Хозяйка усадьбы "Детское счастье"

Глядя на такое рвение, я то и дело испытывала угрызения совести. Ведь он еще, по сути, совсем ребенок, а взвалил на себя такую ответственность!

К тому же, я с тревогой начала замечать, что Баст чуть ли не ревнует меня к Скаю и Мартину. Всякий раз, когда они приезжали, на лице пацана появлялось хмурое, мрачное выражение. Он ни на секунду не оставлял меня, буквально бегая за мной хвостиком. И я до конца не могла понять причин этой ревности. То ли он боялся, что эти взрослые молодые люди потеснят его с пьедестала единственного мужчины и хозяина дома, то ли... другой вариант был еще более абсурдным.

Но, как бы там ни было, я твердо решила сократить Басту нагрузку и дать ему возможность побыть простым ребенком...

Зайдя в усадьбу, я поспешно скинула пальто и направилась к лестнице. Начала подниматься, но уже на третьей ступеньке моя нога замерла в воздухе... Из недр дома доносилось тихое, мелодичное пение. Нет, это было даже не пение, это походило на перезвон серебряных колокольчиков.

Я застыла, совершенно забыв о мокрой спине. Казалось, я вся превратилась в слух. Потом медленно, почти неслышно, спустилась обратно и на цыпочках подкралась к двери гостиной, откуда доносился хрустальный девичий голосок:

Чародейкою Зимою

Околдован, лес стоит —

И под снежной бахромою,

Неподвижною, немою,

Чудной жизнью он блестит.

И стоит он, околдован, —

Не мертвец и не живой —

Сном волшебным очарован,

Весь опутан, весь окован

Легкой цепью пуховой… (*)

Дверь была чуть приоткрыта, и, к моему изумлению, через узкий проём в коридор лилось мягкое, серебристо-голубое сияние.

Что всё это значит?

Я неслышно приотворила дверь, осторожно заглянула внутрь... и у меня перехватило дыхание.

У окна, заботливо укутанная в теплый плед, сидела Милена. На ее губах, с которых слетали звуки божественной мелодии, обрамляющей стихи Тютчева, играла лёгкая, счастливая улыбка. А затуманенный взгляд ее был устремлён в небо, откуда сейчас сыпалась мерцающая, искрящаяся пыльца.

Но самым удивительным было не это!

Я оторопело обвела взглядом гостиную. Она превратилась в мерцающий лес. Пусть иллюзорный, но... Воздух искрился голубым и розовым, призрачные ели бесшумно покачивали своими ветвями, одетыми в серебристо-белую шубку. Ноги утопали в полупрозрачных сугробах, меж которых мелькали вытоптанные, похожие на ватман, тропинки. А с потолка, который преобразился в бесконечное, серо-голубое небо, медленно спускались пушистые, узорчатые снежинки, похожие на диковинных парашютистов.

– Милена...
– это сорвалось с моих губ прежде, чем я успела подумать.

Девочка резко обернулась и испуганно зажала рот ладошкой. Тут же иллюзия заснеженного леса поплыла, и уже через секунд десять вокруг нас была привычная гостиная.

– Ой, простите, - пролепетала девчушка.
– Я случайно.

– Постой, - я быстро подошла к окну и опустилась перед девочкой на корточки.
– Я вовсе и не думала тебя ругать. Ты мне скажи, у тебя такое...

– Я сделала неопределённый жест, обводя рукой комнату.
– У тебя такое уже бывало раньше?

Девчушка опустила взгляд и кивнула.

– Было...
– едва слышно прошептала она.
– И не только картинки...

– А что еще?

Девочка замолкла, словно не решаясь продолжать. Но я взяла ее маленькие ладошки в свои и ласково погладила худенькие пальчики.

– Не бойся, рассказывай.

Огромные зеленые глаза несколько секунд пытливо смотрели на меня. Потом лицо малышки просветлело, расслабилось.

– Мне кажется, я могу немножко колдовать, - почти беззвучно, одними губами, словно открывая мне самую страшную тайну, прошептала она.
– Когда пою.

Снова боязливо замолчала, вопросительно уставившись на меня, словно ожидая, что я рассержусь. Но я лишь кивнула, продолжая поглаживать маленькие ручки.

– Когда я пою... происходит то, что я пою. Может, мне это кажется, конечно. Но... вот когда я еще жила с родителями, они часто ругались. И...
– она стыдливо опустила взгляд.
– Дрались.

Я с сочувствием погладила девочку по щеке.

– Понимаю. Продолжай. И что потом?

– И тогда я начинала тихонько напевать: Ночь пришла, настала тишь. Звезды спят и спит камыш. Мир наступит до утра, спать пора... И они успокаивались, представляешь?
– В глазах девочки засветилась радость, смешанная с недоверием.
– Я не знаю, моя ли это заслуга... Но оно срабатывало несколько раз.

– А почему ты молчала до сих пор? Почему я никогда не слышала, как ты поёшь?

– Я боюсь, - нехотя призналась девчушка.
– Ведь это означает, что я ведьма, или? И еще... я боюсь случайно навредить кому-то. Вдруг в словах будет что-то не то? Поэтому и пою только, когда одна.

– Так...
– я задумалась. Похоже, не я одна в нашей усадьбе обладаю даром.
– Во-первых, никакая ты не ведьма. Разве что... фея!
– Весело рассмеялась, и девчушка тоже, не выдержав, улыбнулась.
– Давай мы договоримся так: я поищу ответы в тетрадях Карлы. Уверена, мы что-нибудь обнаружим. И научимся обращаться с твоей магией.

– Магия...
– мечтательно повторила девочка. Казалось, она не может до конца поверить в то, что происходит.
– Значит, я такая, как ты?

– Выходит, что да, - я крепко сжала ее ладошки.
– Но давай пока держать твои способности в тайне, договорились? Это будет наш с тобой большой-пребольшой секрет.

– Договорились!
– радостно выдохнула малышка.
– И ты меня научишь всему-всему?

– Постараюсь, - улыбнулась я.
– Вот только пороюсь в запис...

– Дженни, Дженни!

Звонкое многоголосие, донёсшееся из сада, прервало меня на полуслове. А еще через секунду в гостиную влетел взъерошенный и мокрый от снега Пушок и заорал:

– Скай и Мартин приехали! Они столько всего привезли! А я тоже получу шоколад? Зимой мне просто необходимо что-то жироприбавлятельное!

Из всего я услышала только "Скай"...

Сердце тут же ухнуло вниз и замерло в каком-то сладостном и, одновременно, тревожном предчувствии.

И почему мне кажется, что сегодня что-то произойдёт?