«Книга Всезнания»

Лия вдруг обернулась к парню, и тонкие губы исказила болезненная, плотоядная усмешка. В серых глазах появился странный блеск, и Тсуна попятился. Это не были глаза безумца. Это были глаза человека, точно знавшего, что и почему он делает. Это были холодные, беспощадные глаза существа, способного абсолютно на всё.

— Ты предал друга, Рокудо Мукуро, потому что Ребекка и я напомнили тебе о его грехах, забыв упомянуть о хороших поступках. Я наступила на твою больную мозоль — сказала, что ты не поможешь друзьям, если не причинишь боль иллюзионисту, и ты сделал это. Выбрал из двух зол меньшее. А затем и вовсе не только усомнился в нем, но и показал свои сомнения ему самому и всем вокруг. Ты предал доверие Рокудо Мукуро, сам того не заметив.

Шаг назад. Еще шаг. Савада качал головой, словно не хотел верить сказанному, всё быстрее и быстрее, всё отчаяннее и отчаяннее, но… он верил. Потому что девушка, надвигавшаяся на него, словно хищная птица, словно уродливый голодный гриф, улыбалась абсолютно беспощадно, а глаза ее были полны… боли. И этой боли Савада верил даже больше, чем собственной интуиции, кричавшей, что Страж не лжет.

— А теперь скажи мне, Савада Тсунаёши, если даже ты, человек, в котором ты был уверен на все сто, человек, который, как ты считал, никогда не поступит плохо и друзьям-то уж точно не причинит боли, способен на подлый, низкий поступок, где гарантия, что остальные не поступят так же? Где гарантия, что люди не причинят тебе боль, если ты причиняешь ее им? И где гарантия, что твои добрые, неспособные на подлость друзья не встретят на своем пути такую же тварь, не верящую ни во что, кроме скепсиса? Я тебя настроила против друга, может, и их кто-то настроит против тебя?

— Зачем?.. — одними губами прошептал Савада, и Лия остановилась. Ухмылка сползла с ее губ, а глаза медленно, но верно заполняла всё та же пустота, что и прежде.

— Я знала, что меня убьют, и когда один очень добрый человек посоветовал мне бежать, я его не послушала. Он умолял меня спасать свою жизнь, сделал всё, что мог, чтобы я спаслась, но я сказала, что если убегу, отец пострадает, а потому я должна в него верить. Этот человек говорил, что отцу наплевать на меня, но я отвечала, что он мой отец, а значит, я должна верить в него. Вот только я никому ничего не была должна. Я умерла, а потом, став Стражем, узнала из Книги, что тот человек тоже преследовал собственную выгоду, пытаясь мне помочь. Он хотел спасти меня, чтобы потом спастись самому. И знаешь, что я поняла, Савада Тсунаёши? В этом мире нельзя верить никому, даже самому себе. Ты носишь розовые очки, доверяя всем вокруг, своей интуиции и собственному эгоизму, кричащему, что ты непогрешим. Но ты грешник. Как и все вокруг. Только знаешь что? Больше на тебе этих розовых очков нет, а надеть ли их вновь — решать тебе. Думаешь, я призываю тебя стать таким же скептиком, как я сама? Нет. Просто есть две категории вещей. Факты и чувства. Первые не лгут, их надо просто верно истолковать. Вторые обманывают напропалую, потому что люди очень любят подстраивать свои чувства под собственные интересы. Если ты до сих пор не понял, я заставила тебя предать Рокудо Мукуро, чтобы ты прекратил жить в мире грез и убил собственную наивность. Доверяешь людям? Прекрасно. Но не будь слепцом. Проверяй факты, и если факты не согласны с твоими чувствами, уничтожай доверие. Вот и всё. Я не добрая фея и не ангел, я зло, и я делаю всё это, чтобы ты выжил. Чтобы ты жил очень и очень долго, потому что чем дольше ты живешь, тем больше ты грешишь. Я помогаю тебе, чтобы в итоге тебя уничтожить. И потому я сделаю абсолютно всё, чтобы ты, Савада Тсунаёши, прожил долгую жизнь, а это невозможно, если босс мафии будет столь наивен.

Внезапно Лия усмехнулась, но в этой ухмылке не было никаких эмоций, кроме обреченности и ядовитого сарказма. А голос и вовсе оставался безэмоционален:

— Я уже говорила, что я просто тварь? Я повторюсь. Книга Всезнания — демоническая книга, созданная в Аду демоном уныния и праздности Бельфегором. И ее Стража не может быть ангельски доброй. Если ты умрешь, я не расплачусь: Книга найдет нового Хозяина. Но пока Хозяин ты, и контракт, заключенный на твоей крови, дает нам силы, я буду делать абсолютно всё для твоего благополучия. Даже уничтожать твоих врагов твоими же собственными руками. Но мне не хотелось делать это «в темную», и потому на примере Рокудо Мукуро я показала тебе, как ты наивен и эгоистичен. А теперь можешь делать, что хочешь. Можешь даже перестать меня слушать. Потому что теперь ты знаешь. Знаешь, что верить на все сто нельзя никому. Ни друзьям, ни Страже, ни даже самому себе. Правда, Стража о твоем физическом благополучии будет заботиться даже против твоей воли, но это не значит, что мы заботимся и о твоей душе. Этот мир — мир лжи. И если верить чувствам, а не фактам, просто сдохнешь. Как я.

Девушка развернулась и медленно пошла прочь по сочной зеленой траве, не касаясь ее ногами. Но почему-то безумно худая фигура умершего страшной смертью человека не казалась ни сломленной, ни поверженной, ни опустошенной. Лия шла, расправив плечи и глядя прямо вперед, с высоко поднятой головой и абсолютно спокойно. Ни суеты, ни печали, ни сожалений, ни чувства стыда. Ни даже чувства выполненного долга. Словно не существовало ни Тсуны, ни этого мира, а она была где-то очень далеко, в иной вселенной, где царила лишь бесконечная темная пустота. И единственное, что на самом деле пугало в этой хрупкой фигуре, неспешно удалявшейся в сумрак леса, — ее абсолютная безучастность. Ей на самом деле было всё равно, что будет дальше.

А глупый маленький человечек смотрел вслед твари, сломавшей его мир всего за пару дней, и думал о том, что мир порой бывает слишком жесток к людям. Ведь этот человечек всё же был слишком добрым.

Как только фигура Лии скрылась из виду, Савада опустился на землю и посмотрел на небо. Первая капля дождя упала ему на щеку, и парень тяжело вздохнул. «И что я должен делать? Зачем она так?.. Неужели я и правда был слишком наивным, или это всё тоже фарс? Как я теперь могу ей верить?.. А может, и не надо этого? Не надо думать, кому можно верить, а кому нельзя. Она думает об этом постоянно, и что из этого вышло? Она вообще перестала кому-либо доверять. Может, я и глупый, может, и наивный, но я не буду больше сомневаться. Пока не узнаю, что друг на самом деле меня предал, я буду в него верить, а если пойму, что что-то с ним не так, попытаюсь поговорить с ним и помочь, если смогу. А если не смогу… значит, я чего-то не увидел. Потому что всё, чего я хочу, на самом деле хочу, это чтобы мы все были счастливы. Запускать вместе фейерверки, играть в снежки, слушать, как канарейка Хибари-сана поет гимн нашей школы, ругаться с Реборном, смеяться над шутками Франа, если они необидные, гулять по парку, отшучиваться от Мукуро, который говорит что вот сейчас-то уж точно захватит мое тело, потому как момент просто идеальный, убегать от сестры Гокудеры с ее отравленной кулинарией… Я хочу жить. Жить вместе со своими друзьями в мире и покое. Улыбаться. Смеяться. Шутить. Не знаю, много это или мало, может, Лия и права, и в этом мире очень много боли, и в любой момент на нас может упасть очередное испытание, но… их было уже много. А мы всё равно вместе. Значит, не так уж и плохо, что я не искал подвоха в каждом человеке, пока враги не начинали атаковать». Савада вздохнул, а на его щеку упала еще одна холодная капля. Он опустил глаза и, стерев влагу со смуглой кожи, посмотрел на свои руки. А затем улыбнулся.

«Странно. Я ведь сейчас подумал как раз о том, о чем говорила Лия. Я верил людям, пока они не начинали нас атаковать, но ведь и она сказала, что надо смотреть на факты, и если они говорят о плохих намерениях, тогда надо прекращать верить. Похоже, я понял, что она хотела мне сказать. Мне либо Реборн говорил, что какой-то человек хочет атаковать моих друзей, и я с ним сражался, либо этот человек просто приходил и устраивал бой. Но я никогда не думал сам. Не пытался по происходящему вокруг составить настоящую картину. Гокудера пытался, Реборн тоже, а я нет. Перекладывал на других то, что должен был делать сам. Я хотел быть похожим на Вонголу Примо и на себя самого из десятилетнего будущего, но… ничего для этого не делал. Если бы я на самом деле прочитал в библиотеке дедушки Тимотео книги об иллюзионистах, Мукуро не заподозрил бы подвоха, и я сам мог бы обменять информацию на нож. Если бы я пытался как-то анализировать происходящее, как Реборн или Гокудера, я не поступил бы с Мукуро так, как поступил. Я просто плыл по течению, а надо было думать о том, что делаю, и о том, что делают другие. Ямамото на меня так смотрел… грустно. Но я даже не подумал, почему. Просто поверил словам Ребекки-сан. А ведь она могла не всё рассказать, или Ямамото потом к другим выводам пришел… Просто я не подумал о том, что друзья очень переживают за меня, и мое поведение им кажется странным. Я правда глупый. Но, может, еще не поздно стать тем, кем я хотел быть? И, может, еще не поздно начать больше обращать внимания на своих друзей, думать о том, что с ними происходит на самом деле?»

Тсуна улыбнулся своим мыслям и встал. Дождь холодными дорожками расчерчивал смуглые щеки, словно парень плакал, но в глазах его грусти не было: Тсуна принял решение и менять его не собирался. И только вот он забыл, как часто из-за собственной лени бросал начатое и нарушал данное самому себе слово — начать учиться, перестать слишком много играть в видеоигры, дополнительно тренироваться в рукопашке… Память человека ведь очень выборочная штука, любящая идти у него на поводу.

Встряхнувшись, Тсуна бодрым шагом направился к поляне, на которой они ночевали в прошлый раз. Где-то вдали прогремел громовой раскат, белая вспышка озарила серое небо. Запах озона, металлический, холодный, разливался по воздуху, наполняя легкие свежестью, а мысли — беспокойством. Дождавшаяся влаги земля жадно впитывала дождевые капли, словно боясь, что дождь скоро пройдет, но смутно предчувствуя, что он может перейти в настоящий ураган. А дождь становился всё сильнее, и крупные капли сменили мелкие, встав стеной. Лето пролилось на горы слезами надежд, насыщавших землю, а молнии ждали момент, чтобы устроить пожар. Ведь контрасты свойственны этой жизни больше, чем что-либо еще.

Тсуна бежал со всех ног, из-под кроссовок взметались водяные брызги, а дождь всё усиливался, продолжая подгонять глупого смертного. Сердце билось о ребра так, словно мечтало их проломить, а глаза смотрели вперед с отчаянной надеждой. «Только бы с ними со всеми всё было в порядке!» Бесполезная мысль доброго человека, бежавшего, не глядя под ноги, лишь бы побыстрее добраться до друзей… И он добрался. Пару раз упав по дороге, Савада выбежал на поляну и, подлетев к стоявшим у ее края под деревьями друзьям, замер. Что-то было не так. Слова извинения, которые вертелись у Тсуны на языке, испарились из его мыслей. Куда более насущный вопрос поглотил его.

— А где Мукуро?

Парни переглянулись, и Ямамото, хмуро посмотрев на друга, ответил:

— После того, как он ушел, мы его не видели.

«Это ты виноват».

— Джудайме, думаю, он где-то на территории, потому как от сделки с Реборном он бы не отказался.

«Ты будешь виноват, если с ним что-то случится».

— Савада, Мукуро и сам экстремально справится, он сильный малый.

«Он не может использовать иллюзии, а на территории слишком много опасных участков, без клада он не уйдет, а если останется один, как минимум может заболеть, как максимум умереть. И в этом всем будешь виноват ты».

Внутренний голос порой очень тяжело подавить. Но это не всегда плохо, не так ли?

— Мы должны найти его, — голос Савады стал собранным и решительным. Как тогда, когда он зажигал Пламя Предсмертной Воли, вот только огня видно не было. — Слишком опасно в такую погоду быть одному, мы должны его отыскать.

— Он не пойдет с нами, даже если мы его найдем, — пожал плечами Ямамото, укоризненно глядя на друга.

— Знаю. Поэтому если найдете его, просто останьтесь с ним. Не бросайте. Я понял кое-что важное и хочу извиниться перед вами всеми, но в первую очередь перед Мукуро. Потому что я идиот.