль, всё же, заставил меня обернуться и посмотреть на бесстыжую животинку.

– Ну что тебе еще?

– Ты знаешь!
– в круглых, изумрудно-зеленых глазах плескалось поистине невыносимое страдание.

– Пушок, давай потом, а?
– мои мысли сейчас были заняты чем угодно, только не шоколадом.

– Я ведь для общей пользы стараюсь! Мне необходимы углеводы для эффективной работы мозговых клеток! Ну и...
– наглое животное выдавило из себя жалобный всхлип.
– Я тебе такие умильные глазки состроил! А ты...

– Не умилилась, - отрезала я и решительно вышла из гостиной.

Оттуда послышался тихий смех Милены и жалобный, полный боли стон Пушка. Но я не стала дождаться очередной канонады упреков и белкой взлетела на второй этаж. Вошла в свою спальню и остановилась перед шкафом.

Что надеть?

Мой взгляд медленно блуждал по недрам шкафа, переходя с одного платья на другое - благо, их было всего четыре. И нет бы взять первое попавшееся... Но в моей голове словно включился странный, безумно раздражающий меня голос, ядовито нашептывающий:

"В этом ты слишком бледная!"

"А этот лиловый цвет подчеркивает синяки под глазами!"

"А в этом черном ты вообще на ворону похожа!"

И как я ни пыталась его заглушить, но этот гадкий голос всё бормотал и бормотал, буквально парализуя мой разум. Впервые в жизни я почувствовала себя героиней женского романа, которая часами переодевается перед первым свиданием.

Да черт подери! Хватит!

Я схватила темно-синее, строгое платье с аккуратным рядком костяных пуговичек и рывком сорвала его с вешалки.

– Надену это!
– вслух приказала я себе.

Внутренний голос что-то недовольно пробурчал, но заткнулся. А я, воспользовавшись этим затишьем, быстро переоделась. Бросила мимолётный взгляд на своё отражение в зеркале, наскоро пригладила волосы. А потом сделала глубокий вдох, вышла из спальни и, стараясь унять трепыхающееся, как пойманная в ловушку птичка, сердце, принялась спускаться вниз.

С веранды доносились взрывы громкого смеха и обрывки веселых разговоров. Мартин рассказывал какую-то очередную шутку, Пушок что-то недовольно верещал, кое-где проскальзывали уверенный, серьёзный голос Баста и звонкий хохот Рози.

Я на мгновение замерла перед дверью, раздираемая противоречивыми чувствами.

Мне было и боязно, и волнительно. Я безумно желала этой встречи и, одновременно с этим, безумно боялась ее.

А что, если я ошибаюсь? И он испытывает ко мне просто дружескую симпатию? Что, если я ему не нравлюсь? Или разонравилась за эти пару дней? Что если...

Почувствовав мою слабость, гадкий внутренний голос встрепенулся и радостно открыл было рот... но я не стала дожидаться, пока он окончательно сведет меня с ума, и, решительно толкнув дверь, зашла на веранду.