Игра с отчаянием

— Судя по твоей привычке говорить всё, что у тебя на уме, когда это может подчеркнуть твоё превосходство, ты очень хорошо усвоила этот урок, — язвительно заметила Тау.

Хина на эту колкость лишь пожала плечами.

— Ну, никто не идеален, — просто ответила она. — А что до остальных, так это их выбор, и ты сама позволила им его сделать. Они со своей жизнью имеют право делать всё, что захотят: хоть бороться до конца с самыми сложными испытаниями, хоть с собой покончить… Да, я помню, что только что говорила Арисато-сану, — поспешила добавить она, видя, что Тау открыла было рот для контраргумента. — Однако я могу считать и настоятельно советовать что угодно, а окончательное решение в итоге всё равно останется за ним.

Тау криво улыбнулась.

— Самоубийство, значит, тоже рассматриваешь? — переспросила она. — Ну да, человек имеет право плюнуть на всех и вся и выстрелить себе в голову, как это сделал любимый отец твоего дружка…

Хина прикусила язык. Напоминание о Марти подействовало на неё болезненно. “Значит, на его долю выпало ещё и такое испытание…” — с горечью и сочувствием подумала она, вспоминая, как долго Марти умудрялся носить свою маску и как тяжело он переживал то время, когда она треснула, выпуская наружу все его реальные чувства.

Видя, как она поникла, Тау обрела немного уверенности. Попытавшись изобразить на лице обычную насмешливую улыбку, она откинулась в кресле и с издёвкой заметила:

— А вообще, как я дала вам право выбора, так могу его и отнять.

От такого заявления окружающие вновь почувствовали холодок и быстро взглянули на куклу, кто в ужасе, кто сразу с неприкрытой ненавистью. Хина в этот момент прошипела:

— Опять твои подлые трюки вроде того, благодаря которому ты выиграла “Правду или ложь”?

Тау усмехнулась.

— О, так ты заметила? — переспросила она, но тут же махнула рукой и насмешливо продолжала: — Впрочем, это ничего не меняет. Я всё ещё имею достаточно власти, чтобы отобрать у вас всё. Да, я сейчас действительно сильна — намного сильнее всех вас, изнеженных куколок, которые сразу получили своё тело и радуются жизни, — заключила она, с выражением превосходства глядя прямо на Хиганбану, и добавила: — Именно такой как я мог бы гордиться отец, а не кем-то вроде тебя с твоими сёстрами, Хиганбана.

Тау была уверена, что Хину подобное замечание заденет. Именно поэтому реакция Хиганбаны на это заявление оказалась для Тау полной неожиданностью.

Сначала на лице Хины отразилось удивление, которое, впрочем, быстро сменилось выражением осознания. В следующий миг Хина прыснула в кулак. От подобного поведения Тау почувствовала себя оскорблённой. “Разве получить уважение отца — не высшая награда для куклы?” — растерянно и в то же время обиженно подумала она. А Хиганбана взглянула на неё с задором и снисходительно поинтересовалась:

— Тау-Тау, неужели, тебя действительно так волнует мнение отца?

Тау оскорбилась ещё больше.

— А разве его признание — не смысл существования любого из его творений? — с вызовом поинтересовалась она.

Хина вновь хихикнула. Она заложила руки за спину и, возведя глаза к потолку, протянула:

— Да-а, хорошо, что преклонение перед отцом не разделилось между нами поровну или, ещё хуже, не осталось нашим абсолютным сходством. А то это было бы действительно жалко — слепо восхищаться таким человеком…

— Ты не уважаешь отца?! — в ужасе воскликнула Тау, а затем возмущённо продолжила: — Как так можно?! Он же создал тебя, он даровал тебе жизнь, он пытался сделать идеал…

— Создал — и молодец, — резко перебила Хина, скучающе покосившись на Тау. — Однако я не считаю достойным уважения человека, который из-за своих комплексов решил устроить кукольную королевскую битву. Он довольно жалок, постоянно гоняющийся за славой своего наставника…

Тау на это лишь раздражённо щёлкнула языком. Определённо, они с Хиной никогда не смогли бы достичь взаимопонимания в вопросе уважения отца. Тау всегда считала, что должна быть благодарна своему создателю, и старалась в первую очередь ради того, чтобы доказать ему, что она достойна. “В конце концов, не просто же так он подверг меня всем тем испытаниям! — говорила себе она. — Он просто понимал, что идеальная кукла должна преодолеть все трудности, чтобы раскрыть свой реальный потенциал. Те, кто прожил свою жизнь без этого — жалкие украшения интерьера, а не идеал”. Однако Хина просто плевала на все эти взгляды, буквально презирая своего создателя как личность. Нет, Тау ни за что это не примет.

— Что ж, значит, и этого ты не понимаешь, — с кривой улыбкой проговорила она. — Значит, говорить с тобой мне больше не о чем. Что до остальных… — Она обвела зал суда долгим взглядом и насмешливо продолжила, обращаясь уже ко всем, кроме Хиганбаны: — Я надеялась, что вы согласитесь остаться по-хорошему, но, видимо, пряником на вас действовать бессмысленно, так что…

Внезапно эту издевательскую речь перебил лёгкий смешок. Тау вздрогнула, и на её лице на короткое мгновение отразился испуг. Однако она тут же постаралась взять себя в руки и, нахмурившись, взглянула на его источник. Даже если бы она не была уверена сразу же, то сейчас получила бы окончательное подтверждение своих догадок: прямо напротив неё, в другом конце зала, находилась Эрика и снисходительно улыбалась. Тау едва заметно нервно сглотнула. Эрике хватило короткого мгновения, чтобы ухватить взглядом нервозность Тау, и уголки губ Супер Детектива приподнялись ещё выше. Эрика вновь расслабленно усмехнулась и на недоумение Тау спокойно объяснила:

— Ваши рассуждения крайне забавны, Тау-сан. Вы пытаетесь выставить себя хозяйкой положения, подчёркиваете, что у вас есть власть… Однако на самом деле всё далеко-о не так радужно. — Глядя, как лицо Тау искажается от ужаса (не будь она куклой, наверняка бы побледнела), Эрика не сдержала широкого издевательского оскала и уверенно повторила, смакуя каждое слово: — Да, вы вовсе не в выигрышном положении, как хотели бы всё выставить — то показательное воскрешение отняло у вас значительное количество энергии. Надо думать, прежде чем разбрасываться козырями, будучи загнанной в угол, — насмешливо заключила она.

От этих слов все в шоке уставились на Эрику. Они недоумевали: почему детектив открыто говорит о слабости своего союзника? Или же здесь было что-то ещё… Спокойна была лишь одна Хиганбана. Она глядела на разворачивающуюся сцену с одобрительной улыбкой. На фоне полных недоумения остальных она выглядела как никогда странно. Наконец, к поражённому Ёшики вернулся дар речи, и он кое-как выдавил из себя вопрос:

— Чего это ты так разговорилась? Разве вы не заодно?

Эрика скучающе скосила на него глаза, а затем отрицательно мотнула головой.

— Вы что-то недопоняли, Кишинума-сан: я изначально не была ни на чьей стороне, — снизошла до объяснения она. — Пожалуй, мою позицию можно описать словом “наблюдатель”. Моя работа — проследить за действиями Тау и оценить, насколько она достойна той силы, которую может предложить ей госпожа. В конце концов, леди Бернкастель — великая ведьма Сената, и фигура должна быть ей под стать. — На этих словах Эрика горделиво выпрямилась, чувствуя себя счастливой от очередного напоминая о собственном положении в иерархии высших созданий. Затем она вновь расслабилась и, чуть прищурившись, насмешливо поинтересовалась: — И знаете, Тау-сан, какой вердикт я вынесла?