Истории для кино
Шрифт:
– Потому что Дита не придет быстрее, если мы будем биться в истерике вдвоем… – Елена вглядывается в темноту за окном. – Слава богу, приехала!
– Как – приехала? На чем?
– На такси.
Дита? На такси?!
Утесов бросается к окну, пытается что-то разглядеть.
А сияющая Дита уже вбегает в комнату, сбрасывая плащ и туфли.
– Там такая весна! Просто сказка! А что вы такие невеселые?
– Она еще спрашивает! – заводится отец.
– Мы волнуемся – уже так поздно, – мягко говорит мама.
– Разве поздно? – Дита удивленно смотрит на настенные часы, потом
– Артистка! – негодует отец. – Тебе действительно надо в театральный!
Дита отвечает на голубом глазу:
– Но сначала же надо сдать выпускные. Вот мы с Ниной и готовились к экзаменам…
– Ну, я Нине… этому… задам!
– Па-ап! Опять твои шуточками…
Наконец вскипает и мама:
– Нам с отцом не до шуток! Ты знаешь, когда должна приходить домой. И ты знаешь, что нельзя ездить на такси одной…
– Да я не одна! – Дита прикусывает язычок.
– А с кем? – быстро спрашивает мама.
– Ну с кем, с кем… – выкручивается дочь. – С шофером.
– Дита! – грохает кулаком по столу отец.
И девушка признается дрожащим голосом:
– Ну… меня… подвез Исаак Осипович…
Папа и мама столбенеют. Дочка быстро-быстро оправдывается:
– А что такого? Мы встретились на Невском… Случайно! А потом пошли в кафе… А потом Исаак Осипович отвез меня домой… И все!
– Нет, не все! – шумит отец. – А тебе этот… Исаак Осипович… товарищ Дунаевский … не сообщил, что он – бабник?
– Нет, конечно!
– Так я тебе сообщу: у него две семьи и десяток любовниц!
– Это не имеет значения!
Дита заявляет отчаянно, словно прыгает в прорубь:
– Я его люблю!
Папа и мама – кто где стоял – так и плюхаются на стулья.
– Все! – глухо говорит Утесов. – Убью!
– Меня? – вздрагивает Дита.
– Его! – Утесов устремляется к двери.
Дита грудью перекрывает ему дорогу:
– Папа! Не надо, папочка!
Елена тоже останавливает мужа:
– Лёдя, не пори горячку! Позвони ему, договорись о встрече… – И не удерживается от шпильки. – Надеюсь, вы с ним сумеете объясниться… два сапога – пара!
– Что ты имеешь в виду? – немедля переключается Утесов.
Елена ему не отвечает, а приказывает дочери:
– Иди к себе!
– Но мама… Но папа же…
– Я сказала, иди!
Дита удрученно покидает комнату. Утесов набирает номер телефона, слушает короткие гудки, бросает трубку, снова набирает номер и снова швыряет трубку:
– Ну, конечно! Не опомнился от одного свидания – уже назначает другое!
В третий раз набрать номер он не успевает – телефон звонит сам.
– Алло! Ах, это ты!!! – прикрыв рукой трубку, Утесов сообщает Елене: – Это он! – И продолжает в трубку: – Ты еще имеешь наглость звонить?! Что?.. Да плевать мне, кто тебе сейчас звонил… Это я тебе, гаду, звоню, чтобы… Идешь ко мне?.. Нет, это я иду к тебе! Нет, это у меня нет сил терпеть! Ладно… Черт с тобой… Встретимся на Дворцовой!
Утесов и Дунаевский встречаются на пустынной вечерней Дворцовой площади. Дунаевский радостно кричит еще издалека:
– Лёдя! Ты себе не представляешь…
–
Да! – обрывает его Утесов. – Я не представляю, как ты смеешь совращать мою дочь!Дунаевский меняется в лице:
– Ты… здоров?
– Я-то здоров, а вот ты сейчас будешь очень болен!
Утесов хватает Дунаевский за грудки, тот с трудом вырывается.
– Спокойно, старый одесский драчун! Дай обвиняемому хотя бы последнее слово!
– Говори! Но оно действительно будет последним в твоей жизни!
– Я встретил Диту на Невском, случайно. Она сказала, что любит мороженое, я повел ее в кафе «Норд», а потом отвез домой на такси. Она тебе это сказала?
– Сказала! Но еще она сообщила, что любит тебя!
Дунаевский не без удовольствия улыбается:
– Приятно слышать…
Утесов опять лезет на него с кулаками, Дунаевский опять отскакивает:
– Уймись, псих! Мне-то она про любовь ничего не сказала! А если б сказала, я б ее отшлепал по одному месту!
– Точно? – сомневается Утесов.
Дунаевский говорит с максимальной проникновенностью:
– Лёдя, я, конечно, не монах, но – дочь друга и вообще малолетка…
Утесов расплывается в облегченной улыбке:
– Вот дура!
– Вся в отца! Ты в ее семнадцать лет чуть вообще не женился…
– А в восемнадцать я женился вообще! – Утесов сокрушенно умолкает.
Дунаевский восклицает:
– Заморочил ты мне голову своим бредом! А я чего к тебе шел? Мне позвонил начальник управления кинематографии…
– Сам Шумяцкий?!
– Сам! Он был на «Музыкальном магазине» и родил идею. Снять кинофильм на основе на нашего спектакля.
Утесов полон иронического недоверия:
– Скажи еще, что снимать будет Эйзенштейн…
– Не скажу. Снимать будет не Эйзенштейн, а его ученик.
– Кто такой?
– Некто Григорий Александров. Да это неважно, главное, что вся команда – наша. Сценарий – Эрдман и Масс, музыка, само собой, – я, главная роль, тоже самой собой, – ты!
– Дуня! – кричит на всю площадь Утесов. – Мы им покажем кино!
Гагры, лето 1933 года
Съемочная площадка фильма «Веселые ребята». Утесов – пастух Костя, в знаменитом бриле на голове и с кнутом в руке, шагает, распевая на известный мотив «Марша веселых ребят» совершенно неизвестные слова:
Ах, горы, горы, высокие горы,Вчера туман был и в сердце тоска,Сегодня снежные ваши узорыОпять горят и видны издалека.Оператор Владимир Нильсен с камерой на тележке едет за Утесовым по рельсам. Режиссер Григорий Александров в американской ковбойской шляпе наблюдает съемку. И наконец командует:
– Стоп! Снято! Запев готов!
Режиссер явно доволен, а Утесов столь же явно не в духе. Он присаживается на пенек. И сразу откуда-то, как чертик из табакерки, выскакивает рыжая гримерша, заботливо пудрит его, приговаривая с влюбленным придыханием: