«Книга Всезнания»

— Да. Но не вся. Именно информацию о выживших Мукуро хочет обменять на добытый клад. Впрочем, это лишь в том случае, если Лия на самом деле реальна, и ее знания не плод моего воображения.

— Так почему бы не спросить у иллюзиониста о цене его контракта с Реборном? — хмуро спросил Гокудера.

— А ты уверен, что он ответит искренне? — ответил вопросом на вопрос Тсуна, и Хаято поджал губы. Именно об этом прошлым вечером Тсуна беседовал с Ребеккой — подтвердит ли иллюзионист слова босса мафии, если тот попытается рассказать о нем какую-нибудь информацию в качестве проверочной. Собственно, беседовали именно о Мукуро они потому, что в искренности остальных Хранителей Тсуна не сомневался, но вот вывод насчет иллюзиониста был неутешительный: если бы Мукуро было выгоднее солгать, он сделал бы это, не моргнув и глазом. По крайней мере, в это верила Ребекка, и поверил в тот вечер Савада Тсунаёши…

— Минус один в дружной компании, — протянула Лия, и Савада вновь вздрогнул. — А я ведь говорила: «Доверяй, но проверяй!» Вот и выявила первая же проверка того, кто не желает верить тебе, Тсуна.

— А почему Мукуро должен верить мне, если я не верю ему? — тихо спросил Савада, уставившись на землю, и парни переглянулись. Впервые в жизни Тсуна сказал, что не верит иллюзионисту, и для его друзей это было как гром среди ясного неба. Впрочем, следующие его слова внесли еще больше хаоса.

— Я хочу верить ему, Лия, но как поверить, если Мукуро сам всё время говорит, что когда-нибудь захватит мое тело и уничтожит мафию? Как поверить, что он не использует твои знания в своих целях, если узнает о семье Эстранео, которую ненавидит больше всего на свете? Как поверить в него в тот самый момент, когда он снова посмотрел на меня тем взглядом?! Словно мы вернулись в прошлое, и он готов уничтожить моих друзей и разрушить мир!

И вдруг Саваду обняли со спины. Тонкие руки были холодными, как у покойника, а горячее дыхание, словно насмехавшееся над ледяной кожей, обожгло щеку Савады.

— Скажи, Тсуна, — прошептала Лия ему прямо в ухо, — смог бы ты поверить человеку, который не верит тебе? Похоже, что нет. Но ты требуешь этого от иллюзиониста. Плохой мальчик, эгоистичный. Но знаешь, открою тебе секрет. Святых здесь нет, Савада Тсунаёши. И потому никто из твоих друзей не поверит человеку, не доверяющему им. А ты веришь в своих друзей?

Тсуна поднял взгляд и посмотрел на совсем ничего не понимавших, но всё еще молчавших парней, обменивавшихся подозрительными взглядами.

— Я верю. Своим друзьям я верю.

— Тогда Мукуро тебе не друг.

Звонкий смех. Мурашки по спине, которую освободили от объятий. Радость в глазах Хранителей.

— Минус один, да, Савада Тсунаёши?..

========== 9) История прошлого, решение настоящего ==========

«Почему? Почему я так поступил? — медленно бредя по лесу, Тсуна не мог прогнать навязчивые мысли и ощущение неправильности происходящего. — Почему я не поверил в Мукуро? Да, когда-то он хотел уничтожить мир и даже Кена с Чикусой, единственных друзей, готов был убить ради достижения своих целей. Но ведь когда отец предложил ему стать моим Хранителем, Мукуро согласился по двум причинам! Первой был Занзас: если бы Мукуро нам не помог, боссом стал бы Занзас, а он такой жуткий… Мукуро не хотел, чтобы такой человек возглавил мафию, потому что тогда Вонгола стала бы такой же, как семья Эстранео. Ну, или чем-то похожим… По крайней мере, ему могло так показаться. А второй причиной стало то, что отец обещал позаботиться о Кене и Чикусе. Мукуро ведь изменился — когда он пришел на битву Хранителей Тумана, чтобы сражаться за нас, я видел его воспоминания. Он бежал из тюрьмы вместе с друзьями и пожертвовал собой, чтобы они смогли скрыться! Он ведь помог им в ущерб себе, значит, он изменился с тех пор, как готов был их убить! А еще… Мукуро с тех пор всё время твердил, что единственная причина, по которой он нам помогает, — шанс когда-нибудь захватить мое тело и уничтожить мафию. Но он ни разу не попытался этого сделать. Почему? И почему он на меня только что смотрел совсем как тогда, когда мы дрались?.. Ааа! Я уже ничего не понимаю! Был бы здесь Реборн, он помог бы мне! Он бы помог понять, почему Мукуро меня возненавидел. Почему я сам решил перестать верить в него… Всегда ведь верил, даже не думал защищаться от него, поворачивался спиной, даже если у него трезубец в руках был, а им он мог меня ткнуть и захватить тело… Так почему я перестал ему верить? И когда это произошло?..»

Ветки с хрустом разламывались под ногами, ветер ласково царапал кожу, иссушая пот и словно смеясь над тем, что глупый человек в своих заботах позабыл о чем-то очень важном. О том, что слова — вода, они могут испариться, и лишь соль поступков, оставшаяся на коже бытия, способна показать, каков же человек на самом деле. Кто ты, кто тебя окружает, кто твои враги? И кому в этом мире можно верить?..

«Почему я подумал, что Мукуро кинется мир уничтожать, если Книгу Всезнания получит? Так Лия сказала, да, но… она ведь этого тоже не знает, разве нет? Она ведь сказала, что не знает будущего, значит, и насчет Мукуро могла ошибиться. Нет, правда, если бы он хотел уничтожить мафию, то и без Книги мог бы это сделать! Но не сделал. Да и вообще, я, конечно, не очень умный, но не стал бы делать всё, что скажет Мукуро, и помогать ему в чем-то ужасном! Лия говорит, он мог бы меня использовать. Но я ведь не настолько глупый, разве нет? Или Реборн был прав, и Лия тоже думает, что я совсем бесполезный?.. Но даже если меня можно обмануть, я бы не стал делать что-то плохое!.. Плохое».

Парень замер. Карие глаза смотрели на серое, унылое, блеклое небо, которое начали затягивать облака. Обманчивый покой таил в себе угрозу скорого дождя, и почему-то Савада Тсунаёши вдруг подумал, что он такой же. Лживый.

«Я сделал больно Мукуро. Дважды. Сначала когда сравнил его с семьей Эстранео, хотя он ради своих друзей пожертвовал свободой, а потом когда показал ему, что хотя он так долго был с нами, я ему не верю. Он был моим Хранителем, защищал меня, а я… я в нем засомневался, потому что он посмотрел на меня как в том бою. Я обидел его. Я сделал ему больно. А теперь говорю, что ничего плохого бы никогда не сделал. Я причинил боль своему другу, который меня ни разу не подвел, — какой из меня босс?! Нет, не так даже. Какой из меня друг? Я предал доверие Мукуро, потому что засомневался в нем. Значит, он был прав, что так смотрел на меня. Я никчемный друг, если сомневаюсь в своих товарищах…»

Парень опустил взгляд и закусил губу. К горлу подкатывал спазм, а глаза защипало, ладони сжались в кулаки, и неровно обстриженные, местами обгрызенные ногти впились в кожу. Больно. Только боль не всегда отрезвляет…

«Не важно, что будет, — вдруг подумал Савада, чувствуя, как безысходность сменяется решимостью. — Я предал доверие Мукуро, но больше такого не повторится. Не важно, кто что скажет. Я буду верить в своих друзей! И если он сейчас захочет меня побить, пусть. Потому что я заслужил. Я поступил очень подло».

— Понял, да? — усталый и словно обреченный голос прозвучал у Савады за спиной, и он резко обернулся. Лия стояла неподалеку, в тени раскидистого дерева и смотрела на небо каким-то пустым, отрешенным взглядом.

— О чем ты? — нахмурился Тсуна.

— Знаешь, что меня в тебе больше всего раздражает, Савада? — вопрос Хозяина проигнорировали, девушка словно говорила с серым, унылым небом, а не с человеком, к которому обращалась. — Ты слишком добрый. Настолько, что у меня сводит скулы. Когда-то я была такой же: наивной, доверчивой идиоткой, которая готова была помочь всем и каждому. Потому ты меня и бесишь. Но если думаешь, что меня раздражают воспоминания о собственной наивности, ошибаешься. Это только половина правды. Вторая половина — будущее. Я верила людям, Савада Тсунаёши. Я сама была человеком и думала, что мир прекрасен, несмотря на жестокость, царившую в нем, а люди просто притворяются плохими, и даже у самых ужасных злодеев в глубине души есть нечто хорошее.

Тсуна удивленно посмотрел на Стража и хотел было переспросить, подумав, что ослышался. «Она была человеком? Как же так?!» Но он промолчал. Потому что времени задать вопрос ему не дали.

— Думать, что все вокруг такие, как ты сам, — самая большая глупость, доступная человеку. Хотя нет, это вторая по значимости глупость. Первая — верить, что ты центр Земли, и мир вращается вокруг тебя, а потому уж тебя-то, всего такого великолепного и чудесного, беда точно обойдет стороной. Не важно, добрый человек или злой, умный или глупый — эгоизм присущ всем, и большинство наивно полагают, что к ним беда не подкрадется. Одни говорят: «Я для этого слишком умный». Другие: «Это же я! Меня не может коснуться беда, я идеален!» Третьи: «Я такой никчемный и незаметный, что бедам до меня просто дела не будет». Это всё эгоизм. Потому что жизни наплевать, какой ты, и никто не застрахован от предательства, разочарований и потерь. Я была такой же: эгоистичной наивной идиоткой, верившей в лучшее и в то, что мир не может быть злым, потому как все вокруг в глубине души тоже добряки. Я ошиблась. Мой собственный отец, итальянский дворянин, отдал меня в качестве залога. Он обещал французскому партнеру, что не предаст их дело, и как гарант этого отдал ему свою младшую дочь. Живя во Франции, я поняла, что люди бывают разные: кто-то ненавидел иностранку, кто-то перед ней расстилался, кто-то считал отбросом общества. Но я всё еще верила в человеческую доброту. А потом мой отец предал доверие партнера, и тот отправил ему письмо, в котором обещал убить меня. Знаешь, что ответил отец, который, как я думала, меня любил? Ничего. Он просто продолжил предавать партнера, чтобы извлечь выгоду. И знаешь, что сделал человек, который всё это время обращался со мной как с принцессой и обещал, что скоро я буду дома и увижу отца? Отвел в катакомбы, в один из тупиковых отрезков с несколькими коридорами, не имеющими выхода, и замуровал. Заживо.

Тсуна вздрогнул. Карие глаза наполнял ужас, губы парня задрожали, он сделал шаг назад. Но Лия вдруг рассмеялась. Безучастным, отрешенным смехом, в котором не было ни капли веселья, но и ни капли ненависти. Лишь пустота.

— Последними словами его мне было, что к отцу отправлен гонец, и так как воды в катакомбах предостаточно, у моего отца будет месяц на то, чтобы меня спасти. Вода там была, он не солгал. Она грязными, липкими струйками бежала по каменной кладке, покрытой слизью. А вот еды не было. Зато были мыши. Много мышей. И знаешь, что я сделала, Савада Тсунаёши? Я как идиотка поверила в отца и в то, что он за мной придет. Отмеряла время по едва долетавшему звону колоколов и царапала на стенах палочки, отсчитывающие дни. Пыталась пробиться наверх, сделав подкоп, на случай, если отец опоздает. Говорила со стенами, водой, мышами, а потом и с самой собой, чтобы не свихнуться. Пила мерзкую, полную слизи, протухшую воду. Ловила мышей и поедала их прямо так, сырыми. Потому что верила: я должна выжить до тех пор, пока отец не вернется за мной.

Тсуна передернулся. Желудок скрутили рвотные позывы, и парень закрыл рот руками, но девушка всё так же безучастно смотрела в небо и продолжала рассказывать историю собственной жизни. А впрочем, нет. Собственной смерти.

— Я прожила в катакомбах месяц, но отец не пришел. Я еле двигалась, но продолжала цепляться за жизнь, пытаясь проделать себе путь к спасению. Глупо. Полтора месяца оказались пределом моего организма: мыши не глупы, они перестали приходить в эту часть катакомб, и еда исчезла окончательно. Я больше не могла продолжать подкоп: всё это время царапала осколком камня кладку и даже вытащила пару камней из стены, но за ней оказался второй слой. Ногти все сорвала, но царапала. Зря. Потому что отец и не думал приходить. А затем мыши исчезли, и я не могла даже подняться. И тогда мыши вернулись. Почуяли запах падали. Мыши и крысы. Их было много, очень много. А может, мне это лишь казалось. Самые смелые подбегали и отрывали от меня куски, будто мстили за сородичей, которых я съела. Сначала я пыталась поймать хоть одну, но уже не могла. Потом пыталась просто отмахнуться, но тоже не получалось, потому что стоило мне потерять сознание, и они возвращались. А затем я не могла и пальцем пошевелить — только чувствовала, как желудок слипается, да как отрывают от меня куски мяса крысы. И знаешь, что я поняла на сорок третий день заключения, Савада Тсунаёши? Это было справедливо. Я ела их, они съели меня. Око за око, зуб за зуб. Я с самого начала знала, что отец не придет, но верила в него, а не в знание о его жадности. Я знала, что человек, замуровавший меня, очень жесток и не придет мне на помощь, но верила, что в нем проснется сострадание к ближнему и он не даст мне умереть. Но крысы доказали мне, что в этом мире выживает сильнейший. И если не съешь ты, съедят тебя. Потому что все предают, а те, кто не способен предать сознательно, может сделать это по глупости. Или от безысходности. Или им просто воспользуются. Знаешь, что ты сейчас сделал, Савада Тсунаёши?