Императрица Мария. Восставшая из могилы

– Говорите просто, как есть. Что не пойму, спрошу.

– Понимаете, единой армии как таковой нет. На южном фланге – Уральская и Оренбургская армии, в основном казаки. Причем уральцы придерживаются интересной тактики: если красные нападают, они воюют, если нет, то нет. Основа фронта – это так называемая Народная армия КОМУЧа и Поволжская группа войск Чехословацкого корпуса. Народная армия формально состоит из бригад и дивизий, но на деле это относительно небольшие отряды, лишь именуемые таковыми. Наиболее боеспособна в Народной армии бригада полковника Каппеля. Ею и затыкают все дырки. Спасает ситуацию только то, что у большевиков дело обстоит не лучше – в их дивизиях тоже по две-три тысячи человек. Чехи – неплохие вояки, но никогда не можешь быть уверен, выполнят ли они приказ.

– Как это? – удивилась великая княжна. – Они что, никому не подчиняются?

– Подчиняются формально мне, – вздохнул Болдырев, – но толку-то! Я не могу отдать прямой приказ ни Чечеку, ни Войцеховскому. Я отдаю его генералу Сыровы, а тот транслирует дальше. Если сочтет нужным!

– Ничего не понимаю! – Возмущению великой княжны не было предела.

– А тут и понимать нечего. Чехословацкий корпус подчиняется командованию Антанты, Россия ведь вышла из войны. Когда большевики пытались летом их разоружить, они дали им по зубам и быстренько ликвидировали советскую власть от Волги до Владивостока. Потом союзники дали им приказ продолжать действовать против красных. Но сейчас они уже особо воевать не хотят. Им обещали эвакуацию, вот ее они и ждут в своих эшелонах. До середины октября воевали только одна дивизия и несколько отдельных частей, остальные сидели на чемоданах по всему Транссибу. А сейчас и Первая чехословацкая дивизия снялась с позиций и забивает эшелонами железную дорогу.

– И вы так спокойно об этом говорите? – удивилась великая княжна. – А если убрать генерала Сыровы?

– Станет легче, но заставить чехов воевать будет сложно, – ответил Болдырев. – Они уже сейчас спрашивают друг друга, зачем они ввязались в эту русскую междоусобицу.

– Но вы были бы заинтересованы в наличии под рукой Чехословацкого корпуса?

– Еще бы! Это наиболее боеспособные войска, отлично вооруженные и обученные. Нами же создаваемые соединения Сибирской армии еще муштровать и муштровать, да и оружия не хватает. Сейчас все силы уходят на укомплектование Екатеринбургской и Прикамской групп войск.

Болдырев наклонился вперед и, приглушив голос, сказал:

– Наступление на Пермь готовим.

– А почему именно там? – спросила великая княжна. – Ведь вы говорите, что на юге и в центре мы отступаем.

– На юге и в центре установился некий баланс: теми силами, что есть у красных, прорвать фронт они не могут, ну а мы не можем остановить их выдавливающее наступление. В какой-то момент они выдохнутся и остановятся. Дай Бог, чтобы к тому времени у нас уже была отмобилизованная армия. Что касается севера, то большевики завязли в боях вокруг Ижевска и Воткинска и все резервы направляют туда. Нам же удалось сколотить вполне приличную группировку, численность которой достигнет к середине ноября шестидесяти тысяч человек, если, конечно, удастся заставить чехов.

– Но все-таки почему Пермь? – вновь поинтересовалась великая княжна.

– Потому что потом пойдем на Вятку, а затем – на Котлас, чтобы по Северной Двине добраться до Архангельска. Там англичане и Северная армия генерал-майора Марушевского. Образуем единый фронт. Но главное, там различных грузов скопилось на два миллиарда рублей! То, что союзники поставляли и что в течение прошлого года оттуда практически не вывозилось! Там оружие, боеприпасы, продовольствие… Словом, целое богатство! Так что пока большевики возятся с Ижевском, мы сил накопим и ударим! – Генерал Болдырев удовлетворенно потер руки.

Великая княжна нахмурилась.

– Значит, помогать Ижевску и Воткинску вы не собираетесь? Ведь там, кажется, восстание?

– Да, а, собственно, откуда… – Генерал не закончил.

– Я газеты читаю, господа, – язвительно ответила княжна, – я, знаете ли, грамотная. И считаю, что восставшим против большевиков рабочим необходимо помочь. Вы не представляете себе, какая это пропагандистская бомба: офицеры помогают рабочим! Да большевики за голову схватятся!

– Видите ли, Мария Николаевна, – Болдырев чуть поклонился и развел руки в стороны, – кроме политической есть еще и военная целесообразность. В политике мы не сильны…

– А в военное дело ты, дура, не лезь, – закончила за него великая княжна.

– Ну зачем вы так? – расстроился генерал.

– Значит, военная целесообразность. – Маша зло прикусила губу. – Хорошо, давайте разберемся. Нарисуйте-ка мне конфигурацию линии фронта от Ижевска до Екатеринбурга.

Маша разозлилась. Всю ситуацию вокруг Ижевска и Воткинска они с Николаем обговаривали. Прогнали, как говорил Николай, разные варианты. Так что к разговору на эту тему Маша была готова. Вот только военные этого не знали.

– Рады бы, – развел руками Иванов-Ринов, – но талантов таких не имеем, да и бумаги нет. Мы ведь, собственно, ваше высочество, за другим пришли, – постарался он перевести разговор на другую тему.

– Знаю я, зачем вы пришли! – В голосе великой княжны зазвучала ирония. – Сядь, царевна, на коника, возьми сабельку вострую, надень корону державную, топни ножкой, тут все вороги и разбегутся. А мы уж всем миром тебе пособим! Так?

Офицеры молчали. Сказать было нечего.

– Ну так вот и пособите! Катя! – громко крикнула она.

Дверь распахнулась, и в комнату влетела Катюха. У Маши тут же вся злость пропала. На Катюхе было новое платье от Шаниной, но как ходить и вообще как держаться в нем, деревенская девка не знала, а потому чувствовала себя в новом наряде неуютно и выглядела несколько комично. К тому же Катюха зачем-то решила сделать книксен.

Глядя на то, что у нее получилось, с трудом сдерживая смех, Маша сказала:

– Попроси Шуру принести бумагу и карандаш.

– Ага, – ответила Катюха и снова попыталась присесть, чем вызвала уже дружный хохот, и, красная как рак, вылетела за дверь.

Через пару минут Александра Александровна принесла бумагу и карандаш.

– Что-нибудь еще нужно, Машенька? – ласково спросила она.

– Нужно! Шура, поучите Катю манерам. Хотя бы первые шаги. Как книксен делать, а то она тут такое изобразила! А если будет противиться, то напомните, как она меня косить учила!

Видя, что мужчины просто сгорают от любопытства, она усмехнулась и рассказала, как Катюха на заимке вгоняла в нее эту науку хворостиной.

– Представляете, меня, великую княжну, – притворно возмущалась она, – да хворостиной по заду. Бьет и приговаривает: «Так и меня маманя учила. Держи литовку ровно, кому говорю!»

Отсмеявшись, великая княжна вдруг с грустью сказала:

– Она мне Швыбза, сестру младшую, Настю, напоминает. Такая же хохотунья и непоседа.

Горькая складка образовалась у ее губ, сразу состарив молодое красивое лицо великой княжны.

– Однако к делу, господа! – встряхнулась великая княжна, придвигая к себе лист бумаги. – Если моя память не изменяет, то Ижевск, Воткинск, Пермь и Екатеринбург взаиморасположены примерно так. Тут у нас железная дорога, а тут – Кама. Правильно? – Она подала бумагу военным.