Игра с отчаянием

На лицах остальных отразился шок. Ёшики и Марибель смотрели на него в неверии, пока она с горечью раскрывал перед ними душу. Наконец, Ёшики осторожно заметил:

— Ты не похож на человека, который мог бы хотеть покончить с собой…

Минато горько усмехнулся.

— Возможно, — ответил он и, чуть помолчав, продолжил: — Но так и есть. Однажды Эношима сказала: “Ты уже испытывал чувство отчаяния”. И она совершенно права. После того, как мои родители погибли, я потерял всякий интерес к жизни. Проходя по мосту над рекой, мимо оживлённой трассы или железной дороги, я постоянно думал: “Что если я сделаю всего шаг в эту сторону?” Но в итоге я не находил сил даже закончить всё это. Так я и жил несколько лет подряд — не чувствуя никакой радости, безразличный к своему будущему, с одним лишь постоянным вопросом: “Почему я не умер в тот день вместе с ними?”

Марибель слушала его и не верила своим ушам: всё, что он говорил, было ей очень и очень близко. Минато буквально описывал состояние, в котором она находилась первое время после смерти Ренко. Да, он ещё в самом начале их общения после третьего суда вскользь упоминал, что тяжело переживал смерть родителей, но ни разу не доходил до таких подробностей. Все эти мысли о смерти и в то же время апатия, не дающая воплотить их своими руками — всё это пережила Марибель, всё это пережил Минато. “Теперь понятно, почему он с таким рвением пытался вытащить меня из этого состояния — он слишком хорошо знал, каково это”, — подумала Марибель, глядя на Минато обновлённым взглядом. Она и прежде понимала, в каком долгу находится перед ним, но в этот раз со всей ясностью осознала мотивы его поступков. Минато не хотел, чтобы кто-то пережил то же, что пережил он сам.

Тем временем Тау усмехнулась.

— Как бы я ни презирала Орхидею с её собачьей преданностью, она всё равно смотрится выигрышнее на фоне пессимистов вроде вас, — заявила она.

Хиганбана тяжело вздохнула.

— Тут дело вовсе не в выигрышности, — проговорила она, не глядя в сторону своей копии. — Людям свойственно переживать всё по-своему, и это нормально. Вот только тебе этого не понять, сколько бы перед тобой ни умерло.

Тау невинно хихикнула в кулак.

— Именно поэтому тебе никогда не достичь моего уровня, Хиганбана: ты слишком цепляешься за людей, то пытаясь наблюдать за ними, как сочувствующий зритель, то приближая себя к ним. Впрочем, дело совсем не в тебе. Знаете ли, я с самого начала знала, что у вас творится в голове, Арисато-сан, — заявила она.

— Знала? — мрачно переспросил Минато, глядя на неё исподлобья.

Тау с улыбкой кивнула.

— Именно, — подтвердила она. — Дело в том, что вы не первый нашли этот тайный ход. Как и некоторые другие особо любопытные личности, вы попались в ловушку. В аппаратной в тумбочке я оставила самую сильную сущность, конкурирующую с моим существом — дневник бывшей хозяйки этого места, Эношимы Джунко. В нём собрались все черты Эношимы, которые в итоге эволюционировали в призрака. То есть, дневник — что-то вроде проклятого предмета, взаимодействие с которым делает человека одержимым духом Эношимы. Обычно все, кто его читал, довольно быстро сходят с ума и убивают кого-нибудь. Особенно мне понравился один парень, который под воздействием Эношимы сломал позвоночник своей подружке. А ведь обещал её защищать… “Защитники”, кстати, один из самых забавных типов — так весело наблюдать, как они отчаиваются, потеряв свой объект защиты, как было с синьором Феррари и его синьориной Тацца… — Тау засмеялась, но тут же потрясла головой и продолжила: — Возвращаясь к первоначальной теме, я очень удивлена, что вы продержались так долго, Арисато-сан. Учитывая ваше состояние, я даже делала ставки, кто сорвётся раньше: вы или мистер Фебфлауэр. Как выяснилось, у последнего психическое расстройство оказалось сильнее всяких призраков.

Тау вновь рассмеялась. Все смотрели на неё в шоке от того, как она забавлялась подобным вещам. В какой-то момент в глазах Минато удивление сменилось испепеляющей ненавистью.

— Что ты там думаешь себе?.. — угрожающе прошипел он.

— Этот, кстати, тоже идиот, — вдруг заявила Хина, в голосе которой сквозь грубость сочилась горечь. — Если бы он предупредил, что у него сдвиги, то они бы с Деей сейчас были бы живы. Будь она готова к подвоху, она бы никогда не позволила этой тощей соломинке застать себя врасплох и убить — в конце концов, она сильнее его даже под личиной Дэймона с пониженными до человеческих характеристиками! — воскликнула она, сжимая кулаки.

В зале повисла тишина. Хина злобно смотрела в пол, прикусив губу и старательно сдерживая слёзы. Парни также были явно подавлены подобным разоблачением и не горели желанием говорить что-то ещё на тему. Тау оглядывала эту картину с видимым удовольствием. Одной лишь Эрике было абсолютно безразлично происходящее. За своими мыслями никто особенно не обратил внимания на Марибель. А если бы хоть кто-нибудь посмотрел на неё, то увидел бы, как она старательно сдерживает раздражение. Однако в звенящей тишине ничто не было способно её отвлечь, так что в конце концов она не добилась в этом успеха и в сердцах воскликнула:

— Да все мы хороши!

Все в удивлении взглянули на неё: она практически тряслась, недовольно оглядывая зал суда. Минато растерянно поинтересовался:

— Что ты имеешь в виду?

Марибель взмахнула рукой.

— Да всё! — воскликнула она. — Каждый из нас всё это время держал что-то в себе, мучимый тревогами, неспособный хоть как-то облегчить этот груз. Но разве не мы сами говорили про доверие друг другу? Ну вот как можно настолько противоречить самим себе?! — Она развела руки, пылающим взглядом оглядывая окружающих. — Мы говорим о взаимной поддержке, но всё равно замыкаемся! Ладно Хиганбана-сан не хотела говорить о себе — она не так много общалась с кем-либо из нас, может, она рассказывала о своих тревогах брату, который сестра, или Марти-сану, — но вы-то что, Арисато-сан, Кишинума-сан?

— Ну, я не хотел тревожить кого-то своими проблемами, которые всё равно отсюда никак не решить… — смущённо ответил Ёшики, которому не посчастливилось стать главным объектом пристального внимания распалившейся Марибель из-за близкого расположения их мест.

Марибель раздражённо выдохнула.

— Неужели неясно, что груз тревог будет легче, если разделить его с кем-то? — спросила она.

— С друзьями? — невинно поинтересовалась Хина со своего конца зала, склонив голову набок.

Марибель вздрогнула и удивлённо взглянула на Хиганбану: та смотрела на неё с детским интересом, искренне желая узнать ответ. Марибель медленно кивнула.

— Пожалуй, так, — согласилась она.

Хиганбана кивнула и впала в глубокую задумчивость. Она тщательно анализировала свои взаимоотношения с близкими… и в одном моменте обнаружила промашку. Промашку, которая, возможно, в итоге привела к смерти её любимой сестры. “Я не доверяла ей, как могла бы”, — в ужасе осознала Хина. И дело было вовсе не в подозрениях во время её вынужденной амнезии — нет, Хиганбана сделала это ровно в тот момент, когда решила закрыться ото всех. Да, она сказала, что будет любить Дею как прежде, и она действительно любила, но она не позволяла Орхидее протянуть руку помощи. В результате Дея оказалась отделена от неё стеной непонимания. Это была не невинная таинственность, так свойственная Хине — это был полный отказ довериться. Таким образом они не только не разделили ношу тревог, но и создали дополнительную — переживания Орхидеи, которая хотела помочь Хиганбане, но не имела ни малейшей возможности. “Будь я хоть чуть-чуть ближе, я бы раньше всё вспомнила… — с раскаянием подумала Хина. — Это моя вторая наихудшая ошибка, после той, когда я упустила Тау…” Хиганбана взглянула на Тау исподлобья, с отвращением свидетельствуя её наглую ухмылку.

— И вы готовы рассказывать о своих тревогах людям, которых вы знаете пару месяцев? Вы действительно можете назвать таких людей “друзьями”? — насмешливо поинтересовалась Эрика, впервые за долгое время подавая голос.

Марибель перевела взгляд на Супер Детектива и встретилась с её вызывающей улыбкой. Супер Мечтательница не колебалась ни секунды с ответом. Она гордо подняла подбородок и объявила:

— Ну, первому встречному доверяться, конечно, опрометчиво, но этим людям я уже доверяла свою жизнь, так что тревоги — мелочь в сравнении с этим!

Эрика улыбнулась, словно принимая этот ход.

— Good. Тогда, может, поведаете им о своих тайнах, раз уж решили устроить вечер откровений? — задала она следующий вопрос. Видя растерянность на лице “соперницы”, Эрика пояснила: — Я говорю о вашем нарушении ваших же договорённостей. Да-да, я знаю про вашу привычку читать определённую книгу по вечерам.

Эрика довольно прищурилась, победоносно улыбаясь. Марибель сразу стушевалась, когда речь зашла о её тайнах: её плечи опустились, она отвела взгляд, на лице отразилась потерянность — в общем, боевой настрой улетучился. “Как я и думала — как только дело доходит до них самих, такие герои сразу же сдаются! — подумала Эрика, не скрывая своего удовольствия. — Жалкое зрелище!” Она завела весь этот разговор исключительно ради одной цели: показать, что подобные идеалы — пустой звук, красивые слова, не подкреплённые толикой действия. И вот поведение Марибель окончательно убедило её в этом. Эрика уже готова была пустить очередной насмешливый комментарий в адрес Супер Мечтательницы, чтобы окончательно растоптать её, когда та вдруг встрепенулась и уверенно уточнила: