Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков
Шрифт:
«Почему я до сих пор слышу тебя?»
«Способность разговаривать мысленно я имел всегда, вне зависимости от Другого…»
– Продолжу рассказ, – уже вслух сказал Гай.
– Дальше, вплоть до совершеннолетия, ничего особенного со мной не происходило.
Интересоваться естественными науками, химией, биологией меня с раннего детства приучил отец. Потом, помимо занятий основными дисциплинами, я увлекся оккультизмом.
Скорее всего, прошлое воплощение темного мага, сменившего личину на католического епископа, возвращалось ко мне обрывочными
Астрология, теософия, некромантия, нумерология, каббала вновь раскрыли свои тайны.
Присутствие иной сущности позволяло мне быстро извлекать из сложных текстов необходимые знания.
Достижения современной науки в союзе с древней открывали одну загадку за другой.
Изучив теорию, я перешел к практике. Выращивать гомункулуса или создавать Красного льва в планы не входило, а перешагнуть порог сна – получилось достаточно быстро.
Я научился творить собственные сны, став Dream Catcher – ловцом и получать необходимую информацию из астрального плана.
Вторым шагом стало вовлечение в сон окружающих людей и воздействие на их сознание. Моя власть в мире грез стала безгранична и пугающая.
И тогда я впервые осмелился притормозить растущее влияние Того, Кто Живет, заставлявшего меня развивать способности для единственной цели – манипуляции людьми.
Люди не были ему неугодны, высшая сущность не испытывала к ним эмоций, кроме лабораторного интереса. Люди служили подопытными зверьками, позволяющими изучать эволюцию в целом. Но порой его шутливые эксперименты заканчивались неудачно.
Равновесие не нарушалось, потому что мгновенно подключались силы остальных семерых Стражей, исправлявших ситуацию.
Пока я мужал, он вел себя словно озорной ребенок. Стоило окрепнуть и начать контролировать поселенца, Другой умерил пыл.
Лишь дважды он вышел из-под моего контроля.
Одну ошибку я смог исправить. Другую нет.
Гай опустил глаза, воскресшие воспоминания вернулись вместе с болью, спрятанной глубоко в душе.
– Расскажи мне все, – попросила София.
– Я исправил вторую ошибку. Влюбленная Виктория, безжалостно брошенная в Венеции, растерзанная, униженная, изнасилованная существом, вырвавшимся из меня на свободу, была на грани смерти. Уезжая, насытившийся ее плотью Другой создал фантомов, подстерегающих ее на выходе из отеля. Они должны были допить ее до конца.
Скорее всего он предвосхищал будущее, зная, что наши души с Викторией связаны Скольжением. Возможно, он просто ревновал меня, считая своей собственностью. Впрочем, как и в случае с Томом Коллинзом.
Но после совершения первой ошибки я уже не позволил ему манипулировать своей жизнью. Со временем удалось вернуть Викторию и вымолить у нее прощение.
– Ты упомянул Тома Коллинза? Кто это?
Гай тяжело вздохнул.
– Друг, которого я любил и потерял. Которому пишу письма, а потом сжигаю.
Сядь ко мне на колени Софи, я хочу понянчить тебя, словно ребенка.
Софию обдало жаром. Она опустилась на колени к Гаю и обняла за плечи. Мужчина, закрыв глаза, положил руку на ее живот и замер. Тепло его ладони волнами мгновенно разносилось по телу, навевая сон.
На губах Гая
заиграла блаженная улыбка. София осторожно коснулась их пальчиком.– Чему ты радуешься?
Глаза его светились от счастья.
Не удостоив ее ответом, Гай продолжил рассказ:
– Начиная с 1990 года я читал лекции по космофизике в Лондонском университете королевы Марии для студентов старших курсов. Это было единственное общественно полезное занятие, которое я себе позволил, посвятив свободное время путешествиям по миру.
Когда ко мне на факультатив записался студент-филолог, то я сначала удивился. Что его может интересовать в равновесной структуре Вселенной? Но первая же встреча с Томасом Коллинзом стала событием, перевернувшим мою жизнь с ног на голову.
Представь себе долговязого, чуть сутулого паренька, существующего в дисгармонии с собственными конечностями. Любое его движение казалось вымученным, плохо отрепетированным. Приятная внешность, ясные глаза в окружении длинных, как у девчонки, ресниц, наивность в мировосприятии, исключительная доверчивость довершали портрет парящего над земными проблемами романтика.
Его душа была девственно чиста. Дожив до двадцати трех лет, он не совершил ни одного постыдного поступка. Я впервые встречал подобный экземпляр. Для моего внутреннего гостя, точнее сожителя, Томас стал желанной белой вороной.
Чистым листом бумаги, на котором можно изобразить что угодно – карикатуру или шедевр. Куском глины, из которой он собрался слепить собственного Голема.
После первой встречи он воспылал к пареньку низменной плотской страстью. Старался внушить мне, человеку, что пришло время испытать однополый секс. Существо изголодалось по ощущениям, которыми досыта наслаждалось в прошлых телах.
Жизнь моя превратилась в кошмар. Манипулируя сознанием во время сна, Другой внушал мне иллюзии, стараясь разжечь чувство. Моими руками он исследовал тело Томаса, гладил его грудь, ягодицы, моими губами целовал его губы. Пробуждаясь, я ощущал абсолютную пустоту, пожирающую меня изнутри. Впервые мои стремления не только не совпадали с желаниями Того, Кто Наблюдает, они шли с ними вразрез.
Искренне симпатизируя Томасу, я не осмеливался совращать его душу.
Не имея возможности сопротивляться, я выбрал логичный путь: перестал на время спать. Иного способа бороться я не знал. Мое тело страдало, разум постепенно угасал, что, безусловно, влияло и на сластолюбца.
Видя мое упорство, Тот уступил. Но и я был вынужден восполнять его постоянно растущие и нереализованные потребности в сексе. Потерял счет женщинам, с которыми проводил ночи. Не запоминая имен, не задавая ни одного вопроса, уходил, хлопая дверью. Тот использовал подвластное тело для собственных нужд, не считаясь с моими желаниями.
Я искал выход.
Внезапно вспышка – воспоминание из прошлого – напомнила мне о кольце, которое носил на пальце Конрад Справедливый, грозный епископ Фрайбургский. Помнишь, я тебе рассказывал об этом злодее?
– Да, конечно! Им был ты, – София улыбнулась и вытерла со лба Гая пот.
«Становится душно».
Она посмотрела на часы. Стрелки приближались к трем, самому жаркому времени дня.
– Хочешь вернуться? – спросил он. – Мы можем полежать в теньке, сделаем лимонад со льдом.