История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. Том 1. Подготовка и развязывание войны империалистическими державами

Верное своей неизменной политике мира, Советское правительство никогда

не ставило перед нашей стратегией никаких агрессивных целей, чуждых самой

природе Советского государства, которое не собиралось ни на кого нападать. Вместе

с тем наша стратегия была и оставалась решительной, что подтвердил опыт отраже

ния японской агрессии в 1938—1939 гг. и советско-финляндской войны 1939—1940 гг.

Возросшие силы и возможности Советского Союза позволяли намечать на случай

"N войны решительные стратегические цели, вплоть до полного разгрома агрессора

на его территории.

Главным видом военных действий для достижения этих целей являлось наступление, теоретической разработке которого уделялось основное внимание. Наступление мыслилось как сумма одновременных и последовательных операций сухопутных войск фронтов, проводимых при участии крупных Военно-воздушных сил, а на приморских направлениях — и Военно-Морского Флота. Такие операции должны были подчиняться единому стратегическому плану и вытекать из него. При этом советская военная наука предупреждала об опасности огульного наступления.

Считая наступление главным видом военных действий, советская стратегия в то же время отвергала утверждения некоторых буржуазных теоретиков о мнимом кризисе обороны и ее якобы бессилии перед современными наступательными средствами и методами. Критически оценивая опыт начавшейся второй мировой войны, наша военная мысль правильно указывала, что успехи немцев в Польше и во

440

Франции в 1939—1940 гг. объяснялись прежде всего тем, что немецко-фашистские войска не встретили организованного сопротивления, а тыл их противников был разложен фашистской «пятой колонной».

Советская стратегия признавала оборону необходимым видом вооруженной борьбы, но подчеркивала ее подчиненную роль по отношению к наступлению. При этом вопросы обороны наша теория разрабатывала неполно. Она считала оборону возможной и необходимой на отдельных направлениях, но не на всем стратегическом фронте. В принципе стратегия считала возможным вынужденный отход, но только на отдельных участках фронта и как временное явление, связанное с подготовкой наступления. Не разрабатывался вопрос о выводе крупных сил из-под угрозы окружения. Вопрос о контрнаступлении как особом виде стратегического наступления до Великой Отечественной войны не ставился, несмотря на богатый опыт контрнаступления в гражданской войне 1918—1920 гг.

Советская стратегическая мысль правильно решала вопрос о роли стратегических резервов в современной войне, включая в это понятие не только людские кои-тингенты для восполнения потерь на фронте и новые войсковые формирования, но и все материальные ресурсы, обеспечивающие ведение длительной большой войны.

Основная сущность советской стратегической доктрины была выражена в следующих словах проекта Полевого устава 1939 г.:

«На всякое нападение врага Союз Советских Социалистических Республик ответит сокрушающим ударом всей мощи своих Вооруженных Сил.

Наша война против напавшего врага будет самой справедливой из всех войн, какие знает история человечества.

Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий.

Войну мы будем вести наступательно, перенеся ее на территорию противника.

Боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение, с целью полного разгрома противника и достижения решительной победы малой кровью» ^г.

В принципе эти положения были правильными, за исключением установки на достижение победы «малой кровью», которая не отвечала особенностям современной войны, требующей больших жертв. Однако из-за недостаточной практической и теоретической подготовки многих руководящих военных кадров указания проекта Полевого устава воспринимались слишком прямолинейно, догматически. Например, исходя из предпосылки, что Советские Вооруженные Силы в случае нападения империалистических государств перенесут войну на их территорию, недооценивалась возможность вторжения вражеских войск на нашу советскую землю. Оборонительные мероприятия в приграничных районах проводились недостаточно энергично, особенно в глубине от границы.

В области оценки начального периода войны не было выработано полного единства взглядов. Некоторые авторы военно-теоретических работ ошибочно считали, что широкому развороту военных действий в течение определенного времени будет предшествовать мобилизация и стратегическое развертывание вооруженных сил сторон. Возможность заблаговременного скрытого развертывания вооруженных сил противника этими авторами в достаточной мере не -учитывалась.

Из теоретических установок стратегии вытекало и решение вопросов использования в войне крупных объединений всех видов Вооруженных Сил; этим занималась теория советского оперативного искусства.

Оперативное искусство, как часть общей теории и практики военного искусства, получило развитие прежде всего в Советских Вооруженных Силах. Его предметом явилась разработка способов подготовки и ведения операций фронтов и армий. Очень много для создания этой части военной теории сделал М. В. Фрунзе, глубоко исследовавший новые явления в военном деле первой четверти XX века

¹ Проект Полевого устава 1939 г., стр. 9.

441

В Военной академии имени М. В. Фрунзе уже в 1928 г. читался курс армейской операции, в котором говорилось: «Операция есть совокупность маневров и боев на данном участке театра военных действий, направленных к достижению общей цели, поставленной как конечная в данный период кампании. Ведение операций составляет предмет оперативного искусства, занявшего промежуточную ступень между тактикой и стратегией» ¹.

Наиболее стройное изложение советская теория оперативного искусства в период ее оформления нашла в книге В. К. Триандафиллова «Характер операций современных армий». Эта книга сыграла важную роль в оперативной подготовке командного состава Красной Армии, особенно высшего.

Следующей ступенью в развитии теории советского оперативного искусства явилась разработка проблемы «глубокой операции» одновременно с решением аналогичной тактической_ггроблемы «глубокого боя».

Существо проблемы «глубокой операции» заключалось в решении задач наступления методом сокрушительных ударов по всей глубине построения войск противника с целью полного его разгрома. Теория глубокой наступательной операции указывала выход из тупика позиционной борьбы, характерного для кровопролитных, но малорезультативных сражений первой мировой войны, во время которой не применялись в широких масштабах мощные маневренные средства.

Между двумя мировыми войнами появились такие средства, которые позволяли превратить тактический прорыв в оперативный. К их числу принадлежали танки, авиация, а также воздушнодесантные войска.

Массированное применение крупных танковых соединений во взаимодействии с моторизованной пехотой и авиацией и при поддержке дальнобойной артиллерии открывало новые возможности перед наступлением. Авиация была способна решать задачи оперативного значения, сковывая маневр резервов противника и нанося им потери, сопровождая в то же время танковые и моторизованные соединения бомбовыми и штурмовыми ударами по врагу. Воздушнодесантные войска захватом важных объектов в глубине расположения противника могли значительно облегчить маневр своих подвижных войск. Усиление артиллерии открывало возможности надежного подавления неприятельской обороны на всех этапах прорыва.

Согласно теории глубокой наступательной операции прорыв тактической обороны врага осуществляли общевойсковые соединения — стрелковые корпуса, а танковые, моторизованные и кавалерийские соединения, взаимодействуя с авиацией, должны были смело проникать в глубь не только тактической, но и, что особенно важно, оперативной обороны противника. При этом быстрота развития прорыва должна была превышать темпы отхода обороняющейся вражеской пехоты. Подвижные войска должны опережать отходящего противника и, следовательно, не давать его резервам усилить оборону на промежуточных рубежах, обнажать его фланги и тем самым создавать выгодные условия для ударов во фланг или для окружения всей группировки противника.