Истории для кино
Шрифт:
– Кадр тридцать второй, дубль десятый!
Александров командует:
– Бык ложится!
Но бык ложится и не думает. Стоит и лупит хвостом мух. И так как это уже не первый и даже не десятый дубль, Григорий Васильевич, похоже, трогается умом. Он подлетает к быку и орет ему прямо в морду:
– Слушай меня, скотина! Я – режиссер! И если я говорю: лечь, ты должен лечь! Должен, обязан, понятно?
Съемочная группа с молчаливым сочувствием наблюдает буйное помешательство режиссера. Впрочем, Александров уже приходит в себя и переходит к делу:
– Дрессировщик! Где дрессировщик?
Неспешно появляется тип в полосатой
Режиссера успокаивает артистка Орлова:
– Гришенька, не волнуйтесь!
– Я не могу не волноваться, Любочка! – стонет режиссер.
На террасе Утесов язвительно говорит Эрдману:
– Режиссер давно лег под мадам, а бык под режиссера – не желает!
– Разумное животное, – усмехается Эрдман. – Но шутки шутками, а съемка не движется почти неделю…
– Меня больше волнует, что два месяца не движется дело с песней!
– Дуня не звонил?
– Я звонил ему сам. Конкурс в «Комсомолке» окончен, работает жюри, Дуня там интригует как может…
Возле Утесова, словно из ниоткуда, появляется рыжая гримерша Раиса и начинает причесывать его непокорный чуб:
– Ой, Леонид Осипович, у вас причесочка растрепалась! Сейчас наладим, сейчас уложим…
– Отстань ты с причесочкой! Еще неизвестно, дойдет ли съемка до меня… Видишь, тут самый главный – бык!
– Что вы, Леонид Осипович! Самый главный, самый лучший – вы!
– Ох, Раиса! – грозит ей пальцем Эрдман. – Гляди, к Леониду Осиповичу нынче жена приезжает.
Гримерша вспыхивает, возмущается:
– Николай Робертович! Как вы можете подумать…
– Не могу, не могу, – поднимает руки Эрдман.
Гримерша, тряхнув рыжей челкой, удаляется. А на террасу приходит Нильсен. Неразговорчивый, как все операторы, он молча достает папиросы, молча закуривает, молча затягивается и выпускает дым. Но вдруг ни с того ни с сего раздражается и заявляет, что у него нет больше сил выносить этот великосветский салон: все фальшиво улыбаются, сюсюкают – Гришенька, Любочка, – а тут же рядом его жена, ее муж… тьфу!
Действительно, на другой террасе сидят муж Любы Орловой, австрийский инженер, и жена Гриши Александрова, миловидная женщина в соломенной шляпке. К ней подбегает семилетний сын:
– Мама, пойдем на море!
– Дуглас, вот будет перерыв – тогда пойдем. А сейчас у папы съемка…
– У него не съемка – я видел, он просто на всех ругается.
– А это – подготовка к съемке, – объясняет мама.
– Но почему мы не можем на море без него?
– Потому, Дуглас, что папе нужна наша моральная поддержка.
Мальчик вздыхает и отходит. Австриец, муж Орловой, спрашивает с сильным акцентом:
– Очень странный имя… Дуглас… Это есть американский имя?
– О да! Гриша назвал его в честь Дугласа Фэрбенкса, – охотно поясняет жена Александрова. – Гриша большой поклонник американского кинематографа. Он работал в Америке с Эйзенштейном.
– Да-да… Он из моей… жена Люба… тоже сделать как… американский актрис.
– И Любочке очень идет быть блондинкой! Уверяю вас!
А съемочная группа
опять бессильно топчется вокруг категорически не желающего укладываться быка. Александров кричит на дрессировщика:– Ну, дали еще полведра водки! Ну, и что?
Дрессировщик флегматично предполагает:
– Наверно, еще надо дать…
– Хватит! А что-нибудь еще вы можете предложить?
– Могу. Научный метод.
– То есть?
– Дрессура. Вообще-то быки не очень поддаются… Но можно попробовать.
– Так пробуйте! Сколько это займет времени?
– Как пойдет… Месяца три-четыре…
– Какие три-четыре! Мне скоро картину сдавать!
Дрессировщик резонно объясняет:
– А быку все одно – сдавать вам картину, не сдавать…
Александров быстро ходит взад-вперед по площадке, потом резко останавливается:
– Сценаристы! Где сценаристы?
– Сценаристы! – суетятся помощники. – Где сценаристы? Сценаристов на площадку!
Появляется Эрдман:
– Я – за двоих. Масс лежит в соплях – перекупался…
– Хочу вам напомнить, товарищи сценаристы, что вы командированы сюда не купаться, а переписывать то, что вы написали!
– Зачем?
– А затем, что написанное вами снять невозможно!
– Ну, снять возможно все…
– Да? Тогда снимите! Сами написали – сами и расхлебывайте!
Эрдман кивает на быка и пустое ведро:
– А наш друг все уже расхлебал…
– Острите, да? – вскипает Александров. – Вы комедиограф, да? Прекратите ломать комедию и подумайте, что делать с быком!
Эрдман честно думает. И заявляет, что быка надо загипнотизировать. Режиссер предполагает, что сценарист над ним издевается. Эрдман успокаивает, что и не думал издеваться, а просто он видел на гостинице афишу: гастроли великого – так и написано: великого – гипнотизера, причем объявлены любые виды гипноза. Тогда режиссер заявляет, что сценарист просто не в своем уме. Эрдман опровергает и это предположение, заверяя, что он вполне в своем уме, так как еще не прибегал к услугам великого гипнотизера. Отчаявшийся режиссер уже готов на все, его лишь останавливает то обстоятельство, что кудесник работает с людьми, а не с животными. На это Эрдман заявляет, что Александров – большой оптимист, если видит существенную разницу между людьми и животными. Последний аргумент окончательно добивает режиссера, и он принимает решение: вы это предложили – вы это и осуществите, давайте сюда гипнотизера. Эрдман требует машину для поездки за волшебником. Режиссер приказывает подать машину сценаристу, а съемочной группе объявляет перерыв.
На площадке появляются муж Орловой и жена Александрова с сыном Дугласом.
– Люба, – говорит австриец, – пойдем… немножко… объедать.
– Нет-нет, мы с Григорием Васильевичем обсуждаем следующие сцены. А ты обедай, меня не жди.
– Нам тебя тоже не ждать? – спрашивает жена у Александрова.
– Да-да, Любовь Петровна права: у всех – перерыв, а у нас с ней – творческий поиск!
Утесов на террасе горячится и тихо матерится: сколько времени идет коту… в смысле быку под хвост. Гримерша Раиса умоляет Леонида Осиповича не волноваться, потому что от этого у него портится прическа. Да что – прическа, стонет Утесов, вся жизнь его портится из-за тупого быка. Но рыжая влюбленная Раиса убежденно заявляет, что быки приходят и уходят, а гений Леонида Осиповича в кино остается. Утесов оторопело смотрит на Раису – даже он не силах ответить на этот бред.