Империя

– Нет. Все так и есть.

– Откуда такие сведения, Кассий? Ты думаешь, мне достаточно твоих слов?

– У меня есть бумаги, – Кассий протянул Германику свернутые в трубочку свитки.

– Откуда это? – читая документы и меняясь в лице, снова спросил Германик.

– Мне передал их один человек, сказал, что это будет вам интересно. Я был тогда в отпуске и отдыхал в трактире, там он и подсел ко мне. Он сказал, что вы сможете остановить большое зло, если примете правильное решение. А еще он сказал, что одной жизнью можно пожертвовать ради спасения человечества. Я сразу бросился в путь.

– Что за человек? – не отрываясь от бумаг, поинтересовался Германик.

– Не знаю, я видел его впервые. Он просто отдал мне документы, и все. С виду обычный римлянин. Волосы вот только у него были странные, разного цвета: половина седых, половина черных.

– Человек с разными волосами… Просто отдал такие документы и ничего не попросил взамен?

– Вообще-то он попросил воды. Я пошел за ней, а когда вернулся, его уже не было. Я прочел бумаги и понял, что медлить нельзя.

– Ты говорил о них кому-нибудь еще?

– Я отписал Клементию и сразу отправился сюда, к вам в Антиохию. Клементий, наверное, уже получил мое послание. Наш легион стоит лагерем в Германии…

– Я знаю, где стоит ваш легион. Клементий был назначен его командиром вместо меня, – перебил его Германик. В его голове моментально пронеслась идея о возвращении былого могущества.

Ему тридцать четыре года, всего тридцать четыре, а Тиберий уже обрубил ему крылья. Пора прекратить слушать других и начать самому вершить свою судьбу. Если бы не Марк, он бы давно уже взял власть в свои руки. А теперь Марк – советник Цезаря, а его, Германика, отправили в изгнание – никак иначе это назвать нельзя. За показательным триумфом последовал пинок под зад, вот и все, чего он заслужил, вот и вся благодарность ему от Цезаря и хитреца Марка. Но с этими бумагами можно выставить дядюшку перед сенатом в наихудшем свете. Это надо же: Цезарь назначает на должность генерала сына предателя и государственного преступника! Нужно только все хорошенько продумать, чтобы Тиберий больше не смог вставлять ему палки в колеса, а затем самому взойти на престол. Благодаря сторонникам, которые часто приезжали к нему из Рима, Германик всегда был хорошо осведомлен о том, что делается в столице. До этого момента он еще боялся рисковать, открыто выступив против своего дяди Тиберия. Но после того как Пизон нагло пренебрег его решениями, а Кассий раздобыл такой компромат, сомнений у него не осталось. Действовать нужно было немедленно, пока его не убрали совсем. Армия еще помнит его заслуги. Его верные легионы стоят в Германии, им только нужно дать знать, и они с радостью поддержат его. А Клементий наверняка обижен, что не его поставили во главе Черного легиона. К тому же пропавшие сенаторы – дело рук Луция, тут все очевидно, тем более что именно он их и видел последним. Германика озарило: «Марк, сукин сын! Вот кто стоит за всем этим! Всегда незаметный, он втихаря убедил всех поставить этого дикого мальчишку во главе гвардейцев. Но для чего? Конечно, это все он, ведь Тиберий уже ни одного решения не принимает без его напутственного слова. Хитрый лис! И правильно: зачем быть у власти, когда можно править, манипулируя другими?».

– Послушай, Кассий, твой командир Клементий все еще предан Риму?

– Конечно!

– Прекрасно. Никому не говори, что ты был у меня. И об этих бумагах тоже ни слова! Отправляйся как можно скорее к Клементию и сообщи ему о том, что я скоро прибуду: пускай соберет командиров легионов у себя, но не сообщает им, с какой целью. Или нет: пускай устроит пир – так будет лучше. Мне нужна возможность поговорить с ними.

Кассий кивнул и удалился, а Германик еще раз перечитал бумаги, подошел к серебряному сундучку, спрятал их внутрь, закрыл на замок, ключ повесил на шею, а когда повернулся, вздрогнул от неожиданности: перед ним стоял Марк.

– Марк? Как ты…

– Давай присядем. Я думаю, нам стоит кое-что обсудить.

– Обсудить? Да как ты здесь очутился? – Германик растерянно нащупал в рукаве кинжал.

– Ты же вспоминал только что обо мне, не так ли? – глаза Марка на мгновение заволокло черной пеленой, отчего Германик отшатнулся в ужасе от собеседника.

– Ты не Марк!

– Правда? Люди, вы ни в чем не разбираетесь, но думаете, что управляете миром. Вы – рабы своих желаний. Как и все остальные, ты смотрел на меня в упор, но не замечал моей сущности. Точнее сказать, не хотел замечать, поскольку я давал тебе то, о чем ты мечтал. Ведь когда желания сбываются, человек мало что замечает вокруг. Убери руку с кинжала. Поверь, меня нельзя убить.

Сенатор подошел к столу, на котором стоял подсвечник, поднял руку, и огонь с каждой свечи поочередно прыгнул к нему на ладонь. Он перебросил пламя с одной ладони на другую, сжал кисть в кулак, и огонь исчез.

– Ты бог? Юпитер? Марс? Плутон? Кто ты?!

Ноги у Германика подкосились, он прислонился к стене и сполз по ней вниз. Марк подошел ближе и присел перед ним на корточки. Его черные глаза зловеще блестели.

– Бог? Нет, ну что ты. Плутон, Марс, Юпитер? Вы, люди, мелко плаваете. Увидели на небе планеты и решили, что это боги? Наделяете их сверхъестественными способностями лишь потому, что не можете познать истину? Я не бог, Германик. Я не создавал ваш мир – мерзкий, ничтожный и никому не нужный. Но я вношу в него некоторые коррективы.

– Чего ты хочешь? – дрожащим голосом спросил Германик, боясь даже взглянуть на своего собеседника.

– Того же, чего и ты: я хочу власти над самой могущественной империей человечества. А ты решил помешать мне. Нехорошо получается. Я знаю о бумагах, которые тебе принес Кассий. Как видишь, я умею читать мысли, так что можешь не отвечать. Это только кажется, что все, о чем вы молчите, остается внутри вас. Отнюдь, мой друг, отнюдь. Ключ, – Марк протянул руку, и золотая цепочка сама соскочила с шеи Германика в его раскрытую ладонь. – Самое ценное вы всегда носите у сердца. Эх, если бы вы еще его слушали, – он достал из сундука документы, которые моментально сгорели в его руках. – Вот и все. Глупый Иов! Представляешь, надеялся обхитрить меня, а еще считает себя праведником. Убить Луция ради спасения вашего рода! Да, у его последователей странное понимание заповедей и порядка их соблюдения: они всегда трактовали их в свою пользу. Тоже мне, слуги божии... Впрочем, тебе, Германик, этого не дано понять: слишком сложно для тебя. Ты все продумал, но продумал поверхностно, ты даже представить себе не можешь всей грандиозности моей задумки! Люди в последнее время меня очень радуют: вам удалось совершить стремительное падение в пропасть за удивительно короткий отрезок времени. А всего-то и нужно было вам помочь почувствовать себя выше остального мира. Какой бред! Но вы почему-то клюете на эту идею, как рыба на приманку. Между тем, кто вы есть? Выродки по своей натуре, его прихоть, его ошибка. Вы бесполезны и никчемны. Вы рождаетесь, как зверье, вылезая из чрева матерей, потому что он не сумел придумать для вас ничего лучшего. Да и зачем вам что-то лучшее, если вы и есть скотина? Но стоит вам дать власть, наградить силой, и в вас начинает расти частичка его величия, но вот беда: вы не знаете, как ею распорядиться. Вы забыли о морали, о нравственности, о простых ценностях. Вы сношаетесь с животными, убиваете для потехи, истребляете целые народы, чтобы получить превосходство, вы создали рабов из себе подобных. Какое падение нравов! Самое смешное, что я не прикладывал к этому никаких усилий. Вы все это сотворили сами. В своем стремлении подняться выше вы только глубже увязаете в собственных грехах. Несколько лет назад я создал прекрасное творение, которое этими грехами питается. Знал бы ты, во что оно превратилось, потребляя их! Впрочем, ты скоро сам его увидишь.

Мертвенно-бледный Германик слушал Марка с выражением сумасшествия на лице. Он понимал, что рядом с ним находилось нечто очень страшное, но не мог осознать, что именно. Мысли путались в его голове, а разум отказывался понимать происходящее, полностью переворачивавшее его представление о добре и зле.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу оставить тебя в живых после всего того, что ты сейчас услышал и увидел? Мне не нужно, чтобы ты трубил об этом всем и вся. Прости, Германик, я не хотел: во всем виноват случай. Он иногда управляет человеческими жизнями, помимо высшей воли. Как ни старайся, а этот проказник умеет разрушить планы даже самого виртуозного стратега. Кто же знал, что Иову придет в голову убить Луция с твоей помощью в попытке спасти ваш мир? Кто же знал, что он обратится за этим к Падшему? Извини, но я не могу допустить этого.

Утром следующего дня Германика обнаружили мертвым в собственной постели. Его предали сожжению, а в смерти обвинили Пизона, но расследование зашло в тупик. Прах великого полководца перевезли в Рим и захоронили в мавзолее Августа. Тиберий по совету Марка отказался принимать участие в траурной процессии.

Луций встал лагерем у города Ламбесис, который три дня назад без боя заняли войска Такфарината. Черный легион окружил крепость со всех сторон и приготовился к штурму. Генерал сидел верхом на коне, вглядываясь в укрепленные стены, по которым туда-сюда шныряли люди. К нему то и дело подъезжали гонцы от офицеров и докладывали о готовности. Вскоре прибыли и Мартин с Понтием.

– Город хорошо укреплен, трудно придется. Они наверняка ждут нашей атаки, –– проверяя, как ходит меч в ножнах, начал разговор Понтий.

– Нам бы Ромула с его идеями, – продолжил Мартин, но Луций злобно посмотрел на него, и тот замолчал, переведя взгляд на Понтия в ожидании его поддержки. Однако Понтию хватило прошлого урока: он хорошо помнил руку друга, сжимавшую рукоять меча, и его ледяные звериные глаза.

– Без него обойдемся! – небрежно бросил Луций и скомандовал: – Понтий, бери правый фланг, твоя задача – отвлечь их внимание. Мартин, ты – слева, все осадные орудия в твоем распоряжении. Устрой им хорошую трепку! А я ударю по центру. Ратибор отвел конницу за холмы, так что, если они вылезут с тыла, он отрежет им путь. Мартин, постарайся пробить стену: у них слева свежая кладка, Аппоний сказал, что раствор там сырой, значит, она должна рухнуть при метком попадании из катапульты. Всем все ясно?! – друзья кивнули и разъехались. – Ромул, а ты… – продолжил было Луций, но тут же осекся. Оглянувшись, он увидел позади себя ровные ряды солдат, ожидавших приказа. Огромная масса черных точек, казалось, простиралась до самого горизонта. «Как те муравьи, без страха и жалости», – подумал он и вздохнул: «Ромул, Ромул…».

Генерал тронул коня пятками и пошел рысью вдоль легиона. Вскоре из ворот города показались несколько всадников, первый из которых держал древко с развевающимся на нем белым флагом. Парламентеры.

Такфаринат нервно ходил вдоль стены и бормотал себе под нос:

– Он же сказал, что осадных орудий не будет. Остатки римской армии? Нет, это легион отборных головорезов! Да как я вообще согласился на его уговоры и запер себя в этом проклятом городе?!

– Такфаринат! Такфаринат! Командир! – зазвучал испуганный голос с крепостных стен. Когда ворота со скрежетом и скрипом поднялись, в них влетела лошадь с привязанным к ней обезглавленным телом всадника и болтающимся у седла окровавленным мешком, из которого на землю высыпались головы переговорщиков. Повстанцы в ужасе переглядывались и таращились на своего командира.