Император ярости

Я улыбаюсь и пытаюсь сосредоточиться на ее восторге и искренней радости, пока она продолжает болтать, но все, о чем я могу думать, — это кто не будет рад меня видеть.

Мал.

Прошло почти неделя с той ночи в клубе, и — что неудивительно он снова полностью замолчал. Ни звонков, ни сообщений. Ничего. Я узнала о том, что он находится в Киото, только из социальных сетей других людей, которые я, возможно, случайно посетила.

Что?

Как бы я ни хотела сказать, что была права, уйдя и сказав ему, что наше соглашение закончено, я не могу врать.

Мне ужасно не хватает его рядом. Это как если бы он подсадил меня на себя, а затем перекрыл поставки. Я ненавижу ту боль, которую его отсутствие вызывает во мне — эту грызущую пустоту, которая тянет и тянет меня в его сторону, как бы я ни старалась сопротивляться. Ненавижу, как часто ловлю себя на надежде на сообщение, зная, что оно никогда не придет.

Я ненавижу, как сильно все еще хочу его, несмотря на хаос, который он приносит в мою жизнь. У меня даже были невероятно яркие сны, от двух из которых я просыпалась неприлично мокрой и буквально задыхающейся.

Отбросив эти мысли, я сосредотачиваюсь на Аннике, которая все еще оживленно болтает, пока ее глаза вдруг не расширяются, и она смотрит мимо меня.

— Боже мой! Я гадала, приедешь ли ты на самом деле.

Кир усмехается, спускаясь по лестнице, за ним следует тихий, как обычно, Исаак.

— Учитывая, что мы заключили этот мирный договор с якудзой…

— Ты имеешь в виду, учитывая, что я вышла замуж за якудзу, но да, пожалуйста, продолжай, — ухмыляется Анника, дразня его.

Кир закатывает глаза, качая головой.

— Ну, именно. Это показалось хорошей возможностью приехать и навестить Соту. Мы можем весь день говорить о делах по телефону, но иногда важно разделить хлеб и выпить с союзниками.

Анника обнимает сначала его, а затем Исаака, после чего мы все загружаемся в машины и покидаем аэродром. Япония всегда была в моем списке желаний, и Киото потрясающий, так что я прилипаю лицом к окну, пока мы едем через живописные холмы, впитывая все это.

Голос Анники становится заговорщическим, когда она шепчет мне о поместье Кензо.

— Это место невероятное. Кензо взял его у главы другой семьи якудзы, которую он… ну, ты знаешь…

Я провожу пальцем по горлу и издаю драматический звук "смерти".

Анника хихикает.

— Я чертовски скучала по тебе, чудачка.

— Ха! Я скучала больше.

Кир усмехается.

— Ты знаешь, она теперь замужняя женщина, Фрея.

— Да, за своего второго мужа, — пожимаю я плечами. — Ты знаешь, я всегда буду ее первой и самой любимой.

Анника громко смеется, обнимая меня. Кир просто вздыхает.

— Судя по тому, как она сияет, — ухмыляется он, — я не уверен, что поставил бы на тебя, Фрея.

— Пфф. Кто тебя вообще спрашивал, — дразню я в ответ, возвращая внимание к окну и потрясающим видам.

Как бы красиво это ни было, чем ближе мы подъезжаем к дому, тем больше мои мысли полностью поглощаются им.

Малом.

Как только мы прибываем в поместье Кензо, я понимаю, о чем говорила Анника. Оно захватывает дух. Расположенное высоко в холмах с видом на старый Киото, поместье представляет собой смесь традиционной японской архитектуры и современного стиля, гармонично вписываясь в пышные сады, окружающие его. Это крепость роскоши, где старое встречается с новым.

***

— Тост! — улыбается Кир, постукивая по бокалу с водкой.

Мы поужинали в одном из пышных садов на территории поместья Кензо, и теперь вся эта безумная компания превратилась в вечеринку. Все здесь: Анника и Кензо, Хана, Такеши, Кир, Исаак, Сота и несколько людей Соты и Кензо. Все улыбаются в саду, пьют и прекрасно проводят время.

Ну, не все здесь. За четыре часа, что я здесь, я так и не увидела ни единого следа Мала.

Тем не менее, я развлекаюсь. Игнорирую черную тучу, которую всегда приносит его отсутствие, и вместо этого выбираю повеселиться с моей лучшей подругой в мире и мужчиной, в которого она явно сейчас влюблена по уши.

Я ограничиваюсь одной шуткой о том, что я "первая жена" Анники, и предупреждаю Кензо, чтобы он лучше следил за собой. Но он ценит мой странный юмор, или, по крайней мере, очень хорошо делает вид, что ценит.

Сота смеется, когда я после пары напитков поднимаю рубашку до ребер и показываю ему свою татуировку "Memento Mori", восклицая, что, возможно, нам нужно укрепить связь между якудзой и братвой, выдав меня замуж за Такеши, раз уж я уже ношу его фамилию на своей коже.

Еще больше смеха вызывает у старшего босса якудзы, когда Такеши и я одновременно корчим рвотные гримасы.

Тем не менее, хотя я бы ни за что на свете не вышла замуж за Такеши, мне нравится этот парень. Все братья и сестры Кензо — да, включая Мала — разные, но, кажется, носят в себе одинаковую яростную черту. Хана — босс-стерва на стероидах — вся в делах и с четкими, хирургическими гранями. Мал — темный, мрачный, слегка пугающий.

Такеши же — это чистейший, неразбавленный хаос, до такой степени, что я всерьез задаюсь вопросом, не разбил ли он один из своих едва ли уличных мотоциклов и не повредил ли себе мозг. Он постоянно в движении, с этим почти маниакальным, психотическим блеском в глазах, словно он вот-вот бросит вызов смерти в армрестлинге или гонке на машине по горной дороге.

Он также чертовски веселый, и даже любит некоторые из тех же странных, эзотерических групп, что и я. Плюс он пообещал взять меня на пару своих безумно прокачанных мотоциклов, чтобы покататься по холмам за пределами Киото, пока я здесь, что звучит очень весело.

Я смеюсь и выпиваю пару коктейлей. Хана, Анника и я поем в караоке и устраиваем импровизированную танцевальную вечеринку, даже вытащив Кира на танцпол.

Это то, что мне нужно — нормальность. Друзья. Вечер веселья без постоянного оглядывания через плечо, ожидания, что вот-вот что-то случится. Но я просто не могу избавиться от пустоты, которая остается.

Отсутствие Мала ощущается как груз, который тянет меня вниз, даже когда я этого не хочу.

Кензо и Анника стоят в дальнем конце сада, обнявшись, словно они единственные двое людей в мире. Есть что-то в том, как они смотрят друг на друга — невысказанное, легкое. Это затрагивает что-то глубоко внутри меня, оставляя чувство пустоты.

Любовь должна быть простой.

Но с Малом… Ничто никогда не бывает простым.

Я натягиваю улыбку и подхожу, чтобы взять Аннику за руку, увлекая ее на танцпол.