История дьявола

Может быть, следует поискать дьявола в другом месте. Взять, к примеру, страшного змея Апопи. Родившийся из плевка богини Нейт, он восстал против богов. Самой судьбой ему было предначертано стать Сатаной. Однако Апопи олицетворял враждебные людям силы не больше, чем другие божества, которые несли разрушение, ибо вышел из первобытного хаоса и метафизического зла, став, таким образом, порождением вечного конфликта между сотворенным и предвечным. Хотя Апопи изображался в виде пресмыкающегося, наши читатели не должны обманываться на его счет: у египтян «змей ассоциируется с подземными божествами или с силами пробуждающейся природы» [459] , и поэтому Апопи чаще всего рисовали вылезающим из вырытой в земле норы. Первобытные змеи украсили творца всего сущего Атума, главу гелиопольской девятки богов [460] . В «Книге мертвых» бог плодородия Мин, который в образе Гора мстил за смерть Осириса, надел на бога диадему с двумя змеями, и «две гадюки спустились с чела бога Атума» [461] .

459

Claude Traunecker. Les Dieux de Г Egypte». P.U.F. Que Sais-je? 1992.

460

Serge Sauneron et Jean Yoyotte. La naissance du Monde selon l’Egypte ancienne, Sources orientales. Le Seul, 1958. J.P. Allen. Genesis in Egypte. Yale Egyptological Studies 2, New Haven, 1988.

461

The Anaint Egyptian Book of the Dead. Univercity Texas, 1990.

Возможные предвестники хаоса, змеи считались не столько носителями зла, сколько представителями сил, предшествовавших мирозданию и способных принести пользу. Таково, например, водное божество Нун, предвечный водный хаос в виде инертной и таившей опасность жидкости, обволакивавшей только что созданный мир. Однако бог воды мог действовать и как деструктивная сила, когда обрушивался на землю проливным дождем или опустошающим наводнением. По легенде, Всевышний увещевал бунтующих людей словами: «Ваша страна вернется к состоянию Нуна» [462] , то есть к предвечному хаосу. И змея, даже если и представала в виде чудовища Апопи, все же не олицетворяла собой зло: вместе с соколом и скарабеем она охраняла солнечного бога Ра и считалась поэтому священной. Еще более убедительным примером может служить белая корона Верхнего Египта в виде кобры. Египетский пантеон не боялся и других, не менее опасных животных. Так, у богини Селкис, покровительницы и защитницы тела Осириса, была голова скорпиона, а Себек, бог страха и плодородия, изображался с головой крокодила, в то время как богиня жатвы Ермутис — с головой змеи, так же как, впрочем, и богиня Меритсегер, отождествлявшаяся с Исидой.

462

Там же, гл. 17. Диктат Создателя странным образом напоминает Бога из «Генезиса», решившего уничтожить человечество, послав на него Всемирный потоп. Мы не знаем, угрожал ли потоп Египту, однако нам достоверно известно, что в конце последнего ледникового периода, то есть десять тысяч лет назад, произошло значительное повышение уровня Средиземного моря, затопившего значительную часть Нижнего Египта, и, вероятно, местное население запомнило это событие. Возможно, происходили катастрофические разливы Нила в более поздние времена, в эпоху глобального изменения климата, когда формировалась пустыня Сахара.

Так были у египтян демоны? Да, и великое множество: как и в религиях жителей островов Тихого океана, на демонов возлагалась ответственность за болезни и всяческие напасти, и были они такими же мерзкими и отталкивающими, какими их рисует воображение монотеиста: с отвратной рожей, питающимися червяками или своими экскрементами. «Они особенно опасны на пути усопшего в Дуат» [463] . Нападая на человека группами по семь демонов или же мириадами семерок, они вызывали сенную лихорадку; и это убеждение было весьма распространенным и более «современным», чем мы думаем, так как вплоть до научных открытий Пастера в середине XIX века бытовало мнение, что болезни и эпидемии порождались «миазмами», сущность которых трудно объяснить с помощью науки.

463

Дуат — место, где ночевало Солнце — Прим. переводчика.

Демоны в Египте назывались духами, akhou, и «водились на окраинах цивилизованного мира» [464] — в пустыне, во мраке, в воде, что позволяет нам сделать вывод, что они, безусловно, были предками «нашего» дьявола, предпочитающего хорониться по таким же темным углам. Они оказали, возможно, влияние на иудаизм, откуда впоследствии перекочевали в две великие религии. Однако «слуги хаоса» еще не успели оформиться в настоящих носителей зла. Кроме того, к ним причислялись некоторые боги и богини и их слуги, изображавшиеся с головами львов, как, например, богиня Сохмет и ее сын Нефертум, которого она прижила от бога Птаха.

464

Claude Traunecker. Les Dieux de l’Egypte». P.U.F. Que Sais-je? 1992.

В египетской космогонии сотворение произошло столь быстро в самом центре хаоса, что мир не успел впитать в себя ни частицу добра, ни частицу зла. Таким образом, правилами этики могли руководствоваться только одни люди. Прибегая к запретам, египетское общество не навязывало метафизическое толкование принципа «добра» в том смысле, какой мы вкладываем в это понятие, а придя вяло устойчивость мирозданию как источнику жизни. Понятие первородного греха не существовало в Египте, а очищение практиковалось только во время погребальных ритуалов.

Для египтян весь мир, включая небеса, представлялся явлением преходящим. «Смерть богов, какими бы великими они ни были, часто упоминалась в религиозных текстах», — заметил в начале нашего века египтолог Море. «Книга о Гадесе» повествует о местах погребения бога полуденного солнца Ра, бога живых Кхопри и бога мертвых Осириса, или Сокариса. Автор «Исиды и Осириса» (Плутарх) написал по этому поводу: «Египетские жрецы заявляют о том, что тела всех богов (вовсе не бессмертных и не подкупных), в том числе Осириса, покоятся в гробницах, в то время как их души звездами сияют на небесах» [465] . Боги черпали силы в поклонении смертных, и стоило монархам или жрецам недобросовестно исполнить свой священный долг, как небожители заболевали, умирали и превращались в камни [466] . Иными словами, божественное начало во всех своих формах и проявлениях было продуктом мироздания и зависело от воли человека. Раз нет бессмертия богов, значит, нет добра и зла, которые были на земле отражением борьбы хаоса с порядком мироздания, где арбитром выступал сам государь. Проступки людей, наказуемые преходящей властью, создавали лазейку для проникновения хаоса. Однако до самого конца света мироздание находилось в состоянии постоянного возобновления: каждый вечер заходящее на западе солнце накрывалось небесным сводом, а утром снова поднималось ввысь из чрева богини Нут.

465

Alexandre Moret. Le rituel du culte divin joumalier en Egypte, 1902. Slatkine Reprints, Geneve, 1988.

466

Там же.

В представлении египтян мир должен был однажды рухнуть вместе со звездами и всем мирозданием. В этой связи следует упомянуть о заблуждении некоторых ученых, утверждающих, что египтяне не задумывались о минувшем и будущем, и делающих на этом основании вывод о том, что их верования представляют для нас только исторический интерес. С этим тезисом нельзя согласиться, ибо религия Древнего Египта имела свою эсхатологию, то есть систему представлений о конечных судьбах отдельных людей, человечества и всего мира в целом, появившуюся раньше, чем во многих других вероисповеданиях, и, по всей вероятности, одновременно с религиями древнего Ирана и Азии. И даже если это понятие и появилось раньше, греки все же именно у египтян переняли идею о конце света, после которого во вновь созданном и лишенном недостатков мире наступит Золотой век. Эта идея красной нитью проходит в таких древних текстах, как «Моряк с затонувшего корабля» и «Беседа Атума с Осирисом» [467] . А мы, в свою очередь, заимствовали эту мысль у греков.

467

Sir E.A. Wallis Budge. Egyptian Religion: Egyptian Ideas of the Future Life. «Arkana», London, 1987.

Можно было бы предположить, что мудрый и не ведавший сомнений египтянин вел беззаботную жизнь под покровительством многочисленных, никогда не печалившихся богов. На самом деле все обстояло иначе: в египетских мифах слезы лились рекой, начиная с Исиды, оплакивавшей смерть горячо любимого брата Осириса [468] , который пал жертвой коварства Сетха. Ибо, как гласит легенда, Сетх, снедаемый завистью к славе своего брата Осириса, однажды во время вечернего пира доставил во дворец роскошный саркофаг и заявил, что подарит первому, кому он придется по росту. И когда доверчивый Осирис, не заметив подвоха, улегся в гроб, семьдесят два приспешника Сетха тут же опустили крышку и приколотили гвоздями. Затем, залив для верности расплавленный свинец, они сбросили саркофаг в Нил, чьи гостеприимные воды приняли тело Осириса и понесли в открытое море. В знак скорби отрезав длинные волосы, Исида отправилась на поиски гроба, вынесенного волнами на песчаный берег близ финикийского города Библо, где выросло дерево с пышной кроной, чтобы защитить последнее прибежище Осириса от солнца. Наконец Исида отыскала и дерево, и гроб. Погрузив саркофаг в лодку, она отправилась восвояси. Отплыв от берега, она открыла крышку гроба и, прильнув щекой к брату, стала целовать его лицо, орошая слезами [469] .

468

По другим источникам, ее мужа. — Прим. переводчика.

469

Sir E.A. Wallis Budge. Egyptian Religion: Egyptian Ideas of the Future Life. «Arkana», London, 1987.

Ее святые слезы пролились настоящим водопадом, шум которого слышится и в наши дни, как бы доказывая, что застывший в граните солнечный Египет был не только страной гигантских залов с колоннами, величественных каменных пирамид и загадочных сфинксов, но умел сопереживать горю и отзываться на чужую беду. Улыбчивые статуи не должны нас обманывать относительно земных страданий, о которых лучше свидетельствуют папирусы. Египтяне боялись смерти.

Однако в их представлении смерть вовсе не была чем-то мерзким и отвратительным, как считаем мы и какой она представала на картинах художников средневековья, рисовавших горы пожираемых демонами трупов, или какой ее изобразил французский скульптор Лижье Ришье в день Страшного суда с клочьями мяса на обглоданном скелете; египтяне верили, что кончина была преддверием путешествия в царство богов. Признавая тленность плоти, они считали, что милостью божьей смерть можно и нужно предотвратить, как свидетельствует «Книга мертвых», своего рода путеводитель по загробному миру. Вот что написано в главе «Гимн Осирису», известной под названием «Глава о теле, которое не должно обратиться в прах»:

«О, мой божественный отец Осирис! Я пришел к тебе, чтобы ты забальзамировал, да, именно забальзамировать мое тело, ибо не хочу, чтобы оно превратилось в прах. Я хочу быть похожим на моего отца Кхепера, божественного тела которого так и не коснулся тлен. Помоги мне научиться управлять дыханием. О, царь ветров, прославляющий похожие на тебя божественные существа, укрепи мое тело. О, повелитель гробницы, сделай так, чтобы передо мной распахнулись врата в страну вечности, так же как они открылись в свое время перед тобой и твоим отцом Тену. О, Великий, чье тело не знало тлена... Когда черви увидят и узнают меня, пусть они задрожат от страха, также как и другие живые создания после моей смерти: животные, птицы, рыбы или черви и рептилии. Сделай так, чтобы смерть породила жизнь» [470] .

470

Там же.

Вдохновенные и трогательные слова лишний раз свидетельствуют о том, что египтянину не было чуждо чувство тревоги, но вера в божественное начало придавала надежду.

Египтяне никогда бы не поверили, что тела и души смертных после Страшного суда осуждены на вечные муки из-за преследований дьявола, которому даровано бессмертие. Такие понятия, как «спасение души» или «грех» им также не были ведомы. Египетская цивилизация, в том числе и религия, проникнувшись идеей неминуемой и неизбежной гибели мира и возвращения к первобытному хаосу, была слепком человеческого общества. Ее можно сравнить с богом воздуха Шу, держащим на вытянутых руках богиню неба Нут. И когда он умрет, небесный свод рухнет на землю. Умудрившаяся обойтись без догм, сотканная из мифов, подпитанная ритуалами, египетская религия содержала в себе не больше суждений о поступках людей, чем о человеческой природе вообще или природе как таковой. Она призывала верующих почитать богов и их представителей на земле, какими считались фараоны; и так же, как культ греков, эта последняя великая религия древности, создавая условия, при которых человек действовал заодно с антагонистическими силами, была не способна вынашивать идею дьявола.