Императрица Мария. Восставшая из могилы

Утром следующего дня к нему приехали генералы Болдырев и Иванов-Ринов и совершенно откровенно заявили, что сейчас направляются к великой княжне, чтобы просить ее кончать весь этот бардак и брать власть в свои руки. Отец Сильвестр благословил их на сие деяние. При этом его не удивило, что эти два человека прежде не слишком ладили, скорее наоборот.

«Делить стало нечего, – усмехнулся отец Сильвестр, глядя на них в окно, – хозяйка появилась».

Визит Болдырева и Иванова застал Машу врасплох. Причем по самой банальной причине – принять генералов было негде. Несмотря на то что накануне вечером освободился соседний номер, куда сразу переселились Николай с Андреем, а также там разместилась отдыхающая смена охраны, приватно побеседовать было негде, разве что в одной из спален. И Маша, с ее обворожительной и естественной простотой, предложила офицерам пройти туда.

Они уселись на одну кровать, а она забралась с ногами на другую. Катюха принесла чайник с матушкиным настоем и чашки. Маша прихлебывала настой и смотрела на мужчин, а у них, бедных, языки прилипли к гортани, так Маша была хороша. Розовые щеки, синие глаза, короткая прическа, из-за которой ее шея была открыта, сочные яркие губы, не нуждающиеся в помаде, и, наконец, ее фирменная чарующая полуулыбка.

– Однако же, господа, – нарушила молчание великая княжна, – вы так и будете молчать?

Офицеры спохватились. Дружно отдав должное настою Пелагеи Кузьминичны, действительно приводившему мысли в ясность, они приступили к разговору.

– Ваше императорское высочество, – начал Болдырев, но, увидев недовольную гримасу на лице великой княжны, поправился: – Мария Николаевна! Мы пришли поговорить о судьбе Отечества, столицею которого, пусть временной, пусть неофициальной, является Омск. Так вот, как член Директории, сиречь Временного всероссийского правительства, я утверждаю, что о судьбе Отечества здесь никто не думает. На своих многочисленных заседаниях правительство занимается решением второстепенных вопросов, а в основном разбирает разногласия между КОМУЧем и Временным Сибирским правительством. В итоге реальная власть не принадлежит никому.

Председатель Директории Авксентьев Николай Дмитриевич – милейший человек, – при этих словах лицо генерала скривилось, – но болтун редкостный. Нет, действительно, он великолепный оратор и внешне весьма видный мужчина. Этакий типично русский либеральный интеллигент, – теперь скривилась великая княжна, – Базаров нового времени. Он эсер, а у всех эсеров, что у левых, что у правых, одна беда: они хотят власти и боятся ее. Не знают, что потом с ней делать. Неделю назад вроде бы до чего-то договорились, образовали некий объединенный орган из Директории и Сибирского правительства, с тем чтобы впоследствии преобразовать его в кабинет министров при Директории.

Болдырев замотал головой и махнул рукой. Иванов-Ринов, молча слушавший его, усмехнулся.

– Склока, склока и склока! – продолжил Болдырев. – И безответственность! Председатель Временного Сибирского правительства Вологодский приехал в Омск восемнадцатого октября и до сих пор носа не кажет – отговаривается болезнью. На самом деле выжидает.

– Чего выжидает? – поинтересовалась великая княжна.

– Как чего? – удивился Болдырев. – Ждет, как будут развиваться события после вашего появления. Сейчас все притихли и ждут.

– Атмосфера в городе премерзейшая, – вступил в разговор Иванов-Ринов. – Кого тут только нет: Союз возрождения России, кадеты, кооператоры, меньшевики, народные социалисты… Словом, все, кому большевики дали, извините, под зад коленом, сейчас собрались здесь. Они ненавидят военных, военные – их. Но и с военными все не просто – во вновь формируемых частях не хватает офицеров, а у меня в министерстве одних генералов человек двадцать, а может, и больше.

– Как же так, – удивилась великая княжна, – вы же министр?

– Я боевой офицер, а не штабная крыса! – вскинулся Иванов-Ринов. – Вот мой предшественник генерал Гришин-Алмазов был на своем месте. Собственно, он организовал и успешно провел мобилизацию.

– А где же он? – поинтересовалась великая княжна.

– Его обвинили в подготовке военного переворота с целью установления диктатуры и уволили.

– Это правда?

– Похоже на то, – вздохнул Иванов. – Идея диктатуры уже давно висит в воздухе. Судя по всему, Алексея Николаевича поддерживали и некоторые министры, во всяком случае, Михайлов и Серебренников голосовали против его отставки. Толковый, очень толковый человек, эсеров с их бесконечной говорильней терпеть не мог, вот они его и съели.

– Вот как? – Великая княжна даже оживилась. – А где он сейчас?

– Уехал на Дон, к Деникину.

– Давно? Нельзя ли его вернуть?

Мужчины переглянулись. Иванов-Ринов, нахмурившись, задумчиво потер чисто выбритый подбородок. По лицу его было видно некоторое недовольство собой, видимо, он полагал, что, расхваливая Гришина, явно перестарался.

– Вернуть? Он уехал двадцать второго сентября, тогда Самара была еще наша. Хотя бог знает, когда он туда доехал. Он собирался в Уральск, а оттуда по реке в Гурьев, дальше – морем. Можно телеграфировать в Уральск Акутину. Даже если Гришин уже проехал Уральск, отправят телеграмму вдогон. Главное, чтобы Гурьев не успел проехать!

– Сделайте это незамедлительно, любезный Павел Павлович! – обратилась к Иванову великая княжна. – Телеграфируйте: «Остро нуждаюсь в вашей помощи. Великая княжна Мария Николаевна».

– И все?

– А что, надо что-то еще?

Иванов-Ринов несколько секунд смотрел на нее, а потом сказал:

– Действительно, ничего больше не надо!

Он вышел, из гостиной было слышно, как он что-то говорил своему адъютанту.

– А почему он Ринов? – понизив голос, спросила великая княжна у Болдырева.

– Был в подполье весной, когда тут большевики хозяйничали, вот и взял псевдоним. И Гришин, кстати, тоже. Многие их как Ринова и Алмазова знали. Ну а потом, когда товарищей попросили, они решили сохранить двойные фамилии.

Иванов-Ринов вернулся в комнату.

– Ну, будем надеяться, что повезет. Перехватим Гришина, – не слишком уверенно заявил он.

– А какое положение на фронте, господа? – спросила великая княжна.

– Карту мы не взяли, – растерянно ответил Болдырев, – за другим ехали.

– А вы без карты, я географию всегда любила и карту империи хорошо помню.

– Ну, если примерно… – Болдырев прищурился. – Линия фронта проходит между Самарой и Уральском, а далее через Бугуруслан и Бугульму идет на север к Ижевску, потом загибается на восток и проходит примерно посередине между Екатеринбургом и Пермью.

– И наши войска отступают?

– Да, от Самары до Ижевска отступают.

– Почему?

Офицеры опять переглянулись. Ну как ей объяснить? Прочитав муку в их глазах, великая княжна сказала: