Император гнева

— Даже не думай, что я не знаю, что ты только что сделала, — тихо прошипел он.

Его рука скользнула обратно к моему затылку, крепко сжимая его, заставляя вздрогнуть.

— Никогда, черт возьми, больше не держи меня за дурака, Анника, — прорычал он. — И не принимай меня за человека, который будет подбирать чужие объедки. Когда я сделаю больше, чем просто поцелую тебя, принцесса — а я сделаю, — ты будешь думать только обо мне. Это чертовски ясно?

Я дрожала, но быстро кивнула, сглатывая комок в горле.

— Да.

— Хорошая девочка, — прорычал он, убирая от меня руки.

— А теперь давай подпишем этот чёртов контракт и покончим с этим.

Он повернулся и ушёл.

9

КЕНЗО

Гнев переполняет меня, и я не совсем понимаю, что происходит, когда ухожу от женщины, от которой, как я думаю, хочу избавиться.

Это мое замешательство, когда речь заходит об Аннике.

Хочу быть вдали от неё, но в то же время жажду, чтобы она была рядом со мной. Я желаю ненавидеть её, но одновременно стремлюсь полностью завладеть ею. Желаю наказать её… и, да, я действительно хочу её наказать.

В гневе я вхожу в домашний кабинет Соты и прохожу по элегантно обставленной комнате, украшенной бесценными японскими артефактами эпохи Эдо, к барной тележке Соты. Я наливаю себе щедрую порцию хорошего скотча, который, он здесь держит, и подношу стакан к губам. Смотрю в окно четвёртого этажа, выходящее на Вест-Виллидж.

Что, чёрт возьми, вызывает во мне этот гнев? Этот неистовый гнев? Имею в виду, конечно, я не ревную. Но это всё равно неправильно, что она так близко и по-дружески общается с кем-то из этих ублюдков.

Делаю глоток скотча, пытаясь вспомнить его. Он старше, хорошо одет, но немного неряшлив. Я не разглядел его лица, но, судя по тому, что он попал на вечеринку, он кто-то важный, кого знают Кир или Сота.

Я запоминаю это как подсказку, чтобы выследить его и…

За что именно?

Ударить его? Сказать ему держаться подальше от моей ненастоящей жены, которая мне даже не нравится?

Может быть.

Или, может быть, просто разбить ему гребаное лицо, а потом как бы невзначай упомянуть, чтобы он держался подальше от Анники? Да. Лучше.

Я ворчу себе под нос, допиваю виски, наливаю вторую порцию и возвращаюсь на вечеринку, пока меня не хватились.

Но помимо злости на Аннику за то, что она разговаривала с этим ублюдком, и на него за то, что он подобрался так близко к ней и, чёрт возьми, прикасался к ней, меня гложет ещё кое-что.

Тьма. Голод. Желание, которого у меня не должно быть.

Этот поцелуй не должен был произойти.

Я не совсем понимаю, что заставило её обнять меня и так страстно поцеловать. Уверен, что это не было связано с «продажей» брака. Во-первых, очевидно, что Аннике на всё это было ещё меньше наплевать, чем мне. А во-вторых, прямо перед поцелуем в её глазах было что-то очень странное. Как будто она тонула в чём-то. Как будто она отключалась.

Это, по крайней мере, на мой извращённый вкус, было более чем возбуждающе: мысль о том, что она не спит, но и не бодрствует. Её тело принадлежит мне, в то время как её разум отключен.

Что? Мы не можем выбирать свои наклонности. Я не выбирал экстремальную сексуальную изюминку, такую как сомнофилия, в качестве «того», что меня возбуждает.

Секс во сне. Идея овладеть женщиной во сне. Или, как в случае с Анникой, безжалостно трахать её, пока она обмякает и «отключается от реальности».

Поправляю брюки, пытаясь скрыть пульсирующую выпуклость между бёдрами.

Я отвлекся. Опять же, этого не должно было произойти. Я не должен был позволять этому продолжаться, и мне совершенно точно не следовало отвечать на её поцелуй. Жадно.

Потому что я не чёртов идиот, и это далеко не первый раз, когда женщина решает «забыть» какого-то другого мужчину или «отомстить» ему за то, что он её бросил, пытаясь переспать со мной.

Имею в виду, что я ростом сто девяносто восемь сантиметров, ежедневно тренируюсь и выиграл генетическую лотерею. Прекрасно понимаю, как женщины смотрят на меня, особенно когда татуировки на руках дают понять, насколько я опасен на самом деле.

Тем не менее, чёрт возьми, я никогда не был фанатом чьих-то «диких историй» или грёбаных отмщений. И уж точно, чёрт возьми, не позволю своей собственной жене вести себя так.

Я всё ещё злюсь, когда замечаю Мэла в другом конце комнаты. К счастью, с ним наш брат-агент хаоса, Такеши. Хорошо.

Примерно через час Так сможет уйти и терроризировать Манхэттен своими обычными запретными выходками, как ему заблагорассудится. А до этого мне нужно, чтобы вся моя семья присутствовала при том, как мы с Анникой подпишем кровавую расписку, которая скрепит нас этим гребаным браком.

Подхожу к ним и присоединяюсь к окнам, выходящим на задний двор Соты и пруд с карпами.

— Надеюсь, держишься подальше от неприятностей? — рычу я, мрачно глядя на Такеши.

Он ухмыляется, откидывает длинные волосы с лица и оглядывает комнату.

— В данный момент… в основном.

— Думаешь, ты сможешь удержаться от желания сеять хаос и беспорядок в течение следующего часа или около того?

— Ради тебя, брат, я, конечно, постараюсь.

Я закатываю глаза, когда он с ухмылкой похлопывает меня по плечу.

— Не стоит обо мне беспокоиться, — пожимает он плечами. — Это ты целуешься со своей ненастоящей невестой на своей ненастоящей вечеринке по случаю помолвки. Если бы я когда-нибудь видел такой крик о помощи, то, наверное, пришёл бы на помощь.

— Или, о чудо, он просто хотел поцеловать её, — присоединяется к нам Хана с бокалом красного вина в руке. — Я знаю, что настоящие межличностные отношения для тебя загадка, Так.

Он закатывает глаза, глядя на свою близняшку.

— Как будто мы все не понимаем, что у меня их много, много.

— Я имею в виду настоящие, эмоциональные отношения, — вздыхает Хана, бросая на него испепеляющий взгляд. — Любишь романтические отношения?

— Ого! Так вот что это было, братан? — ухмыляется Так, искоса поглядывая на меня.

— Едва ли, — бормочу я. — Просто продаю их.

— Что ж, тогда ты чертовски хороший продавец, — сухо бормочет Хана, ухмыляясь, когда я показываю ей средний палец.

— Давайте не будем забывать о Мэле, который вздыхает по той девчонке-готушке с чёртовым ошейником, — смеется Такеши.