Император ярости

— Ты должна мне танец, подруга.

Она смеется, бросая взгляд на Кензо, прежде чем позволить мне утащить ее.

— Боже, как я скучала по этому, — говорит она, ее глаза сверкают. — Только мы, веселимся. Никакой драмы.

Я ухмыляюсь, кружа ее, когда музыка набирает обороты.

— Ага, никакой драмы.

И никакого Мала.

Черт.

После… ладно… небольшой драмы, связанной с тем, что бизнес-менеджер Соты Тенган сильно напился и сказал Аннике какую-то отвратительную хрень, вечеринка продолжается. Однако, в конце концов, Кензо и Анника — что неудивительно, учитывая, как комфортно они провели весь вечер — уходят, и вечеринка начинает затихать.

Такеши ушел в огромный гараж, над которым он, видимо, живет, показывая свои мотоциклы и машины Киру и Исааку. Сота желает нам всем спокойной ночи и возвращается к себе в Накагё-ку в центре Киото со своими охранниками.

В конце концов, в саду остаемся только Хана и я, каждая с бокалом вина, глядя на звезды над головой.

— Мне действительно нужен был такой вечер, — вздыхает она, поворачиваясь ко мне. — А тебе?

— Тоже, — киваю я. — Сегодняшний вечер был потрясающим.

Я кручу напиток в бокале, пытаясь потеряться в тишине, но мои мысли где-то далеко. Хана смотрит на меня мгновение, странное молчание затягивается. Внезапно она прочищает горло, и, когда я смотрю на нее, она слегка ухмыляется, приподняв бровь.

— Если ты ищешь Мала, он в гостевом доме. — Она поворачивается и кивает в сторону великолепного ландшафта и садов поместья Мори, к слабому свету маленького дома вдалеке. — Он, по сути, захватил его как свое место, как Такеши захватил гараж.

Я напрягаюсь, мое сердце пропускает удар.

— С чего ты взяла, что я ищу Мала? — спрашиваю я, стараясь звучать как можно более непринужденно.

Хана поднимает идеальную бровь.

— Я не ищу, — настаиваю я, но даже мне это отрицание кажется слабым.

Хана просто смеется, давая мне понимающую улыбку.

— Это не мое дело. В любом случае, я иду спать. Спокойной ночи, Фрея.

— Спокойной ночи, — бормочу я, наблюдая, как она уходит в дом.

Мал здесь. Я сдерживала желание с момента моего приезда спросить кого-нибудь, где он может быть, предполагая, что он уехал по делам.

А он был здесь всю ночь, в сотне футов от меня.

Я должна чувствовать облегчение — или, может быть, злость — что он даже не показался, чтобы поздороваться. Но все, что чувствую, — это сжатие в груди при мысли о том, чтобы снова увидеть его. При мысли о том, что он так близко, но так далеко.

Делаю еще один глоток вина, пытаясь игнорировать боль, которая, кажется, никогда не уходит. Я могла бы пойти найти его, столкнуться с ним, спросить, почему он всегда исчезает, почему он заставляет меня проходить через эту извращенную игру снова и снова.

Вместо этого я откидываюсь на шезлонге, глядя на мягкий свет огней Киото.

Почему это я должна идти к нему?

Я допиваю бокал и ставлю его, тяжесть ночи давит на меня. Говорю себе, что эта боль, эта потребность в нем, — все это только в моей голове.

Глубоко внутри я знаю, что это ложь.

Мал здесь. И, как бы мне ни ненавистно это признавать, я просто хочу, чтобы он нашел меня.

25

ФРЕЯ

Стою прямо перед гостевым домом, сердце колотится в груди, и я хмурюсь сама на себя.

Почему это я должна идти к нему?

И все же я здесь.

Может быть, это мазохистская черта во мне. Или патологическая жалкость. Может быть, я просто выпила слишком много бокалов вина, и это в целом ужасная идея, с которой мне нужно поспать.

Может быть, настоящая проблема в том, что Мал продолжает думать, что я хочу от него большего.

Здание тихое, слабо освещенное, и такой контраст с особняком позади меня. Оно уединенное, отделено от главного дома серией маленьких дорожек через старые деревья, бамбуковые рощи и сады, наполненные маленькими святилищами. Но оно также кажется уединенным, почти как будто существует в отдельном мире.

Я должна развернуться. Уйти. Вернуться в безопасность особняка и притвориться, что этого притяжения к нему не существует. Но я знаю, что не сделаю этого.

Моя рука дрожит, когда хватаю ручку и открываю дверь без стука.

— Что ты здесь делаешь, Фрея?

Я вздрагиваю, электрический разряд проходит через мое тело, когда его голос раздается из темноты. Дрожу, позволяя глазам привыкнуть к слабому свету.

Мал стоит спиной ко мне, его широкие плечи напряжены, тело неподвижно. Он у стены с окнами от пола до потолка, которые выходят через деревья на весь Киото внизу. Внутри свет выключен, но при лунном свете я вижу, что гостевой дом — это большой, открытый, двухэтажный зал с балконом по периметру второго этажа, почти как традиционное карате додзё⁶.

Когда я не отвечаю сразу, Мал поворачивается ко мне, его силуэт темный на фоне огней города и лунного света позади него. Деревья за окном слегка колышутся на ветру, и когда лунный свет смещается, я понимаю, что он без рубашки, белый свет снаружи освещает его рельефные мышцы и густые татуировки.

Я чувствую, как мои зубы сжимаются вокруг нижней губы, а взгляд его холодных глаз, словно острый кинжал, пронзает пространство между нами и проникает прямо в душу. Затем я пожимаю плечами.

— Тебя не было там.

Его глаза встречаются с моими, и, как и каждый раз прежде, мое дыхание замирает. Между нами столько несказанного, столько напряжения, трещащего в воздухе. Я не знаю, как долго мы стоим, глядя друг на друга, но слышу, как мой пульс бьется в ушах.

— Я не собираюсь говорить им, — наконец рычит он, его голос тише.

— Сказать кому что? — хмурюсь я, делая шаг ближе.

Он стискивает зубы, когда его взгляд отрывается от моих глаз.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Я напрягаюсь. Он говорит о Кире и моей семье — людях, которых люблю больше всего. Я очень боялась, что люди узнают правду о том, откуда я родом, о моём отце и о многом другом, что пыталась скрыть.

Мал смотрит на меня, его глаза темные и нечитаемые.

— Знаю, каково это — наконец найти что-то близкое к семье. — Он с трудом сглатывает. — Я не собираюсь разрушать это для тебя.

Эти слова бьют меня, как удар в живот, и мое сердце сжимается. Я не ожидала этого внезапного признания и редкого взгляда на человека, которым он является под слоями тьмы и контроля. Он так долго держал меня на расстоянии, и теперь, всего на мгновение, я вижу это. Его уязвимость.

Не знаю, что сказать. Мой разум крутится от смеси эмоций, но все, что я могу сделать, — это смотреть на него, напряжение между нами ощутимо.