И жили они долго и счастливо

Василиса не была уверена, что сможет оторваться от сидения. И почему ей раньше казалось, что ездить с Кощеем страшно? Сейчас она поняла, что он был крайне аккуратный водитель. Но страх, что Настасья передумает, и они поедут куда-то еще, победил. На плохо гнущихся ногах она вылезла наружу. Настя уже успела убежать вперед и теперь махала ей рукой из людского потока.

— Иди сюда! — крикнула она и умудрилась перекричать толпу.

Кафе располагалось в подвале, в нем был приглушен свет и играла негромкая музыка. Настю здесь явно знали. Стоило ей появиться, как официант тут же проводил их за столик возле окна, удачно прикрытый резной ширмой.

— Говорю же, отличное место! — щелкнула пальцами Настасья, когда официант ушел за их заказом. — Сейчас поедим, наберемся сил и айда за покупками. Боги, я обожаю этот мир. Магазины, самолеты, стиральная машина... А за средства женской гигиены и возможность обратиться к профессиональному стоматологу вообще душу продать можно...

Официант принес заказ, расставил посуду и приборы на столике и ушел. Василиса пригляделась к своей чашке. В ней заманчиво чернело то, что она давно хотела попробовать. Кофе. Она специально спросила Настю, хорош ли он здесь, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно менее заинтересовано. Ей нравился запах. В Конторе кофе пил Баюн, и еще так иногда пахло в машине Кощея, но она так и не решилась купить в магазине баночку. Стараясь не выдать интерес, Василиса сделала глоток и поперхнулась.

— Оу, — поморщилась Настасья, — первый раз, да? Не стоило заказывать сразу черный. Подожди-ка. Эй, официант! Молока!

Прибежал официант, принес молоко, долго улыбался Настасье и спрашивал, не нужно ли что еще.

— Вот приставучий, — недовольно пробормотала Настя, когда он наконец ушел. —Так, а теперь пей.

Сгорая от стыда, Василиса сделала очень маленький глоток, но он внезапно оказался обжигающе вкусным. И она выпила все еще до того, как приступила к еде.

Настасья болтала и болтала без умолку, Василиса слушала вполуха, сражаясь с пастой болоньезе.

— Мы с Финистом в этот мир в конце восьмидесятых перебрались, — рассказывала Настасья. — Сначала на Лебедь работали, а в девяносто первом Баюн позвал нас сюда, ну, мы и переехали. В девяностых тут жуть что творилось, я сначала вместе с Финистом работала, а потом после очередного рейда поняла, что еще один — и сойду с ума. Не мое все это: убийства, притоны, артефакты темные, запитанные от… даже вспоминать не хочу, — она сморщилась, явно все-таки вспомнив, помотала головой. — И я пришла к Баюну и сказала, что так и так, давай-ка мне что-нибудь другое подыщем. А у него тогда, впрочем как и сейчас, каждый человек был на счету, а факс работал раз через три, а надо было то документы важные куда доставить, то артефакт в другое отделение отвезти, вот он мне и предложил поработать кем-то вроде курьера с полномочиями официального представителя отделения. Мне эта идея понравилась, я согласилась. Стала ездить. Только Баюн теперь ругается, говорит, что я набралась в соседних отделах мракобесных идей и пытаюсь совращать его ими. Но разве ж прогресс плох? В отделении во Владивостоке уже есть компьютеры и интернет, на Урале давно выдали всем сотрудникам сотовые телефоны, про Буян я вообще молчу. Впрочем, я Баюну еще в девяносто пятом предлагала раздать нам пейджеры, и все без толку. Хотя, думаю, телефонистки сошли бы с ума, переправляя наши сообщения*...

— Компьютеры? — переспросила Василиса. — Пейджеры?

Что такое сотовый телефон, она знала. У Кощея такой был.

Настасья тяжело вздохнула.

— Как ты могла прожить в этом мире полтора года и не узнать, что такое компьютер? Это все потому, что Баюн скупиться на должность специалиста по адаптации! — уверенно заявила она.

— Специалиста по адаптации? — чувствуя себя попугаем, повторила Василиса.

— Ага, — кивнула Настасья. — Он объясняет вновь прибывшим в этот мир, что здесь к чему, отвечает на вопросы, помогает приспособиться. У нас бы половины проблем не было, будь такой специалист. Только его нигде в отделениях нет, разве что на Буяне, но это понятно, через Буян абы кто не проходит, там все важные птицы. А у нас так… бегают всякие темненькие через Лес и творят по незнанию непонятно что, а Финист потом их отлавливает и мозг на место вставляет. А я потом объясняю общественности, что это она просто на жаре перегрелась или на холоде переморозилась, вот и привиделось не пойми что.

«Как здорово, — подумала Василиса. — Какая замечательная должность. Помогаешь людям, привносишь порядок. И никто бы не мучался, как я». А потом вдруг решилась и задала вопрос, который ее давно мучил:

— А Сокол не против, что ты постоянно в разъездах?

— Финист? — усмехнулась Настасья, четко очерченные брови взметнулись вверх. — Ну, сначала повозмущался, конечно. Только я ему так и сказала: я тебе троих сыновей родила и вырастила, верность хранила, борщи варила, теперь моя очередь развлекаться.

— Троих сыновей? — вырвалось у Василисы прежде, чем она успела сдержаться.

Хохотушка Настасья в последнюю очередь виделась ей матерью большого семейства. Но та не обиделась, махнула рукой.

— Ага, кошмар, правда? Сама себе иногда удивляюсь. Финист, правда, все пытается что-то про дочку говорить, но я эти его разговоры на корню рублю: маг он в конце концов или не маг? Вот пусть отрастит себе все, что надо, сам выносит, сам родит, а я потом помогу ценными советами относительно воспитания. Но он что-то не очень загорелся этой идеей…

От такого пассажа Василиса подавилась макарониной, которую наконец смогла удачно накрутить на вилку, но Настасья ничего не заметила.

— А вообще Финист хороший отец, — продолжила она. — И мальчишками всегда занимался. Ну, с момента, когда их уже можно было на коня посадить и дать в руки деревянный ножик, сказав, что это меч. А до этого все эти пеленки, и бессонные ночи, и бесконечное цепляние за юбку… Знаешь, это вообще не мое. Я, конечно, мальчиков своих люблю безумно и всегда рада поиграть с внуками, но хватит с меня… Впрочем, извини, тебе, наверное, все это неинтересно.

— У меня есть сын, — улыбнулась Василиса.

— А! — облегченно выдохнула Настасья. — Ну, тогда ты меня понимаешь: воспитание детей — это не для слабонервных.

— Честно говоря, нет, не понимаю, — ответила Василиса. Рядом с такой живой и простой Настей ее тянуло на откровенность. — Я не принимала особого участия в его взрослении.

— Да ладно тебе, — отмахнулась Настасья. — У меня тоже были помощники. Матери всегда склонны преуменьшать свой труд. Я честно сознаюсь себе в том, что без них точно бы не справилась. Лучше принять помощь и почувствовать себя плохой матерью, чем попасть в дурку. Ну правда же?

Она внимательно посмотрела на Василису, явно желая услышать подтверждение своим выводам, и Василиса кивнула, не желая портить ей настроение своей не очень-то веселой историей.

— А как так случилось, что Сокол нормально сработался с Баюном? — спросила она, желая перевести разговор в другое русло. — Он же светлый, а Баюн темный.

Настасья на мгновение замешкалась, посерьезнела, и Василиса на краткий миг словно увидела перед собой совсем другого человека. Мелькнуло в ней что-то от Сокола, может быть, выражение глаз. Впрочем, улыбка почти сразу вернулась на Настино лицо, осветив ее всю.

— Мы с Финистом в огромном долгу перед Баюном, — просто ответила она. — Есть вероятность, что в неоплатном… Впрочем, это все дела давно минувших дней, не будем об этом, поговорим о насущном. Скажи мне, как так случилось, что ты работаешь с Кощеем, но при этом боишься Баюна? Уж по-моему, из них двоих господин Бессмертный куда страшнее. А какое ему Баюн имя придумал: Константин Иосифович! Мне иногда кажется, что наш котик испытывает особое удовольствие, когда подбирает нам имена, прежде чем отослать анкету в отдел документов.