Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...

Судя по всему – нет, или девушка не имела права рассказывать.

Юноша не отпускал её, пока не прошла дрожь. Шио шумно выдохнула и поморщилась. Вдруг ей послышался шорох. Девушка резко выпрямилась и повернула голову в нужную сторону. Пусто, лишь густой кустарник, но зрению она не доверяла. Ветер дул с другой стороны. Возможно, стоило подняться и проверить.

Однако ни единого лишнего звука не доносилось, а в воздухе при сильной концентрации ощущался в основном запах цветов и Изуны. Собственного запаха лисица, разумеется, не чувствовала, хоть и знала его.

Кажется, чисто. Ёко вздохнула и тряхнула хвостиками. Дожили, совсем перенервничала из-за этого Тобирамы.

«Мерещится уже…»

На всякий случай Шио проговорила слова. Языковая форма чуть менялась, становясь длиннее, но суть осталась прежней. Но ошибиться сейчас – губительно.

– Прошедший путь смерти и разрушения, выйдя за грань…

Песня полилась почти привычно, терзая кицунэ горло. Чакра находила новые пути, и тело не успевало привыкнуть, так как регенерация всё возвращала в первоначальное состояние. Шио добавила движения рук, инстинктивно помогая себе плести спиральную печать, которая запечатает всё влитое в Изуну внутри.

Новая спираль – новое движение; голос громче, ниже, раскатистей. Появилась боль. Не тянущая, а словно Ёко сдавили гигантские тиски. Техника использовала не только цветы, совсем поникшие уже, и чакру, но и её собственную жизненную энергию. Инстинктивная защита среагировала сразу – рыжий кипящий слой чакры укрыл, и лисица непроизвольно приняла третье обличье. Дело сразу пошло в гору.

Вместе с силами вернулась и уверенность. Шио не сомневалась теперь, что сможет спокойно довершить его лечение и уйти с чистой совестью – по крайней мере, перед Изуной. Скорее всего, тяжело давалось потому, что, за исключением нескольких фраз, техника шла на чистом эльфийском, на котором правильно говорить не позволяло строение гортани. Наверняка, она просто напортачила, и это сказывается; вряд ли дававшие ей эту технику это не предусмотрели либо в частоте процедур, либо в чём-то ещё.

Интересно, эльфы заставят дать какой-нибудь обет молчания?

Мадара увидел достаточно. Учиха даже использовал мангекью, рискуя быть обнаруженным, чтобы убедиться в реальности происходящего. Звериные уши, девять хвостов демона и дикая чакра, направленная против его брата – всё не иллюзия. Мужчина с трудом подавил порыв броситься туда и уволочь Изуну в сию же секунду, убив Шио – а так ли её на самом деле зовут? Но сейчас любимый, но такой беспомощный и наивный брат полностью в её власти, к тому же, сам Учиха и никто из известных ему шиноби с подобным не сталкивались.

Нападать со спешкой – рискованно. Кто знает, на что способна лисица-оборотень на самом деле? Стоит пролистать старые свитки, пахнущие плесенью и разваливающиеся прямо в руках у ищущего секреты древних тайн, посоветоваться с Хаширамой по поводу угрозы селению, быть может, отдать приказ к боевой готовности…

Но не сию секунду. Нельзя оставлять с ней Изуну.

Ёко выдохнула, её чакра погасла. Ещё через три глубоких вздоха – хвосты пропали прямо у Мадары на глазах вместе с ушами, и, что удивительно, это не являлось генджитсу. А он ещё считал всё сказочками, которых пугают маленьких детей гражданских.

Ниндзя должен быть готов ко всему, даже самому невероятному.

Его брат сел, девушка поднялась на ноги первой и подала ему руку. Учиха приметил завядшие цветы вокруг того места, где они сидели.

«Её чакра высушила из них соки…»

Изуна улыбнулся, что-то сказал. Выражения лица Ёко Мадара не мог видеть, так как та встала к нему спиной. Отвечая, она покачала головой. Держась за руки, они двинулись в сторону селения. Старший Учиха бесшумно последовал за ними, не желая выпускать брата из виду пока он вместе с Шио за пределами Конохи.

В деревне более-менее безопасно.

Ёко отпустила его руку у скалы. Забавно, что именно это место – сколько раз уже из строящегося селения Мадару таскал сюда Хаширама? Их мечта сбывалась, и единственный её смысл для главы Учиха был в защите своих близких.

Клана. Изуны.

Особенно Изуны, едва не погибшего однажды…

Что-то кольнуло в груди, и мужчина поморщился, наблюдая за тем, как Шио помогает Изуне спуститься по менее крутому склону сбоку от отвесной скалы. Мадара помнил, кому его брат обязан жизнью.

Но тогда что происходит? Мог ли демон завладеть телом спасительницы его брата? А в курсе ли её брат? Впрочем, говорить Кураме рискованно – глава Учиха изначально ему не слишком доверял, нарочно позволив жить ближе.

Коротко поклонившись друг другу уже у подножия скалы – странно, ведь многие были не вежливы теперь с Изуной, пользуясь его слепотой – Шио и брат разошлись в разные стороны. Младший Учиха явно, не торопясь, направлялся в сторону дома.

Вот теперь пора за дело. В первую очередь – вправить мозги Изуне и запретить ему видеться с Шио. Будет спорить, но это ради его же блага.

Быстро уходя по крышам, Мадара уже не услышал короткий вскрик младшей Ёко, которая, не успев уйти далеко и по наитию обернувшись к скале, заметила его мелькнувшую с высоты на ближайшую крышу тень, единственную во всём проклятом клане копну волос и белую искру кланового моно на спине.

Эти люди довели его сестру до слёз уже второй раз за столь короткий срок. В предыдущий раз – своей глупостью и страданиями, теперь – удушающим страхом, который, казалось, никакие асуры не могли вызвать у Шио.* Прибежав домой, младшая Ёко сначала врезалась и вжалась в него, дрожа, но затем вдруг оттолкнула с криком и забилась в угол.

Девушке хотелось исчезнуть. Ей было стыдно, и из горла рвались отчаянные рыдания. Мадара всё видел – и лишь она сама виновата в этом! По вискам било боем барабанов, а за окном сгущались тучи, приглашая темноту в место, которое стало им домом; по стенам висели размашистые рисунки брата – хорошие и так себе: деревья, Коноха, Изуна, Мадара, всё вокруг. Брат как-то упомянул, что это просто способ записи происходящего. Сейчас лёгкие занавески отбрасывали на карандашные штрихи мрачные тени.

Никто и не думал зажечь светильник. Курама подошёл к несчастной и разбитой кицунэ тихо, сел напротив неё и, обхватив ладонями лицо, заставил смотреть на себя.

– Тихо… Успокойся… Всё хорошо.

Кицунэ не был уверен в своих словах, так как Шио хоть и пыталась, но не смогла рассказать ему, что случилось. Мелькало имя Мадары, Изуны, обвинения – причём сестра в чём-то винила себя, и собственное состояние не давало ей говорить внятно.

Однако чтобы ни произошло, он будет рядом. Никто и ничто не причинит вред его любимой сестре: ни люди, ни иные силы. Курама готов был загрызть любого ещё до свершённого преступления, какие бы последствия это ни несло.