Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...

– Мы могли бы их навещать, – негромко выдохнула Шио.

– Недолго. Я дольше, но ты…

– Не смогу оставаться для них всегда семнадцатилетней.

Курама вздохнул, понимая чувства сестры, и попытался всё же подбодрить:

– Есть письма.

– Но всегда так не выйдет, – грустно.

Лис мягко отстранил от себя младшую Ёко, усадил обратно на свой стул, удерживая за плечи, и ободряюще улыбнулся в ответ на её печаль.

– Они люди. Ты не захочешь видеть, как они, прожив лишь по их меркам долгую жизнь, увянут и умрут, когда как ты только-только станешь взрослой.

– Я знаю, – девушка честно попыталась зачерпнуть у брата светлый настрой. – Лучше я буду скучать по ним, чем оплакивать, – шёпотом. – И всё же я бы хотела навестить их через… много лет, чтобы увидеть, что они на самом деле счастливы.

– Мы это обязательно сделаем.

Шио украдкой провела пальцем у уголка глаза, прогоняя рано пришедшую тоску, а Курама сделал вид, что не заметил. В конце концов, они ещё не ушли.

И Коноху вряд ли смогут забыть.

Несколько процедур Изуны, четыре, если говорить точно, это ещё почти месяц. К тому же, Ёко договорились ждать до последнего момента, а именно – до непосредственного приказа Совета возвращаться. Дом никуда не денется, и они смогут туда вернуться в любой момент, когда захочется, но вот Коноха – в ней не останешься навсегда и не придёшь потом просто так в гости к сорокалетнему Изуне или шестидесятилетнему Мадаре.

Приказ не пришёл ни после первой, ни после второй процедуры. Тоска отпустила сердце Шио, и жизнь вновь потекла своим чередом.

И всё же младшая Ёко смутно пыталась решиться на разговор с Изуной и Тобирамой. Лучше не вместе, конечно же. С младшим Учиха уже успела возникнуть та связь, какую хранишь в памяти, и она не слабеет со временем: он спасал ей жизнь, закрывая в бою и от гнева Мадары, она спасла ему жизнь – единожды и навсегда.

Тобирама – другое. Им не хватало времени, пускай Сенджу этого пока не знал. Ещё хотя бы полгода, девять месяцев, и она смогла бы читать его настроение в сплошной хмурости и строгости, а кицунэ чувствовала бы с ним уют. Недоверчивость Тобирамы остро мешала, что к ней, что к Учиха, с которыми девушка была дружна. Даже с Хаширамой и Мадарой отношения складывались спокойней, хотя они общались не так уж и много. Но вот Мадара имеет привычку вырезать кунаем колтуны из волос, не распутывая, из-за чего копна становилась растрёпанной и неровной, а глава Сенджу в восторге от грибного супа в дешёвой лавке; что любит или нет Тобирама, Шио толком не знала, разве что изредка он позволял себе расслабиться.

Ещё бы немного…

Но необходимых недель не было.

Изуна повернул к ней голову так, словно видел глубже и дальше, чем раньше без повязки. Шио смутилась, отчётливо понимая, что Учиха узнает и это.

– Так вы уйдёте, да? – тихо произнёс юноша, не скрывая, что не хотел бы этого.

– Да. Мы изначально не собирались оставаться навсегда… – Ёко вздохнула. – Мне стоило сказать раньше, да?

Учиха не ответил. Эта скамья как-то сама собой стала их местом встреч; именно на ней Шио посмотрела на скалу над селением и побежала от неё за целебным ликорисом. Благодаря усилиям Хаширамы по восполнению вырубленного леса, в Конохе не было уголка без зелени. Здесь кто-то особенно расстарался: невысокая сосна, слегка сизые иглы которой собирались в забавные шарики, укрывала скамью и сидящих на ней от тревог и посторонних глаз и питала воздух ароматом хвои и золотой смолы.

– Вас преследуют? – внезапно спросил Изуна. – Вы от кого-то бежите?

– Нет, – хоть что-то правда. – Я не могу… не должна говорить тебе всё, – виновато.

– Я знаю, – кивнул Учиха, и на его лице появилось лёгкое умиротворение. – С самого начала знал.

– Правда? – кицунэ сильно удивилась.

– Ну… с самого начала я проверял, шпион ты или нет и осторожничал, – Шио хихикнула на этих словах, – а после я… несколько изменился и, выбирая, ссориться с тобой и знать правду или оставаться в неведении, но иметь друга – выбрал второе. Ты мой первый друг. Других не было никогда, – грустно. – Так когда?

Девушка цокнула языком и покачала головой.

– Не знаю. Я в любом случае сначала закончу с тобой. Но пока мы ещё можем быть здесь и постараемся пробыть до последнего.

Изуна обрадовался. Юноша не признался вслух, чтобы Шио не изводила себя лишний раз, но имела ещё причина, по которой ему бы остро не хотелось, чтобы младшая Ёко его покинула; в глубине души он понимал, что это будет навсегда.

Лишь она воспринимала его не как тень и не делала его на «до» и «после».

«До» – сильный воин, с чьим мнением считаются, настоящий Учиха. Спаринги с братом, смех брата, кипящая вокруг жизнь клана.

«После» – призрак прошлого, перешёптывания за спиной, из-за которых Изуне избегал многих, с кем воевал бок о бок. Изуна-обуза, Изуна – слепой котёнок, безглазый не-Учиха. Непонимание и жалость со всех сторон, и обращающийся всё же с осторожностью Мадара. Брат словно стал любить его сильнее, но говорил меньше, как будто не хотел напоминать о радостях мира света и человеческих лиц. Часто они просто сидели вдвоём и молчали, и Изуну устраивало бы это – ведь всё меняется, если бы только от Мадары физически не источал вокруг себя чувство вины и не держался бы на расстоянии, боясь «перепачканными в твоей крови» руками его трогать.

Изуна не был уверен, что сможет с этим справиться.

Один так точно.

Только Шио не изменила отношения к нему: как познакомилась со старым Изуной-воином, так и приняла Изуну тихого и безобидного.

Друзья есть друзья, верно?

– Ты мог бы общаться с Тобирамой, – тихо и не без опаски сказала Шио. Изуна «до» взбеленился бы, но теперь он отчётливо видел ход её мыслей.

И всё же ответил Учиха не сразу.

– С ним трудно, – многозначно заключил он.

– Знаю.

– И он ненавидит Учиха. Всё ещё. Хотя понять могу.

– Но не тебя, – озвучила Ёко очевидную обоим вещь. – Ты не пытаешься ткнуть его кунаем в живот, он этого не понимает.

– Я и сам не до конца понимаю… – Изуна прикинул возможности и свои желания; всё, что угодно, лишь бы не оставаться в плену шепотков и давления не своей вины. – Думаешь, шанс есть?

– У него не получается тебя ненавидеть. Остальных он ненавидит за то, что они убили его родню, а ты не ненавидишь его за то, что он убил тебя.

Учиха тихо хмыкнул.

– Брат взбесится, – заметил он.

– Не сомневаюсь.

Шио качнулась вперёд из сосновой тени. Лето скоро кончится, её пребывание здесь – тоже, так что стоило ловить тёплые лучи солнца страны Огня. До вечера было ещё далеко, по небу лениво и безмятежно плыли пушистые облака.

На фоне одного из них мелькнула золотая искра. Ёко подумала, что ей померещилась, но искра появилась снова – уже ниже – и не исчезла, а слетала всё ниже к Конохе примерно в направлении её жилища. Зрение кицунэ не было так остро, как обоняние и слух, но огненное золото этой птицы она не могла не узнать.

– Там птица. Снижается. Это не ваша…

«Уж точно не людская»

– Пора бежать? – понимающе.

– Прости, увидимся ещё.

Сожалея о быстром и смятом прощании с Изуной, девушка со всех ног бросилась домой.

Лисица влетела домой, едва не вышибив незапертую дверь; Курама предусмотрел, что ворвётся она именно так, и запирать не стал. Мужчина сидел на кухне, вчитывался в письмо. Недовольный слабым пламенем золотой феникс грелся в пламени зажжённой конфорки, и по его длинным перьям вспыхивали бледно-голубые огоньки.