Император ярости

Он хватает ремень и волосы, резко поднимая мою голову, пока он грубо стонет и входит в меня. Тянется, вытаскивает мои трусики изо рта, пока его бедра двигаются и ударяются о меня.

— Давай очистим это грязное личико, моя жадная маленькая шлюшка.

Господи Иисусе.

Я начинаю разваливаться на части, когда Мал начинает смахивать свою сперму с моих щек и втирать ее мне в рот, продолжая трахать меня, как дикий зверь. Его огромный размер входит в меня снова и снова, его пальцы проталкивают соленую сладость спермы по моему языку, пока он трахает мой рот своими пальцами. Его ладонь шлепает мою задницу снова и снова, пока я не начинаю визжать и рыдать от удовольствия, извиваясь и дрожа на полу, полностью потеряв контроль.

— После того, как я кончу в эту маленькую дырочку, — рычит Мал, вгоняя в меня и снова шлепая задницу, — я думаю, накормлю тебя ею.

Реальность начинает трещать и рушиться вокруг меня.

— Так что будь хорошей шлюшкой и скажи: пожалуйста, папочка, можно мне твою сперму?

Мой мир начинает разваливаться на части, огромная, всепоглощающая волна удовольствия поднимается, чтобы накрыть меня и утопить в потустороннем наслаждении, пока я, задыхаясь, выдавливаю слова, мое лицо искажается.

— Пожалуйста, папочка! Можно мне твою сперму?!

Вот оно. Это момент, когда я сломана.

Мое чертово тело корчится и дергается, извиваясь и выгибаясь, и я корчусь, крича от наслаждения. Оргазм проносится через меня, как огненная буря, полностью уничтожая меня, растворяя до самого низа, пока я падаю на пол.

Мал ревет, трахая мое изможденное, избитое тело, пока его толстый член не набухает и не начинает пульсировать, выплескивая горячую сперму глубоко внутрь меня.

Святое. Дерьмо. ДЕРЬМО.

Смутно осознаю, как он медленно выходит из меня. Я морщусь от боли, которая пронзает меня. Но, черт возьми, это сладкая, сладкая боль.

Мал аккуратно переворачивает меня на спину на полу. На секунду я не понимаю, что происходит, когда он опускается между моих ног.

Затем я понимаю.

О, черт…

Тихо стону, мои глаза закрываются, когда я чувствую, как его язык мягко скользит по моим избитым, опухшим, посиневшим губам. Он стонет, лижа мой воспаленный клитор, а затем погружает язык глубоко внутрь меня.

Ему наплевать, что он только что кончил туда. Он просто медленно и нежно пожирает меня. Десять секунд назад я бы поклялась, что мне понадобится месяц, чтобы зажить и снова почувствовать что-то, прежде чем я смогу даже подумать о новом оргазме.

Но через минуту, когда язык Мала оказывается между моих ног, я понимаю, что была неправа.

Очень, очень неправа.

Когда я снова достигаю кульминации, меня охватывает волна мягкого, волнующего удовольствия, которая накрывает меня, словно лавина, покалывая и дразня моё тело, а он тем временем нежно ласкает мой клитор.

Я все еще дрожу и трепещу, он скользит вверх между моих ног и нависает надо мной. Он держится там, его лицо в дюймах от моего, а его пронзительные глаза впиваются в меня.

Затем он целует меня.

Сильно.

Мои глаза широко открываются от удивления, когда я чувствую теплый, соленый вкус на своем языке. Затем я понимаю, что происходит, и это, возможно, самая горячая вещь, которую я когда-либо могла себе представить.

Мал проталкивает свою сперму из моей киски в мой рот своим языком.

Даже мое извращенное сознание не смогло бы придумать такое.

Его язык борется с моим на мгновение, наши рты сливаются, прежде чем он медленно отстраняется.

— Я же говорил, что накормлю тебя этим.

Так и было.

Так. И. Было.

26

МАЛ

Сон всегда начинается одинаково.

Я снова маленький — всего лишь мальчик — стою у края бассейна в поместье моей семьи. Ночной воздух густой и удушливый, запах крови и дыма смешивается в горькую дымку, которая забивает мои легкие.

Руки дрожат, когда дядя Ларс сует мне в руки садовый шланг.

— Мы тренировались, Малекки, — рычит он, его голос напряжен. Он оглядывается назад, и я вижу, как отблески огня освещают напряженные линии его челюсти, прежде чем он снова поворачивается ко мне.

— Держись за слив на дне, как я показывал тебе, чтобы не всплыть. Держи шланг у рта. Вдохни, закрой конец, выдыхай медленно, чтобы не было пузырей. Мал…

Я смотрю мимо него, мое лицо бледное, а сердце бешено колотится в моих маленьких венах, пока я наблюдаю, как крыша нашего дома взрывается искрами и пламенем.

— МАЛ!

Мое внимание снова приковано к дяде Ларсу.

— Повтори, что я только что сказал!

Я сглатываю, пульс учащается.

— Прыгнуть в бассейн, держаться за слив на дне, дышать через шланг, выдыхать медленно. Без пузырей.

Губы Ларса изгибаются в темную, гордую улыбку, когда он взъерошивает мои волосы.

— Хороший мальчик, — тихо рычит он. Взрыв и еще больше выстрелов раздаются позади него, в саду возле дома.

— Мне нужно идти, Малекки.

Мои глаза широко раскрываются, когда страх охватывает меня. Я тянусь к нему, пытаясь остановить. Но брат моей матери, который был для меня как отец все эти годы, намного больше и сильнее.

Он останавливает меня твердым покачиванием головы.

— Мне нужно, чтобы ты залез в бассейн…

— Нет!!

— ДА! — он рычит на меня, потрясая до глубины души. Он никогда не кричит на меня. Он строгий, и иногда может повысить голос. Я видел, как он кричал на других людей много раз. Но никогда на меня.

Это заставляет меня понять, насколько все серьезно.

— Пожалуйста, Мал, — шипит он. — Сделай, как я сказал, хорошо? Мне нужно идти, но я вернусь. Обещаю.

Киваю, сглатывая, пока дым и пепел оседают на поверхность бассейна позади меня. Еще больше выстрелов раздаются в сторону дома, за ними следуют крики мужчин.

— Сейчас, Малекки!!

Дядя Ларс крепко обнимает меня. Затем, без лишних слов, он поднимает меня и толкает назад.

Я падаю в воду с плеском, холод заставляет мои легкие на мгновение сжаться. Но затем я вспоминаю, чему он меня учил в случае чего-то подобного. Я хватаю шланг, и мой взгляд поднимается к дяде.

— Вниз! — шипит он. Я киваю, погружаясь под воду, пока он поворачивается, достает пистолет из куртки и бежит обратно к дому.

На дне бассейна я делаю, как мне сказали. Я просовываю свои маленькие пальцы в решетку слива, удерживая себя внизу. Подношу шланг ко рту, высасывая первые несколько сантиметров воды, прежде чем принципы сифона начинают работать, втягивая воздух, смешанный с запахом дыма сверху.