Истории для кино
Шрифт:
Ну и так далее – Лёдя несет абракадабру, а тощий ее «переводит». Публика в полном восторге. Да еще Лёдя играет на банджо и выдает негритянский танчик.
После номера он убегает за кулисы, прислушивается с довольной улыбкой к аплодисментам зала и делает шаг, чтобы снова выйти на поклон. Но путь ему преграждает полицейский.
– Господин негр Джон Джонсон! Дозвольте взглянуть ваши документы.
– А что документы? Документы в порядке!
– О! – радуется полицейский. – Так господин негр разумеет по-русски и без переводчика!
Лёдя, подгоняемый аплодисментами из зала, нетерпеливо рвется на выход, но полицейского ему не обойти.
– А заграничный паспорт у вас имеется?
– Имеется! Все имеется!
Лёдя
– Ай-яй-яй, зачем обманывать честную публику? Какой же вы негр из Бразилии?
– А я… я имел в виду, что я проживаю в гостинице «Бразилия», – находится Лёдя.
– В нашем городе нет никакой «Бразилии».
– А в Большом Токмаке есть.
– Ага! Не вы ли это сбежали без оплаты из упомянутой гостиницы в Большом Токмаке, подбив к неповиновению и прочих артистов?
– Нет, это не я!
Аплодисменты в зале продолжают бушевать. Лёдя тоскливо мнется на месте, всей душой стремясь к публике. И полицейский смягчается:
– Ну, идите, господин… негр! Там моя теща с моими детишками, они весьма одобряют…
Лёдя спешит на сцену, но полицейский придерживает его:
– Однако чтобы завтра же ноги вашей не было в моем городе!
После спектакля Лёдя, даже не смыв толком негритянский грим, плетется по площади в гостинцу. Навстречу ему фланирует красавица Ленская в нарядном платье.
А между ними на площади стоит пролетка, в которую полицейский подсаживает свое семейство – худосочную тещу и двух ангелочков-детишек. Пролетка уезжает. Полицейский направляется по своим делам. Лёдя бросается к нему в последней надежде.
– Войдите в нашу ситуацию! Куда мы поедем в разгар сезона? Где найдем помещение?
– А вы оставайтесь, у меня для вас найдется хорошее помещение, – ухмыляется полицейский и, меняясь в лице, рявкает: – Тюрьма!
Он разворачивается и уходит. Лёдя уныло торчит на месте. Наблюдавшая эту сцену Ленская подходит к нему:
– Добрый вечер!
Лёдя, несмотря на печаль момента, тут же начинает ерничать:
– А-а, неприступная принцесса! Для вас этот вечер – действительно добрый. Радуйтесь: мы уезжаем и не будем оскорблять вас клоунским соседством!
Елена не поддается на провокацию и говорит мягко:
– Я все слышала.
– А что вы слышали? – не унимается Лёдя. – Может быть, вы слышали, что я сдался? Не слышали и никогда не услышите! Да меня уже в трех городах ждут!
Елена иронично смотрит на хорохорящегося Лёдю. Он осекается под ее взглядом. И вдруг говорит устало:
– А давайте шампанского выпьем. На прощанье. Идемте в ресторан…
Елена улыбается:
– Кто вас пустит в ресторан в таком виде?
Лёдя, спохватившись, стирает грим с лица:
– А, ну да – негр из Бразилии… Ничего, я умоюсь! Вы со мной? – Он протягивает ей руку.
Она, чуть поколебавшись, протягивает свою:
– С вами!
Так, держась за руки, они и выбегают к морю на пустынный пляж. Лёдя смывает грим и плещет на Елену водой. Девушка сначала уворачивается от брызг, а потом входит в азарт и тоже начинает брызгаться, позабыв про свое нарядное платье.
Потом она кружевным платочком утирает его лицо. Они идут по пляжу. Лёдя, как всегда пламенно жестикулируя, что-то рассказывает, Елена смеется. Их руки время от времени невольно встречаются, их плечи соприкасаются, их глаза все чаще находят друг друга… И по этим глазам уже все ясно без слов. Как в песне, которую однажды споет и будет петь долгие годы на «бис» Леонид Утесов:
Скажите девушки подружке вашей,Что я ночей не сплю, о ней мечтая,Что всех красавиц она милей и краше.Я сам хотел признаться ей,Но слов я не нашел.Очей прекрасных огонь я обожаю,Скажите, что иного я счастья не желаю,Что нежной страстью, как цепью, к ней прикован,Что без нее в душе моей тревоги не унять!Глава пятая
«Как ротный простой запевала»
МОСКВА, ТЕАТР ЭСТРАДЫ, 23 АПРЕЛЯ 1965 ГОДА
На приветствие юбиляра брошена самая мощная сила – Ансамбль песни и пляски Советской Армии под управлением Бориса Александрова. Слаженный хор гремит известную песню Утесова, обращенную теперь к нему самому:
Ты счастье знавал и тревогу,Шагая в жару, в снег и в дождь,Ты с песнею начал дорогу,И с песней по жизни идешь.Как ротный простой запевала,Ты шел с ней сквозь ветер и дым.А голоса коль не хватало,Ты пел ее сердцем своим.Ты песне отдал все сполна,В ней жизнь твоя, твоя забота.Ведь песня людям так нужна,Как птице крылья для полета!Утесов слушает, сопереживает, негромко подпевает своей песне.
Когда же она заканчивается, дирижер-генерал объявляет:
– Приказом про Краснознаменному Ансамблю песни и пляски Советской Армии товарищ Утесов Леонид Осипович зачисляется в состав ансамбля с присвоением воинского звания – «ротный простой запевала»!
Ансамбль дружно козыряет, зал аплодирует, а Утесов интересуется.
– Имеется один вопрос: это звание рядового?
– Так точно!
– Слава богу, а то я боялся, что мне пришпандорят генерала!
– Ну, вы и так генерал нашей песни.
– Спасибо, но я опасался, что мне как генералу дадут дивизию и велят командовать: «В бой!» А я не люблю, когда – в бой… Хотя это тоже, конечно, нужно. Но мне больше по душе, когда солдаты возвращаются после боя домой…
И он негромко запевает «Солдатский вальс»:
Давно ты не видел подружку,Дорогу к знакомым местам.Налей же в железную кружкуСвои боевые сто грамм.Гитару возьми,Струну подтяни,Солдатскую песню пропой —О доме твоем,О времени том,Когда мы вернемся домой.