Князь Стародубский

Монголы подошли ближе к полудню и расположились полумесяцем, охватив фланги. Молодой воин выехал немного вперед с двумя соратниками и остановился, глядя на нас с удивлением. Постоял какое-то время, таращась на терцию, а потом что-то повелел своим и к нам помчался одинокий всадник.

— Ерден-нойон, великий воин и темник тумена Субэдая- бахадура, повелел мне узнать, кто вы такие и что здесь делаете? — Заявил посланник на половецком языке.

— А где сам Субэдэй? — Поинтересовался я.

— Сзади едет с обозом, в пяти дневных переходах. — Бесхитростно ответил половец.

— И что, большая армия при нем? — Продолжил допытываться у него.

— Нет, две тысячи лучников, да по пять сотен тяжёлых копейщиков и мастеров осадных машин. — Не стал скрывать и этого простоватый кочевник. Или наоборот, хитрый.

— Ясно. Передай нойону, что я, русский князь и могу стоять, где хочу, не отчитываясь проходящим мимо нищебродам. Так что пусть эти безродные овцелюбы убираются к своим ненаглядным в ту дыру, из которой выползли. И да! Напомни, чтобы не забыли прихватить с собой, по дороге, старого дурака, вздумавшего воевать, вместо того, чтобы нянчить внуков. Не послушаются — всех убьем. Все, скачи и донеси мой ответ.

Половец похихикал и отправился с посланием обратно.

Мы стояли на вершине холма, с пологими склонами. Впрочем, уклона вполне достаточно, чтобы арбалетчики могли стрелять поверх голов передних шеренг, поэтому велел стрелкам втянутся в центр каре. Тыл нам прикрывала река и густые заросли кустарника на ее берегу. Да и земля там вся в глубоких ямах и кочках. Ни одна лошадь не пойдет туда по своей воле, ни за какие коврижки. Да и человек предпочтет обойти, целее ноги будут.

Атака началась мгновенно. Только что стояли и вдруг уже несутся во весь опор. На расстоянии метров в 100 начали стрелять. Когда до противника оставалось 50 метров, я махнул рукой. Залп!

Восемь сотен болтов — это больно. Большая часть нашла цель: коня или его седока. Перед нашими рядами образовался барьер из бьющихся на земле, в агонии, тел животных и людей. С другой стороны этой преграды двигалось море конных лучников, посылающих в нас одну стрелу за другой с какой-то запредельной скоростью. Пока мои арбалетчики перезаряжались спрятавшись за павезами, я с тревогой прислушивался к монотонному гулу от ударов тысяч стрел по доспехам бойцов. Выдержат они или нет? Вроде бы не в первый раз, но так страшно было впервые. Будь моя пехота одета в кольчуги, или даже бригантины из местного, дрянного железа — мы бы все тут и легли уже. Мои стрелки подали знак, что готовы.

Залп! Результат не хуже. Из-за огромного количества срикошетивших и разлетающихся на щепу стрел, не мог толком рассмотреть, что происходит дальше, чем на пять шагов от меня. Но стоящие рядом держатся, погибших нет. Несколько человек правда ранены, бронебойные наконечники смогли проникнуть в самые слабозащищенные места, прорвать гамбезон и впиться в плоть. Но силу они уже потеряли и особого вреда не наносили. Знак — Залп!

То ли урон был неприемлемым, то ли кончился запас стрел в колчанах, но монголы отхлынули.

— Тысяцкие доложить о потерях. — Тут же потребовал я.

— Девять раненых, двое убитых! — С правого фланга прокричал Петр.

— Пять раненых, трое убитых! — Следом доложился Федор.

Я посмотрел на поле боя. Не меньше тысячи. Впечатляет. Неожиданно раздался нервный смешок. Вся терция повернулась на этот звук и удивленно уставилась на хихикающего алебардщика. Через несколько секунд громко ржали все. Так выходил из людей страх.

Ерден-нойон сидел неподвижно в седле и смотрел на горы тел своих воинов. За ними стояла невредимая стена хашара и обидно смеялась. «Где-то я ошибся, — думал молодой монгол, — и эта ошибка была стоимостью в тысячу жизней земляков».

Теперь армия Бату не получит эту тысячу, и война немного да затянется. А задержка на пути к победе приведет к еще большим потерям.

«Я погубил одним неверным решением больше монголов, чем китайцы за месяц войны. От меня отвернутся друзья и покровители и участь моя будет печальна. Спасти положение и карьеру уже не удастся, но еще можно отомстить.»

— Высылайте лучников. — Бесстрастным голосом приказал нойон.

Заместители переглянулись и подали знак трубить атаку.

Вторая атака прошла спокойнее. Было так же много врагов и тучи стрел, но не было прежнего запала у монголов, они стали нас опасаться. Не бояться, нет. Именно опасаться. Мы смогли их удивить. А мои бойцы почувствовали свою силу, у них появилась уверенность, что победить можно. Соотношение потерь говорило само за себя.

Расстреляв все стрелы, лучники вернулись к заводным лошадям. Не думаю, что у них безграничные запасы. Значит следует ожидать атаку тяжелой конницы. Так и произошло.

Лучники остались на месте, а вперед выдвинулись совсем другие воины. У них и лошади выше, не то что пони, гарцевавшие перед нами несколько минут назад. И сами они выглядят внушительнее. Построившись в линию тяжёлая кавалерия тронулась вперед. Начали они медленно, но когда осталась сотня метров, стали разгонятся.

Залп! За пятьдесят метров до леса пик, врагов встретил поток болтов. По переднему ряду прошлась коса смерти. Но потери не остановили монголов. Их было две тысячи, отборных богатырей и потеря нескольких сотен не смогла им помешать добраться до наших тушек. Помешали пики и алебарды. Сошлись две стены и каждая хотела пересилить другую. Пики трещали и ломались и тогда у тяжёлого всадника появлялся шанс прорвать каре. Это он так думал, а алебардщик, хекнув, выбивал эту мысль у кавалериста из головы.

Командир монголов что-то прокричал, и всадники стали разворачивать коней, пытаясь перегруппироваться и снова ударить. Куда?!

— Шаг!

Многократно отработанные движения, удары и уколы. Мы прилипли к противнику и не давали ему отойти, втаптывая в землю непобедимую кавалерию. Вот тут то и начались самые тяжелые потери у врага. В момент разворота человек открывался и становился наиболее уязвим. А пики работали, как иголки швейных машинок. Не отставали алебарды. Наконец, четыре ноги с копытами сумели оторваться от двух в сапогах. Врешь, не уйдешь!

— На колено! … Залп!

Последний штришок.

В этот момент подал знак, и сигнальщик сыграл на своем инструменте рев раненого слона. Я присмотрелся внимательнее к нему. Померещилось, не похож на мордвина.

И тут ударил Бачман. Первыми на его пути оказались лучники, наблюдавшие на расстоянии за атакой тяжелой кавалерии. Их оставалось больше двух тысяч и по численности они превосходили половцев. Но стрел почти не осталось, а в рукопашной они явно проигрывали лучше защищенным бойцам «Злого Волка». Интересно, а бывает добрый волк? Пока наши союзники сломили их сопротивление и рассеяли, тяжелая конница монголов успела перегруппироваться и приготовится к бою. И у них были не плохие шансы на победу, если бы не мы.

Арбалетчики успели перезарядится, и я приказал подойти поближе и выстрелить в спину врагам, остальные быстрым шагом, не ломая строя последовали за ними. Терция перестроилась на ходу в фалангу. Ее центр ударил в тыл монголам, края стали загибаться к флангам. Увязнув в бою с половцами, монголы оказались беззащитны перед нами и попав в окружение быстро гибли. Но сдаваться и не думали. Впрочем, мы так же не собирались никому давать пощады.

Бой затянулся, и когда мы добили последних, солнце было почти у линии горизонта.