История Мариан

– Я перестану. Ради тебя. Обещаю.

Я искала на его лице хоть какую-то ответную реакцию на моё осторожное признание, но безрезультатно.

– Я понял, - произнёс он более медленным и мелодичным голосом, означавшим небольшое ослабление его защиты, - что твоё желание раскрывать тайны лежит не в жажде власти, как у большинства Людей, но в удовольствии от самого открытия.

Говоря это, он отвёл взгляд на журчащий родник. Когда он снова посмотрел на меня, я чувствовала себя так, будто земля ушла из-под ног.

– Эльфы хранят сокровище, которое ты ещё не видела. Оно не имеет силы, только восхищение, к которому примешивается печаль. Хочешь взглянуть, что находится за этой стеной, Мариан?

– Да, - был мой ответ, и он протянул руку.

Как правильно казалось вложить руку в его широкую тёплую ладонь и пройти следом за ним в коридор, освещённый только фонарями. Бруно увязался за нами, его когти постукивали по каменному полу, создавая едва слышимое эхо. Фонари были установлены в нишах вдоль стен, их свет плясал на изогнутых, умело обработанных поверхностях из красно-оранжевого камня. Этот коридор был таким же изящным, как Большая Зала, но менее величественным и проще украшенным. Я предположила, что мы проходим через нижний уровень самой Залы.

Через некоторое время мы подошли к куполообразному пространству, где сходились несколько коридоров. По-прежнему держа меня за руку, Владыка Халдир выбрал самый левый из них. Он был уже; его резные стены и выложенный плиткой пол превращались в неправильный, но ровный подземный проход, похожий на естественный тоннель в скале. Наш путь освещали фонари; их мерцающий свет падал на сталактиты и сталагмиты в прохладной темноте.

Последний поворот в тёмном проходе – и мы попали в высокий и светлый грот. Я зажмурилась и закрыла глаза рукой от неожиданно яркого света.

Владыка Халдир подождал, пока мои глаза привыкнут. Вскоре я смогла осмотреться. Он пристально наблюдал за моей реакцией.

– Я хотел показать тебе это место с тех пор, как ты пришла к нам, - тихо сказал он.

Мы стояли, держась за руки, в тишине, нарушаемой только пением птиц и мягким шелестом листьев от слабого ветра.

Здесь воды, питающие ручей в его саду, заполняли грот, омывая берега островка в центре. Луч яркого дневного света падал из отверстия в неровном потолке. Должно быть, это единственное место в Метентауронде, где можно увидеть небо.

Высоко в сводах на каменных уступах были гнёзда; иногда сквозь колонну света пролетала небольшая птица, и её крылья вспыхивали ярким цветом под солнечными лучами.

В центре острова луч выхватывал из темноты единственное дерево; его громадные ветви заполняли собой половину грота. Серый ствол этого великолепного дерева, похожий на рисунок на входных воротах, был очень широким в обхвате. Ему должно быть несколько тысяч лет. Ветви его размером с дерево тянулись до потолка и переплетались высоко вверху. На слабом ветру листья переливались зелёным золотом; время от времени с золотистых цветков на траву под деревом опадали лепестки.

Сжав мою руку, Халдир молча провёл меня по лёгкому белому мосту. Мы ступили на остров, на зелёную траву с разбросанными тут и там белыми и жёлтыми цветами. Это были цветы из моих снов. У меня участился пульс. Что значило для него это место?

Владыка Халдир нарушил молчание.

– Цветы эти напоминают о золотом эланоре и белом нифредиле, что цветёт только под светом звёзд. Они уже не украшают луга эльфов в Арде, как было в дни моей молодости.

– Это… меллорн? – спросила я, когда мы остановились у основания дерева.

– Это последний меллорн, - ответил он, благоговейно прикасаясь к стволу. – Я вырастил его из семени, которое хранил веками. Перед тобой – память о светлом Лотлориене, о чистоте и мудрости давно ушедших дней.

Я ощутила его глубокую печаль.

– Но ведь можно вырастить ещё, из семян этого дерева?

– Нет, Мариан. Ты видишь живого мертвеца. Это дерево – женское, и чтобы образовались семена, ей нужен мужчина. Но других меллорнов нет. Её исчезновение из Арды, как и эльфов, вопрос времени.

– Меллорны исчезли из-за нас?

– Нет. Как бы ни сопротивлялись этому эльфы Лотлориена, их время ушло, как и наше. Мы не смогли научиться лишь одному – как сделать расставание менее тяжёлым.

Говоря это, он смотрел в мои глаза. Как неоднозначны были его слова… Будет ли он сожалеть, отправив меня назад?

Было ли тщеславным время, когда эльфы были хозяевами Арды? Эта мысль пришла внезапно. Я вспомнила Феанора и Сильмариллы, которые заставляли его думать больше о прошлом, чем о настоящем. Что побудило его посадить здесь это дерево? Наверно, любовь и печаль. Печаль, сделавшая его более мудрым и красивым. Я всё ещё чувствовала некоторое волнение и беспокойство, но по другим причинам.

– Мне тоже нелегко сказать «прощай», - призналась я, размышляя о Кевине и об этом эльфе, стоявшем рядом и державшем меня за руку. Некоторое время после смерти Кевина я считала свою жизнь бессмысленной. Но я должна идти дальше и верить в будущее. И вот сейчас я здесь и не хочу терять то, что обрела.

Он грустно улыбнулся.

– Люди не унывают. Калло и остальные эльфы, возможно, мудры и сильны, но увядают, подобно этому меллорну. Мы не можем остаться.

– Люди слишком жизнерадостны, - возразила я. – Мы слишком легко приспосабливаемся, привыкаем к тому, что для нас хорошо и воспринимаем это как нечто естественное. Наши дети вырастают в окружении бетона. Их сердца становятся чёрствыми, они никогда не видели природу, не знают, откуда берётся еда в магазинах. Мы существуем, но часто забываем жить. Эльфы никогда не забывали о том, что значит жить по-настоящему, Халдир.

– Ваши предки знали об этом. Люди должны чтить Арду и заново научиться жить, хотя мы не можем остаться и увидеть, как сложится ваше будущее.

– Мы с мужем поехали в отпуск на острова Сан-Хуан в Вашингтоне. Сели на паром до архипелага, а к причалу подошли дети и стали смотреть на чаек, кричащих и парящих на ветру. На их лицах было искреннее изумление. Позже я говорила с родителями одного из этих детей. Они росли в городе и никогда прежде не были на природе. Я смотрела на них, Халдир, и верила: это полностью их изменит. Не всех, конечно, но некоторых.

– Это укрепило твою веру в людей?

Его тон был немного насмешливым, как в тот день, когда мы встретились.

– Нет. Но я верю, что для нас нет ничего невозможного.

– Ты веришь в себя, Мариан?

– Не знаю, - честно ответила я. – Думаю, да.

– Ты должна. Идём, - в уголках его рта и в глазах грозилась поя-виться улыбка, - наверх, на дерево.

– Что? Я не умею лазить по деревьям, я не делала этого, даже когда была ребёнком. Я не дотянусь даже до нижних веток!