Империя света

— Думаете, Ким Киен тоже из больших шишек?

Встав с края стола, Чхольсу подошел к кофеварке.

— Это-то вряд ли. Все-таки он еще относительно молод. Как бы там ни было, он уже тронулся с места, так что подождем еще несколько дней. Наверняка вот-вот где-нибудь всплывет, мы ведь его хорошенько встряхнули. А может, и еще кто повсплывает следом. Эти гады же как стая кузнечиков: один подскочит — за ним все остальные.

Чхольсу заварил себе кофе и пошел с кружкой за свой стол. Мужчина в сером жилете принялся читать газету. Мысли Чхольсу были заняты не Ким Киеном, а Чан Мари. Мягкий изгиб ее шея спускался вниз от налитых щек и плавно переходил в полную, все еще упругую грудь. Коричневые тени, подобранные под кремовый цвет блузки, выдавали противоречие внутри этой еще не состарившейся, но уже не молодой женщины. Изощренный макияж, скрывающий морщины и темные круги под глазами, парадоксальным образом еще больше подчеркивал признаки старения, но в то же время говорил о том, что она пока не собирается ставить крест на своей красоте. Этот внутренний конфликт пронизывал все ее тело. Может быть, поэтому, сидя рядом с ней в закрытом салоне машины и вдыхая сильный женский аромат, в какой-то момент он почувствовал, что ему не хватает воздуха. То был не запах духов, а нечто совсем иное. На самом деле обаятельной женщиной назвать ее было трудно. Однако все детали окружавшей их обстановки сливались в некий ореол вокруг нее, заставляя ее казаться особенно притягательной. Женщина в элегантном костюме, все еще не сломленная горестями жизни ни физически, ни морально; роскошная машина стоимостью больше сорока миллионов вон; сверкающий демонстрационный зал автосалона — все это было далеко за пределами его повседневной жизни. Чхольсу вдруг безумно захотелось стать богатым. Он был сыт по горло своей жизнью госслужащего. Жизнью, в которой он каждый месяц в установленный день погашал счет по кредитной карте сложенной из множества мелких кусочков зарплатой и терпел все только потому, что был накрепко привязан к месту обещанной в конце службы пенсией. Живя этой жизнью, мог ли он понравиться такой женщине, как Мари? Что будет с Мари, если Киена поймают или если он сбежит на Север? Это будет для нее потрясением. Выбьет почву у нее из-под ног, разрушит уклад ее жизни. Может, тогда?..

24

Раздался звонок с урока. В классе тут же поднялся беспорядочный шум, словно внезапные помехи на радио. Дети повскакивали с мест и сновали между парт, оживленно болтая. «Так, наверное, и выглядят молекулы в закипающей воде», — подумала Хенми. Из ящика стола раздался звук вибрации. Карандаш скатился на пол. Хенми открыла ящик и достала телефон. Пришло сообщение от классного руководителя: «Зайди в учительскую». Встав из-за парты, Хенми сказала сидевшей рядом Аен:

— Классрук зовет в учительскую. Если я опоздаю, передай математичке.

— Ладно.

Хенми пробралась к двери и вышла в коридор. Учительская располагалась двумя этажами ниже. Когда она вошла, классный руководитель широко улыбнулся и придвинул поближе к себе вращающийся стул на колесиках. Это был преподаватель английского языка возрастом чуть старше сорока лет. В последнее время он с головой увлекся «И-Цзин», и как только выдавалась свободная минутка, открывал перед собой книгу и читал по ней судьбы учеников.

— Садись.

— Ничего, я могу постоять.

— Садись, атоу меня шея болит вверх смотреть.

Хенми села на стул с мягкой обивкой в цветочек.

— Как там дела с украшением школы?

— Мне будут помогать Чэген и Тхэсу из кружка рисования.

— Двоих будет достаточно?

— Да.

— Как насчет Хансэм?

— Хансэм? — Хенми задумалась. Она не очень любила Хансэм.

— Возьмите ее тоже, — распорядился учитель.

— Хорошо. — Хенми кивнула головой.

— Это все, можешь идти.

Хенми встала со стула, попрощалась и повернулась к выходу, но прямо перед ней оказалась Сочжи.

— Здравствуйте!

— А, Хенми! Здравствуй.

Сочжи погладила ее по голове.

— Не присядешь на минутку? — сказала она, усаживаясь за стол и показывая Хенми на стул рядом. — Как мама?

— Хорошо.

— А ты становишься все больше похожа на нее.

Хенми недовольно скривилась.

— Да нет, все вообще-то говорят, что я на папу похожа.

— Хм, да? Мари была очень способной и умной.

— Правда?

— Еще как. В те времена было много женщин, достойных восхищения, и твоя мама была одной из них.

— Что-то не верится.

— Это почему?

— Мама просто… Ой, не знаю. Не знаю.

Хенми замотала головой. Она никогда не считала свою мать умной и сообразительной. Ей казалось, что подобными словами обычно описывают таких девочек, как она сама. Конечно, ее мама тоже когда-то училась в школе, но все же ей казалось странным слышать о ней такое.

— Кстати, а кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

— Пока не знаю, сейчас я думаю, что… Вы только не смейтесь, ладно?

— Конечно.

— Я хочу стать судьей.

— Правда?

Хенми посмотрела в лицо учительнице.

— Ну вот, уже смеетесь! У вас на лице написано: ну, все с тобой ясно.

— Нет, что ты! — словно оправдываясь, ответила Сочжи. — А почему именно судьей?

— Я считаю, что нет ничего важнее закона, — с серьезным лицом отвечала Хенми. — Если не будет законов, то люди окажутся беззащитными перед насилием и жестокостью. Вы же помните, что было с Аен. Без законов таким, как она, неоткуда было бы ждать помощи. Я считаю, что закон — это единственная опора и защита для слабых членов общества вроде Аен.

Хенми говорила все с большей уверенностью в голосе. В этот момент она напоминала Сочжи кое-кого из давнего прошлого. Именно такой она знала Мари в те годы, когда та верила, что весь мир четко делился на добро и зло, и если все люди будут поступать по совести, то мир скоро превратится в утопию; что ради этой утопии необходимо свергнуть деспотическую власть и устранить тех, кто на ней наживался. Тогда Мари была уверена, что всего этого можно было с легкостью достичь. Сочжи удивлялась этому сходству. Неужели это наследственность? Или просто сходство твердых убеждений?

— Ау тебя своеобразный взгляд на закон. Другие ребята думают, что закон нужен для того, чтобы наказывать людей за плохие поступки.

— Конечно, это тоже есть. Но все же мне кажется, что истинное предназначение закона — защищать невинных жертв, как Аен. Ведь благодаря закону удалось поймать тех идиотов, которые выложили видео в Интернет. Поэтому удалось не допустить, чтобы дело разрослось еще больше.

Голос Хенми постепенно становился громче. Сочжи неловко оглянулась на других преподавателей в учительской.

— Да, это верно.

— Все в школе обзывали Аен и показывали пальцем, и только закон был на ее стороне.

Сочжи молча кивала, не сводя глаз с открытого лба девочки. Она попыталась представить, какой будет Хенми, когда вырастет. Казалось, еще чуть-чуть, и она станет совсем взрослой. Ее твердая убежденность в праведности закона немного шокировала Сочжи.

— А ты не думаешь, что бывают и несправедливые законы?

— Какие, например? — Хенми вопросительно склонила голову.

От неожиданности Сочжи сразу не нахплась что ответить. Она только сейчас осознала, что уже давно не задумывалась над подобными вопросами. Дети часто интересуются элементарными вещами, о которых взрослые уже перестали думать. Сочжи казалось, что Хенми заметила ее смущение.

— Для этого ведь и существует законодательная власть — чтобы исправлять плохие законы. Постепенно их искоренят.

— Ты говоришь совсем как взрослая, Хенми. У тебя есть парень?

Лицо Хенми вдруг залилось краской, и она начала запинаться:

— Нет, я не… хм. Ну то есть, как бы… я же еще только в восьмом классе.

— Даже у первоклашек есть парочки.

— Ну, это все равно что игра в куклы. Что они MOiyr знать о жизни?

— Тогда ты знаешь что-то о жизни? — Сочжи не удержалась от смеха и прикрыла рот рукой.