Истории замка Айюэбао

— Мать твою, а у кого ж её нет!

Собираясь на выход, Чуньюй Баоцэ затянул шнурки на ботинках так крепко, словно отправлялся в дальний путь. Эти кожаные ботинки с удлинённым голенищем не очень годились для дальних походов, зато в них он выглядел франтовато — в этом он подражал Комиссару. С тех пор как он привык носить кожаные ботинки, запах от его ног стал ещё тяжелее; иногда он ложился спать, не помыв ноги, словно соревнуясь с женой, у кого они воняют сильнее. При этом тело они старались держать в чистоте, и только ноги были исключением. Комиссар говорила, что это в целом хорошая привычка, демонстрирующая бесстрашный характер владельца ног. И невзирая на эту невероятную вонючесть, они дали жизнь дочери Хэйцзы и сыну Очкарику. Комиссар говорила: «Нынче люди, как только у них появляются деньги, становятся изнеженными, и эта слабость приводит их обратно к нищете». Они были согласны друг с другом, считая деньги мощной и загадочной силой, способной уладить девяносто процентов всех дел на земле. Что касается остальных десяти процентов — нужно ещё разобраться, что в них входит. «Это тема для бесконечных исследований, ещё более углублённых, чем она проводит в фольклористике. А ведь цель мерцает и всё время движется, это всё равно что ловить светлячка в горном ущелье: бегаешь-бегаешь за ним по кругу, и без толку», — думал он, вспоминая о Комиссаре, и крепко-накрепко затянул шнурки.

Чуньюй Баоцэ хотел пойти на запад и посмотреть на следы деятельности бульдозеров, а заодно посетить тамошнюю деревню. Он был уверен, что там его никто не знает. Чтобы себя обезопасить, он на всякий случай прикрыл свои кудри широкополой шляпой и надел тёмные очки. Когда он шагал по улице, несколько детишек закричали:

— Опять геологи приехали!

Он поискал у себя наощупь конфеты, чтобы кинуть ребятишкам, но карманы оказались пусты. Две тощие собаки следовали за ним по пятам до самой околицы, но дальше не пошли. В конце осени поля покрывал слой буйной зелени — это были недавно проросшие всходы пшеницы.

Постояв некоторое время на окраине деревни, он понял, что не хочет идти дальше, хотя сам не понял, почему. Он слонялся без дела вдоль берега, по следам недавнего прилива, время от времени поднимая голову и вглядываясь вдаль, в бескрайнее море. В гостиницу он вернулся только в полдень, но совсем не ощущал голода. «В последние дни я достаточно щедро набивал брюхо — нужно, чтобы там всё хорошенько переварилось», — пробормотал он, умывая лицо, затем опустил на окнах плотные занавески и погрузился в темноту.

Проснувшись, он сразу услышал крадущиеся шаги Старого Сома и открыл дверь.

— Ай-яй, начальник, славно вы поспали! А я для вас набрал осенних персиков да ещё молодого арахиса! — Старый Сом держал в руках что-то завёрнутое в узорчатую ткань, а войдя в комнату, опустил тяжёлый узел на стол: — Персики!

Чуньюй Баоцэ, расположившись на кане, посмотрел на него:

— Вот уж не думал, что ты такой мастер рассказывать сказки. Я не прогадал, когда к тебе обратился. Когда свою приятку мне покажешь?

— Да это… Вы вообще-то её видели.

У Чуньюй Баоцэ ёкнуло сердце: не так уж много женщин в этой деревне он знал! Но подумав немного, он кое-кого вспомнил: «Ага, хозяйка забегаловки на восточном краю деревни!» Но это он сказал про себя, а вслух воскликнул:

— Ах, человек! Не может прожить без любви. Ты будь с ней поласковей, цени и береги её.

Старый Сом, потирая руки, пялился на красное вино и кофейные зёрна на столе. Чуньюй Баоцэ понял, что он сейчас не прочь вдарить по стаканчику, и сразу пресёк его мысли:

— Даже не думай. Это мой подарок для приятки.

Старый Сом рассмеялся:

— Вот это вы даёте! Молодец! — Тут он склонил голову и подался вперёд: — Помните, я ещё обещал в довесок к той истории исполнить кое-какую запевку? Без неё история будет неполной! Но я нарочно её не исполнил, оставил на потом, чтобы спеть только для вас! Спеть сейчас?

— А, ну так спой!

Старый Сом, раздувая щёки, запел. Сейчас он вкладывал в своё пение гораздо больше силы и энергии, чем во все предыдущие разы, так что вскоре по его вискам заструился ручьями пот…

Глава 15

Сон о Второй Барышне

1

Последний за ту осень дождь лил целые сутки, и на этом закончилось печальное время года. Температура воздуха постепенно понижалась, деревья покачивали голыми ветвями. Менее чем через двадцать четыре часа наступит зима. Куколка совершала обход, тщательно проверяя каждый закоулок замка; на душе было тепло. Она заметила улыбку на лице Застёжки: постоянно снедаемая беспокойством за хозяина, она одной из первых почувствовала облегчение и радость, когда её тревога не оправдалась. В Восточном зале сидел старый лекарь; на этот раз он пришёл лишь для планового осмотра больного и попутно хотел дать детальные рекомендации в связи с началом зимнего сезона. С Куколкой он всегда обсуждал очень важные вопросы, поэтому управляющая не могла себе позволить пренебречь рекомендациями: она слушала и всё записывала. Куколка обнаружила, что в конце осени и начале зимы лицо у старика обретало пунцовый оттенок и отекало. Такое лицо она видела у многих мужчин, целиком посвятивших себя своему призванию. К примеру, ей вспомнился трясущийся старик-профессор из её родного института, а ещё именитый мастер цигуна — с этим она познакомилась, когда жила с Тощим, он умел за пять минут удлинять свои пальцы на руках на целый сантиметр и производил этим незабываемое впечатление.

— Расскажите, как он в последнее время, — обратился к ней лекарь, доставая фиолетовую записную книжку в кожаном переплёте.

Куколка уже привыкла к таким беседам. Помимо сведений об обычном ежедневном режиме пациента, ей приходилось предоставлять доктору и кое-какую конфиденциальную информацию о нём. В такие моменты старик, как сова, застывал, округлив глаза, и не моргал; взгляд его, легонько скользнув по ямочке между ключицами Куколки, останавливался на тыльной стороне его изборождённых морщинами ладоней, а на лице застывала скорбь.

— Иногда он отключается в эти самые моменты, кому рассказать — никто не поверит, — говорила она с беспокойством.

Старик что-то промычал и затем равнодушным тоном успокоил её:

— Это просто от утомления, а так ты ему очень нравишься.

Куколка продолжала рассказывать о подошедшей к концу опасной осени:

— Несколько раз я наблюдала, как хозяин нарушал предписанное лечение, ещё когда вы каждый день приносили ему пурпурный сосуд со снадобьем. Иногда он возвращал сосуд с нетронутым содержимым, а иногда тайком выливал снадобье в унитаз. По-настоящему ему на пользу пошла лишь поездка к морю: там он спокойно читал книги, обменивался шуточками с деревенскими, а тем временем с деревьев незаметно облетела вся листва. Он препоручил другим решать все щекотливые вопросы, а сам научился свободе и безмятежности. Я тогда с ним не поехала…

Старик одобрительно кивнул:

— И правильно сделала.

— Но всё же я по-прежнему за него волнуюсь, часто просыпаюсь по ночам. Дважды мне снилось, как какая-то женщина бесконечно кормит его ежевикой, а его тошнит, и вся земля вокруг него в этом самом.

Старик перебил её:

— У моря бывать полезно для здоровья, морская вода голубая, а голубой и зелёный благотворно действуют на человека.

Ей вспомнилось, как, пробуя целебный отвар, она ощутила сильный привкус ржавчины, и спросила об этом у старика. Тот сказал, что такой привкус дают обожжённые толчёные кости, которые добавляются в отвар один к одному.

— А какой эффект оказывают кости животных? — с любопытством заморгала Куколка.

— О, корень нынешних недугов в том, что люди нынче уже не те, что в былые времена, и чтобы их вылечить, необходимо отыскать останки древних животных, которые покоятся в земле уже много тысяч лет. Когда душу человека смущают материальные блага, необходимо как следует её запугать.

Куколка улыбнулась:

— Почему это напоминает мне борьбу с контрреволюционерами, происходившую несколько десятилетий назад?