История Мариан

Бруно повернулся, поднял голову и посмотрел на меня. Почему мне казалось, что даже книги на полках ожидали моего ответа?

– Да, конечно, с удовольствием, - ответила я. Бруно вздохнул, опустил голову и принялся лизать свои лапы. Что произошло с этим псом? – Это поможет мне отблагодарить тебя за твою доброту, - добавила я. – К тому же я тоже люблю читать.

Потом я спросила:

– Линдир говорил, что Владыка Халдир был другом Короля Элессара. Кто-нибудь ещё из вас жил в то время, кто может знать о Палантирах?

– Да, все оставшиеся здесь видели, как подошла к концу Третья Эпоха, - ответила Аллиндэ, - но никто не расскажет тебе о камнях больше, чем я. Только Линдир может знать больше, чем говорит, но он считает их неинтересными, инструментами Людей. Если я спрошу, он поднимет меня на смех и ничего не расскажет.

– А если спрошу я? Я ведь должна всё здесь изучить?

Улыбка Аллиндэ напоминала чеширского кота. Кажется, у меня появилась сестра.

– Только будь осторожной, - предупредила она. – Линдир может почуять сговор за много миль.

– А ты умеешь хранить тайны? – спросила я. Аллиндэ кивнула и выжидающе на меня посмотрела.

– Сегодня утром меня вырвало на рубашку Владыки Халдира. Но, - добавила я, когда Аллиндэ сложило пополам от смеха, - на этот раз он был не в ней.

Аллиндэ заявила, что я никогда не освобожусь от стирки, если не исправлюсь. Она выказала огромное самообладание, не спросив, почему я была с Владыкой Халдиром, когда на нём не было рубашки. Пусть теряется в догадках, ей понравится эта тайна.

Потом она достаточно серьёзно спросила, не сильно ли сердился на меня Владыка. Не более, чем я того заслуживала. В последнее время он быстрее находит недостатки, сказала она. В её голосе слышались обеспокоенность и глубокое уважение. Она сказала, что я должна дать ему время, чтобы принять меня.

***

Остаток утра я провела, изучая с Аллиндэ эльфийский алфавит. Тогда же я решила, что лингвист будет первым в списке людей, которых я приведу в Метентауронд. Я умею рисовать, но хорошо знаю только свой язык, и изучение эльфийского будет проходить медленно и трудно.

Ещё Аллиндэ подарила мне все чистые тетради, какие только я могла пожелать. Я сказала, что мой дневник почти закончился, а мне необходимо записывать всё, чему я научилась, зарисовывать всё, что я видела каждый день, иначе оно забудется. Я уже не та, что была в молодости, а Аллиндэ не могла понять, что с возрастом разум смертных слабеет. К тому же я не смогу спросить о чём-то, когда эльфы уйдут. Это она поняла.

– У нас есть немного времени до визита к Гладрель, - сказала Аллиндэ и вручила расчёску, небольшое зеркало из полированного серебра, похожее на бесценный антиквариат, и простое, но элегантное серо-зелёное платье, которое, по её словам, было ей не нужно, хотя я в этом сомневалась. Скоро я должна буду пойти вместе с ней к Ванимэ за одеждой и обувью, я устану от штанов, произнесла Аллиндэ, глядя на мою одежду и выталкивая меня и Бруно за дверь.

Встреча с Гладрель назначена в саду возле кухни, а не в других, более отдалённых оранжереях, поэтому у меня появилось немного лишнего времени, чтобы разобрать вещи.

Это означало, что мне придётся таскать Бруно с собой сначала в мою комнату, а потом в сад, прежде чем я снова встречу Владыку Халдира в конюшнях. Кажется, эта большая лохматая шавка решила, что имеет полное право врываться в моё жилище, стоило только открыть дверь.

– Чувствуй себя как дома, - пробормотала я. Бруно обнюхал прихожую, вошёл в комнату и сразу же прыгнул на кровать.

– О нет, - простонала я. – Нет, нет, нет. Слезь, Бруно, - скомандовала я и получила в ответ непонимающий взгляд.

– Я твоя хозяйка, а не друг. Слезай сейчас же. Кровать моя, твоё место на полу.

Бруно уткнулся носом в одеяло.

– Вот так, - сказала я и столкнула большую лохматую псину на коврик. – Сиди здесь.

Я отвернулась, чтобы поставить на столик зеркало и расчёску, которые дала мне Аллиндэ. За это время Бруно положил на кровать передние лапы, намереваясь снова туда прыгнуть.

– Бруно! – пригрозила я, а он завилял хвостом.

– Слезай или уходи, - сказала я тоном, не допускающим обсуждений, и к моему удивлению, он вернулся на коврик. Потом мне вспомнились слова Владыки Халдира – повиновение должно быть вознаграждено.

– Хороший Бруно, - сказала я, наклонилась и почесала его за ухом. – Хороший пёс.

Чтобы вытряхнуть остатки вещей из рюкзака на кровать, много времени не понадобилось. Фонарик здесь определённо не пригодится, поэтому я убрала его подальше в шкаф. В моих комнатах было достаточно прекрасных ароматных свечей, а возле двери – один из звёздных светильников. Туда же отправились остатки сухих завтраков, керосинка и другие туристические принадлежности. Ещё более бесполезный GPS-компас я положила на стол в прихожей. Позже надо будет его как следует изучить. Он обязательно понадобится, когда я соберусь уходить. Какая ирония, подумалось мне, люди сочтут меня сумасшедшим фанатиком.

Наконец я добралась до своих немногочисленных практичных вещей и одежды Аллиндэ. Отодвинув в сторону папоротник и тяжёлую занавеску, я открыла великолепный гардероб в небольшой нише справа от ванной. Очевидно, кто-то заглянул сюда, когда готовил комнаты. Гардероб не был пуст.

Внутри висели три серебряные вешалки, на них были белые хлопковые чехлы с завязками. На верхней полке стояла закрытая корзина.

Я передвинула первую вешалку и осторожно потянула завязки. Внутри чехла оказалась узкая кремовая комбинация с сатиновым низом и узкими бретелями. Она была длиной чуть ниже икры и великолепно смотрелась бы на высокой женщине (или эльфе). Наверно, элегантные дамы носили это как ночную рубашку.

Я завязала чехол и перешла к следующей, более тяжёлой вешалке. Здесь висело тёмно-синее, словно вечернее небо, бархатное платье. Оно было длинным, с небольшим шлейфом и широким низким декольте; рукава спускались прямо до земли. Более светлая полоса из шифона, украшенная серебром, удерживала проймы рукавов на плечах. Торжественное одеяние, догадалась я; обычно здесь носили более простую одежду.

Наконец я взялась за последнюю вешалку, самую дальнюю в шкафу. Я развязала завязки на чехле и ахнула. Внутри было длинное платье, больше подходящее Золушке для поездки на бал. Прозрачная, но прочная материя из переплетающихся золотых нитей со шнуровкой была задрапирована поверх длинного персикового платья из струящегося шёлка. Золотая нить в ромбовидном узоре проходила сквозь верхнее платье с золотистыми листьями, поблёскивающими в мягком свете, падающем сквозь прозрачный потолок моих комнат. Я благоговейно закрыла хлопковый чехол, защищавший это сокровище. Поднявшись на цыпочки, я сняла с полки корзину. Под тростниковой крышкой лежали туфли из того же персикового шёлка, что и платье, с изысканной золотой отделкой. Перевернув их, я увидела, что их носили, но недолго, или это делал очень легконогий эльф, потому что на них были едва заметные следы носки.

Картины далёкого прошлого, более полных, молодых, счастливых времён пронеслись перед моим взором, и я вдруг ощутила, что вторгаюсь в чью-то личную жизнь. Я поставила туфли на место и закрыла дверцы шкафа. Найду для своей одежды другое место.

Задёрнув тяжёлую занавеску, я положила свои брюки и футболки в другой шкаф, повесила платье Аллиндэ на крючок за дверью и села на кровать.

Грустно, что эти вещи были столь любимы кем-то и тем не менее оставлены здесь, покинуты и забыты. Надо будет потом спросить, что с ними делать. Взглянув на Бруно, я поинтересовалась вслух, о чьём светлом прошлом шептали эти вещи.