«Книга Всезнания»
Шрифт:
Брызги воды, пена, оборванная листва и изломанные ветви, камни, куски глины и высокие, скалистые берега — всё это проносилось перед парнями сплошным монолитом, словно узор калейдоскопа: изменчивый, но неспособный исчезнуть или превратиться в нечто новое. Раскаты грома сливались с ревом потока, молнии били в деревья где-то там, наверху, а дождь жалил кожу острыми холодными иглами. Река относила мафиози всё дальше, и постепенно берега сменились на пологие, невысокие, заросшие травой.
Не сговариваясь, парни начали движение к суше, всё так же держась за ветку, как за спасательный круг. Как за единственную надежду. Дерево ткнулось о размытый пологий берег и было наконец отпущено. Пальцы вцепились в мокрую траву и вырвали ее с корнем, а поток продолжал сносить мафиози всё ниже. Первым зафиксировать свое положение сумел иллюзионист, Саваду отнесло на пару метров ниже по течению, но он всё же сумел остановится.
Кашель иллюзиониста вдруг стал каким-то странным, болезненным, и Савада, открыв глаза и покосившись на товарища, в который раз замер. Тело фокусника сводило судорогами, а вместе с водой на траву падало нечто алое. Мукуро кашлял кровью, и это Саваде крайне не понравилось. Он думал, что иллюзионист полностью восстановился после пребывания в колбе с раствором жизнеобеспечения, но… Тсуна не знал, что такое невозможно в принципе. Гокудера это понимал, как и Реборн, вот только они молчали, а Саваде и в голову не пришло поинтересоваться о подобном. Он просто не знал, что такое полгода без движения, без сознания, без возможности сделать вдох по своей воле, а не благодаря аппарату искусственного дыхания.
Парень шмыгнул носом и заставил себя пошевелиться. Встав на четвереньки, он подполз к Мукуро и сел рядом с ним, но иллюзионист отвернулся, словно не желал показывать свою слабость врагу.
— Ты в порядке, Мукуро? — нет, он не в порядке, но как же не спросить? — Чем я могу помочь? — ты ничем не можешь помочь, потому что даже не знаешь, что происходит, но ты совершенно точно готов сделать что угодно. Разве это не глупо? А может, это всё-таки правильно?..
Кашель был ему ответом, и Савада растерялся. Вся его решительность исчезла, потому как он даже не представлял, что может сделать, чтобы другу стало хоть немного легче. А зеленую, сырую от дождя траву продолжали украшать багряные разводы. «Я должен что-то сделать! Но что? Что мне делать?! Был бы тут Реборн, он бы знал, чем помочь, он бы посоветовал, как… Знал. Реборн бы знал, как помочь. Мне нужно тоже это узнать».
— Лия! — Крик Савады разнесся по наэлектризованному воздуху и был заглушен шумом дождя, громом и кашлем иллюзиониста — надрывным, болезненным, выворачивающим его легкие наизнанку. — Лия, помоги! Мне нужно это знание! Как мне помочь Мукуро, что я могу сделать?! Что вообще происходит, он же не умрет, Лия?!
— Не кричи, не в пыточной, — раздалось у парня за спиной, и он резко обернулся. Призрак стоял, скрестив руки на груди, и хмуро взирал на Хозяина, а дождевые капли проходили сквозь фигуру, казавшуюся абсолютно реальной. Тсуна поморщился — это зрелище его всегда пугало — но взгляда не отвел.
— Лия, ты поможешь? — с надеждой спросил он.
— Естественно, ты ведь сделал запрос. Страж никогда не ослушается его. Делай то, что я скажу, и иллюзионист будет в порядке… пока, по крайней мере.
Савада кивнул и по совету духа попытался уложить Мукуро на бок, но тот оттолкнул его руку и зашелся в новом приступе кашля — надрывном, разрывающем горло, скручивающим желудок в тугой узел… А в следующую секунду его вырвало, и Савада, воспользовавшись секундным замешательством пытавшегося вытереть губы иллюзиониста, оттащил его от края реки и уложил на бок.
— Дыши через нос, это тяжело, но постарайся, — затараторил Савада. — Не верь мне, не надо, можешь даже ненавидеть, но сейчас сделай так, как она говорит: она знает всё о том, как тебе помочь, поэтому сделай это, Мукуро…
Хранитель Тумана, судорожно пытавшийся сделать вдох, но неизбежно начинавший кашлять, закрыл глаза. Он знал, что надо дышать носом, но это было слишком тяжело, и когда такие приступы случались (к счастью, всё реже), он порой терял сознание, потому что не мог остановить кашель. Потому что не мог сделать вдох носом… Но ведь он не имел права быть слабым перед Савадой Тсунаёши, будущим боссом ненавистной ему мафии, разве не так?..
— Подтяни колени к животу, обхвати их руками, полностью расслабься и старайся дышать носом. Главное не давись. Только не давись, а если в горле першит, держись: пусть будет неприятно, но не кашляй. И тебе надо срочно согреться, но для этого надо пройти к пещере неподалеку. Сейчас согреть тебя могу только я, но сначала тебе надо хоть немного успокоить дыхание. Давай, Мукуро, дыши через нос; ты сможешь, это же ты.
«Это же ты». Самые жестокие слова, которые Савада мог сказать сейчас иллюзионисту. Рокудо Мукуро не мог показать ему свою слабость, ведь… «это же он». А потому фокусник подтянул колени к груди, обхватил их и попытался расслабиться — получалось плохо, грудь и живот
сводили спазмы, а горло словно рвало крупной наждачкой. Тсуна же скинул рубашку, скрутил ее аккуратным кульком и подпихнул под щеку товарища. Трахея была хоть немного выпрямлена, спазм мышц горла на одну сотую долю спал.— Теперь просто расслабься, рот должен быть приоткрыт, чтобы слюна стекала: лучше не сглатывать, не напрягать шею. И прости, Лия говорит, что если тебе будет холодно, станет только хуже. Так что извини, я тут рядом лягу… Блин, короче, просто не бей меня, ладно? Я просто буду… грелкой, вот.
Лия ухмыльнулась. Очень вовремя она сказала: «Побудь живой грелкой», — Тсуна тут же использовал слово по назначению. Мукуро не ответил боссу ненавистной мафии — он продолжал кашлять, всеми силами стараясь дышать носом. Тсуна же лег у него за спиной и прижал иллюзиониста к себе, а затем затараторил:
— Так, Лия говорит, что ты слишком стараешься не закашляться и этим напрягаешь горло. Сконцентрируйся на том, чтобы сделать вдох носом, забудь о горле, словно его и нет. Я как-то не очень понял, но… она говорит, попробуй дышать, словно ты на аппарате, словно дыхание не твое. Делай вдох сам, но полностью расслабься, пусть воздух проникает в легкие без напряжения. И главное, не препятствуй вздоху через рот, а то это приводит к новым спазмам. Если совсем немного кислорода попадет через рот, это не страшно. Главное основной вдох делать носом.
«Об этом врачи никогда не говорили», — промелькнуло в голове иллюзиониста, и память услужливо подкинула воспоминания о том, как его легкие наполнял кислород из баллона. Аппарат искусственного дыхания медленно расширял их, наполняя живительным газом, а затем заставлял опадать, и эти мерзкие, страшные, отвратительные воспоминания почему-то вдруг не вызвали отторжения. Ведь тогда ему и правда было легко дышать…
Мукуро расслабился и позволил кислороду течь свободно, как ему заблагорассудится. Он перестал пытаться не дышать через рот, как советовали врачи, и делать вдох исключительно носом. Закрыв глаза и ощущая, как по замерзшему телу со спины разливается живительное тепло, он медленно и очень осторожно потянул носом воздух. Спазм сдавил горло, но Савада надавил на живот иллюзиониста, и воздух с тихим свистом покинул легкие, а мерное бормотание над ухом о том, что надо дышать очень осторожно и неглубоко, почему-то помогало расслабиться и преодолеть спазмы. Медленно, но верно дыхание Мукуро выравнивалось, всё реже спазмы переходили в кровавый хриплый кашель, всё ровнее билось его сердце и всё тяжелее становились веки. Наконец, он сумел окончательно справиться с не на шутку разошедшимся организмом и отрешенно подумал, что такого дикого приступа давно уже не было. После тюрьмы его легкие стали крайне слабыми, от сильного кашля могло начаться небольшое кровотечение, а остановить спазмы у него никогда не получалось, и они проходили сами собой, но сначала выматывали его до полного изнеможения, а то и до обморока. И только медикаменты могли исправить ситуацию, заставив легкие работать нормально. А вот сейчас, в один из сильнейших приступов, ему удалось справиться самому. И как? Благодаря помощи лидера ненавистной иллюзионисту мафии! Человека, из-за которого он пересмотрел свои взгляды на жизнь, но который буквально несколько часов назад показал, что абсолютно не доверяет своему Туману — ни на йоту. И это било по самолюбию, ведь несмотря ни на что, даже на собственные слова, Мукуро и впрямь ни разу не попытался навредить Вонголе. И от недоверия, выраженного так открыто и так безразлично, ему становилось… немного больно. Самую малость. И это раздражало, так же, как раздражал тот факт, что вся помощь иллюзиониста была забыта, но зато были припомнены старые грехи.
Нет, Рокудо Мукуро не хотел, чтобы Савада Тсунаёши ему поверил. Он просто хотел, чтобы человек, однажды показавший ему, что значит настоящая забота о друге, не смотрел на него как на абсолютного врага. Ведь Мукуро никогда не признался бы себе, что совсем немного, самую малость, хотел быть похожим на Саваду, потому и стал его Хранителем ради того, чтобы Вонгола защитила его друзей, Кена и Чикусу… Он просто больше не хотел быть один. Ведь одиночество иногда убивает сильнее ножа. Но Мукуро бы в этом никогда не признался, поскольку мафию он на самом деле ненавидел. Вот только ненавидеть Саваду не получалось: слишком он был не похож на мафиози. Слишком он был добр. А еще он оказался первым человеком, который показал иллюзионисту, что в жизни есть не только принцип: «Убей, или убьют тебя». Он пожалел своего врага. И это не давало Мукуро ненавидеть его, не давало захватить его тело и уничтожить мафию изнутри. И потому видеть в глазах человека, которого он всё же немного, самую малость ценил, то самое выражение неверия, как во времена битвы в Кокуё-Ленд, иллюзионисту было крайне неприятно. Это раздражало. Злило. А еще ему было немного больно…