Императрица Мария. Восставшая из могилы

– Да, все правильно! – согласились оба.

– Тогда нарисуйте мне линию фронта. Ага, вот так. Так я и думала.

Великая княжна некоторое время разглядывала листок. Подобную картинку ей уже рисовал Николай.

– Ну и что? И в чем тут военная целесообразность? Она, конечно, есть, не спорю. Пока Ижевск держится, большевики ослабляют фронт перед Екатеринбургской группой войск. Это я понимаю.

– Ну вот и отлично, Мария Николаевна, – удовлетворенно вздохнул Болдырев, полагая вопрос исчерпанным. – Перейдем в наступление и поможем ижевцам.

– Когда?

– Где-то в конце ноября, точнее пока сказать не могу.

– Вы полагаете, они сумеют продержаться до этого времени? – спросила Маша, вспомнив, что большевики взяли Ижевск 7 ноября. Дата совпадала с датой октябрьского переворота и поэтому запомнилась легко.

– Ну не знаю, – опять развел руками Болдырев.

– А разве обязательно бить в лоб? Почему бы не переправить часть войск в Ижевск и не нанести удар с юга в направлении железной дороги Пермь – Вятка. Как вы думаете, Василий Георгиевич, что сделают красные в этом случае?

– Полагаю, они будут вынуждены оставить Пермь, – растерянно ответил Болдырев.

– Они побегут, – сказала великая княжна, бросая карандаш, – и в конце ноября вы будете брать Вятку, а не Пермь.

Болдырев и Иванов-Ринов с нескрываемым удивлением смотрели на нее. Они ожидали чего угодно, но не этого. Нет, конечно, вариант с ударом с юга рассматривался, но был отметен как раз из-за понимания того, что Ижевск так долго не продержится. А торопить события из-за помощи рабочим никто не собирался. Не до них было. Да и политический аспект никто из военных не рассматривал. Посвящать же великую княжну в вопросы подготовки войск, еще элементарно не готовых к этой операции, они не стали. Пока не время. Да и столь пристального внимания к частностям в организации военных операций от девятнадцатилетней девушки никто из них не ожидал.

– Знаете, Василий Георгиевич, в чем ваша беда? – спросила великая княжна и тут же ответила: – В том, что вы руководите войсками, находясь от них в восьмистах верстах, а то и больше. Каким образом вы это осуществляете, мне непонятно!

Болдырев густо покраснел.

– Ну а кроме всего прочего, хочу напомнить вам, господа, что в Ижевске и Воткинске военные заводы. Завод в Воткинске, если я не ошибаюсь, делает снаряды, а Ижевский – винтовки. Вы же жаловались, что оружия не хватает. Две с половиной тысячи винтовок в день – вот оно, оружие!

Мужчины удивленно молчали.

«Откуда она знает про две с половиной тысячи винтовок?» – подумал Болдырев.

В дверь просунулась голова Теглевой.

– Пришел Александр Васильевич Колчак, – почему-то шепотом проговорила она.

Мужчины встали.

– Мы не будем больше терзать вас, Мария Николаевна. – Болдырев поклонился. – Беседа вышла содержательной и полезной, как говорится.

Он хотел что-то еще сказать, но великая княжна, задумчиво смотревшая в окно, перебила его:

– Я все понимаю, господа! Все ваши намеки и полунамеки. Ножкой я топну! Я так топну, что… – Она не договорила и, увидев, как вспыхнули радостью лица мужчин, закончила: – А насчет Ижевска подумайте, время еще есть. Павел Павлович, вы ведь у нас войсковой атаман Сибирского казачьего войска, не так ли?

– Точно так, Мария Николаевна! – ответил Иванов-Ринов.

– Тогда я надолго с вами не прощаюсь. Нам надо встретиться на днях, чтобы вы рассказали мне о казачьих войсках в Сибири и на Дальнем Востоке: где, кто и сколько. О настроениях. Хорошо?

– Да, конечно, когда прикажете.

– Приказывать вам я пока, – княжна сделала ударение на последнем слове, – не могу, могу просить.

Маша поднялась и подошла к генералам.

– Если не трудно, господа, удовлетворите любопытство. Я всегда считала, что неплохо разбираюсь в воинских званиях. Но объясните мне метаморфозу. При первой нашей встрече вы, Василий Георгиевич, были в погонах генерал-лейтенанта, а вы, Павел Павлович, – генерал-майора. Сейчас же на вас погоны генерал-майора и полковника. Так?

– Да, ваше императорское высочество. – Болдырев вытянулся. – Дело в том, что чин генерал-майора мне, а полковника Павлу Павловичу присвоил государь. А остальные… – Он не договорил.

– Вот как? Спасибо, господа! – вздохнула великая княжна и улыбнулась.

Вслед за офицерами она вышла из комнаты. Молча смотрела, как Болдырев и Иванов приветствуют вице-адмирала Колчака, а затем, протягивая ему руку для поцелуя, сказала:

– Проходите Александр Васильевич! Я ждала вас.

XIII

Когда великая княжна вышла в гостиную, Николай с тревогой всматривался в ее лицо. Но, как говорится, тьфу, тьфу, тьфу! Маша была спокойна и даже весела. Да и по лицам офицеров было видно, что они вполне удовлетворены разговором. Их глаза на секунду встретились, и Маша выстрелила в него парой солнечных зайчиков. Николай вздохнул: похоже, все шло неплохо, Маша успешно сдавала свой первый экзамен общения с людьми не в роли скромной и малозаметной третьей дочери царя, а в роли фактической главы императорского дома.

Из-за того что Николай был человеком другой эпохи, он плохо понимал людей этого времени, а дед, еще слишком молодой, ничего путного подсказать ему не мог. Поэтому-то и волнение его было чрезмерным. Он не понимал, что все эти грозные дяди военные будут подчиняться, в общем-то, еще совсем девчонке просто по праву ее рождения. Обязанность подчиняться августейшей особе была впитана ими с молоком матери. И это обстоятельство давало Маше очевидное преимущество.

Вот и Колчак вытянулся и с пиететом приложился к ручке великой княжны не из-за большого уважения, которому еще взяться было неоткуда, а просто потому, что она – великая княжна.

Поздоровавшись, Маша пригласила адмирала в «кабинет».

– Вы уж извините, Александр Васильевич, что такая обстановка, но в номере три спальни, а кабинет не предусмотрен.

– Это неважно, – пожал плечами Колчак, – главное не форма, а содержание.

– И то верно! – согласилась великая княжна.

Замолчали. Колчак не стал продумывать начало разговора, полагая, что великая княжна сама начнет задавать вопросы. Так и получилось.

– Скажите, любезный Александр Васильевич, ведь вы покинули Россию в семнадцатом году, да?