Искры

– Но тебе ведь нравится то, что ты сейчас делаешь?

– Нравится. Бывает, не хватает адреналина, как на боевых выездах, но это компенсируется удовлетворением от раскрытого дела. Хотя… – он качает головой, – многое здесь тоже по-дурацки устроено. Большая нагрузка, куча выездов, бумажных дел, справок, отчетов, какой-то ерунды, отнимающей время. Выполняешь работу за десятерых, не высыпаешься, но при этом ограничен рамками, если хочешь сделать больше в каком-то конкретном случае. Иногда ощущаю, будто занимаюсь мышиной возней, топчусь на месте. – Данила бросает на меня короткий взгляд. – С другой стороны, мои погибшие товарищи и этого не могут сделать. У них ничего больше нет.

– Что произошло в тот день?

– Взорвались чертовы газовые баллоны.

– Мне очень жаль, – говорю тихо.

– Все говорят, мне повезло. Я даже не успел войти. Шел последним, спасла кирпичная стена. Меня сбило с ног ударной волной, но на теле ни царапинки. Странно называть такое везением. Всю оставшуюся жизнь я проживу с ощущением, что, будь тогда расторопнее с рукавом, и разделил бы их участь. Мы всегда были вместе, всегда друг за друга горой. И в тот день тоже должны были…

– Я понимаю это чувство. – Мой голос звучит словно чужой. – Когда казалось, что Артём не выживет, моей единственной мыслью было: почему я не была рядом с ним, когда все произошло? Мы должны держаться друг друга, не отходить далеко. Я все прокручивала в голове каждую секунду и пыталась понять, как так вышло, что он отстал. Хотя в том аду было крайне сложно ориентироваться, никто и не ждал, что весь расчет пойдет держась за руки, как в детском саду. Мы выполняли задание, искали пострадавших, боролись с огнем, и на месте Артёма мог оказаться кто угодно. Любой из нас! Даже я.

– Вот поэтому я легко могу понять твоего отца. Одна часть меня гордится тобой, другая готова все отдать за то, чтобы ты никогда не ступала в огонь.

Я смотрю на него и не знаю, что сказать. Жаль, у меня нет сверхспособности, позволяющей читать мысли. Данила кажется искренним, но я ужасно боюсь ему по-настоящему довериться. Кажется, будто по объятому пламенем дому гулять безопаснее, чем позволить себе поверить в то, что этот парень не разобьет мое сердце снова.

* * *

Через полчаса мы уже крадемся по извилистой темной дороге в сторону стройки. Машину пришлось бросить в трехстах метрах, чтобы нас никто не заметил. «Солнечная деревня» еще спит: в домах, что уже достроены, темно. В офисе продаж тоже, горит лишь пара фонарей вдоль дороги. Мы направляемся к дальним строениям – тем, что только возводятся и в которых идет отделка. Если удастся что-то найти и сделать фото, будет просто отлично.

– Что-то не видно охраны, – оглядываюсь я по сторонам.

На въезде стоит несколько бытовок, в их окнах темно.

– Может, спят? – шепчет Данила.

– Или они не тратятся на такую мелочь, как охрана, – предполагаю я. – Кто полезет в такую глухомань, кроме нас?

– Кто-то все равно должен быть, так что не расслабляйся.

Лунного света достаточно для того, чтобы неплохо ориентироваться, но, подойдя к одному из домов, Данила включает фонарик, чтобы осмотреть фасад.

– Этот дом каркасный, – объясняет он, рассматривая стену. – Вот здесь, под отделкой, будет скапливаться конденсат. И если он не сгорит, то сгниет через пару лет. Намеренно или нет, но эти ребята пренебрегают любыми строительными нормами.

– Посмотрим внутри? – предлагаю я.

Адамов направляет фонарик на дверь, обтянутую полиэтиленом.

– Проникновение со взломом? У меня нехорошее предчувствие.

– Поздно отступать. – Я поднимаюсь по ступеням, поворачиваю ручку, и… дверь поддается. – Прошу!

– Жди снаружи, – командует Данила, входя внутрь.

– Еще чего! Тут такой дубак! – пытаюсь сопротивляться я. – О, кстати, разве это не тот утеплитель? – указываю на гору прямоугольных панелей, наваленных справа от двери. Вхожу следом и закрываю дверь. – Самое время оглядеться. Интересно, они уже провели сюда электричество? Ух ты, симпатичная отделка!

– Посмотрю проводку, – шдается Данила, отправляясь исследовать дом.

– А я пока сделаю фоточки, – говорю я, подсвечивая себе телефоном. – Похоже, они используют коридор как склад. Тут какие-то коробки, я пофоткаю все, что внутри.

Открываю, разглядываю стройматериалы, делаю снимки, периодически прислушиваюсь к шагам Данилы в соседней комнате, как внезапно шум с другой стороны заставляет меня вздрогнуть. Кто-то поднимается по ступеням!

– Данила! – шепотом ору я.

И в этот момент дверь открывается, и мне в лицо ударяет свет фонарика. С трудом получается разглядеть того, кто на пороге. Их четверо. Какие-то мятые, сонные мужики в телогрейках. Они наперебой начинают разговаривать на непонятном мне языке, что-то возмущенно кричат, машут руками, тычут в меня пальцами, и я пячусь назад в ту сторону, где скрылся Адамов.

– Кто? – наконец спрашивает один из них по-русски.

– Э-э… Пожнадзор! – брякаю я.

Но, видимо, это слово им ни о чем не говорит, потому что неизвестные начинают еще громче орать мне что-то на своем языке. Похоже, это трудяги с Ближнего Востока. Наверняка живут тут и работают за копейки. Угораздило же нарваться! Но лучше так, чем вооруженная охрана.

– Ладно, мне пора, ребята, – говорю я, щурясь от света, направленного мне в глаза.

Но не успеваю сделать и шага, как один из них грубо хватает меня за рукав.

– Эй, – гремит за спиной голос Адамова.

Но тот не отпускает. Дергает меня с еще большей силой, что-то ворчит на своем. Я пытаюсь вырваться, а другие непрошеные гости машут руками, и… дальше, как в замедленной съемке, я вижу, как кулак Данилы пролетает рядом со мной и опускается на лицо моего обидчика.

Никогда не думала, что резко выброшенный вперед кулак рассекает воздух с такой нешуточной скоростью, что раздается свист.

* * *

Кабинет Рустама Айдаровича.

Жалюзи опущены, кондиционер гонит теплый воздух, но меня все равно слегка знобит: от волнения, усталости и голода. Уже обед, а мы все еще в самом эпицентре разборок. Приехали сюда прямо из отделения полиции, куда загремели вместе с избитыми гастарбайтерами, заставшими нас во время незаконного обыска, пытавшимися запереть нас в доме до приезда своего начальства и вызвавшими в итоге полицию.

Как оказалось, рабочие со стройки находились в стране незаконно, но это, конечно, не избавляет нас от праведного гнева наших собственных шефов.

– Ты что, не читал должностных инструкций, Адамов? – орет его начальник Максим Савельич, вытерев блестящую лысину платком. – Как мы обычно поступаем в таких ситуациях?

Рустам Айдарович отрешенно смотрит в окно и курит. Я сижу, опустив взгляд в пол и втянув голову в плечи.

– Я передал материалы в органы, они в курсе, – в который раз спокойно отвечает Данила. Он, надо заметить, выглядит увереннее меня. – Им не хватало оснований для обысков.

– Ох, ну, теперь-то они обыщут! – взвизгивает Максим Савельич, краснея от злости. – Ты, конечно, молодец!