Когда мы встретимся вновь

Иногда Нил задавал себе вопрос: стали ли они друзьями? Ответа на него он не знал. За долгое время плавания, несмотря на отсутствие иного общества, Крест так и не раскрылся. Нил по-прежнему почти ничего не знал о нем, равно как и предпочитал не говорить о себе. Но сердцем он чувствовал, что Крест стал для него очень важен. Этот человек принимал его таким, каким он был. С другой стороны, Элизу он знал с самого детства. Они были очень близки, куда ближе, чем он и Крест, но это не помешало ей предать его самым гнусным способом.

Нил тряхнул головой, пытаясь прогнать ненужные мысли. За это время он как следует познакомился и с остальными заключенными. В какой-то мере они даже стали товарищами, ибо плыли в одной лодке в прямом и переносном смысле слова. И лишь одного человека он по-прежнему не выносил. Этим человеком был Крайтон. Его льстивый взгляд и лизоблюдство перед военными, что следили за ними, вызывали у него чувство презрительной брезгливости…

Нил вышел на свет и жадно вдохнул свежий воздух. Их рядком выпроводили с корабля и заставили выстроиться в шеренгу в стороне. Когда построение закончилось, из черной крытой машины, стоявшей чуть поодаль, вылез высокий худощавый человек, облаченный в военную форму. Он был так худ, что больше походил на ожившую мумию, чем на человека, а его лицо напоминало одновременно тупого хорька и злобную ласку. Чванливо заложив руки за спину, он неторопливо прошелся вдоль шеренги.

– Вы поступаете в мое подчинение на время вашего обучающего периода! – маленькие бегающие водянисто-зеленые глазки скользнули по стоящим перед ним людям с нескрываемым высокомерным презрением. – Моя имя – Девуазье. Майор Девуазье, попрошу запомнить. И обращаться вы ко мне будете именно так!

Добравшись до конца шеренги, он повернул назад, но, поравнявшись с Крестом, остановился.

– Вот ты! – пренебрежительно выплюнул он, злобно сверля взглядом красивое спокойное лицо француза. – Как ко мне следует обращаться?

– Майор Девуазье, – невозмутимо ответил Крест.

Не услышав в его ответе ничего, что могло бы послужить поводом для недовольства, Девуазье разозлился еще сильнее.

– Как ты стоишь, мерзавец!!! – завопил он, едва не сорвавшись на визг. – Да только за это…

Но тут взгляд водянисто-зеленых глазок Девуазье встретился с непроницаемо-пустым черным взглядом Креста. Вздрогнув, майор споткнулся на середине фразы, моментально забыв, что хотел сказать, и растерянно захлопал глазами, а затем, опомнившись, поспешил дальше.

– Так вот! – наконец снова заговорил он. – Я знаю, что все вы – заключенные, отбросы, которым не нашлось места в приличном обществе! Мы постараемся научить вас чему-нибудь полезному.

– Убивать мы уже умеем, – чуть слышно пробормотал Крест и усмехнулся. – Разве не это нужно на войне?

– Да, именно полезному, – тем временем продолжал Девуазье. – Ваше обучение займет два месяца! Сейчас вы проследуете на вокзал, откуда поездом, а затем маршем будете доставлены к месту обучения. Все ясно?!

Не дожидаясь ответа, Девуазье быстрым шагом направился к своей машине и скрылся внутри.

– Ну, что ж. Надгробное слово сказано, и вот мы – пушечное мясо, – насмешливым шепотом продекламировал Крест на французском языке.

– Так. Заключенных уже вывели. Теперь ваша очередь. По одному, вперед! – скомандовал Пембертон.

Терри стоял у борта и смотрел, как уводят заключенных, одетых в одинаковую серую форму.

«Скоро они тоже станут солдатами. Пойдут под пули. И, может быть, уже никогда не вернутся».

– Грандчестер, тебе особое приглашение?!

Терри вздрогнул и поспешил за остальными. Пембертон пошел следом.

– Скажите, майор, а эти заключенные прямо сейчас отправятся на войну?

– Нет. У них будет так называемое обучение, – горько усмехнулся Пембертон.

По его хмурому виду Терри понял, что старый вояка не одобряет привлечения в армию подобного контингента.

– Обучение? – осторожно уточнил он.

– Если это можно так назвать. Девуазье только кровь им попортит, а научить ничему не сможет. Напыщенный самодур и трус! Поучатся держать в руках винтовку, малость пообстреляются – и в бой.

– Вот так сразу? – изумился Терри.

Майор Пембертон грустно усмехнулся.

– Я ведь уже говорил тебе, Грандчестер, они – пушечное мясо. То, что бросают в авангард. То, что погибает первым.

– Это ужасно.

– Как и вся война.

– Да, но все же… Они тоже люди.

– Не думай об этом, иначе свихнешься. Такова жизнь, мой мальчик. Такова жизнь. И ничего-то с этим не поделаешь. Ваше обучение займет три месяца – это немногим больше. А потом уповай лишь на Господа, да на свою судьбу.

– А кто будет нами командовать?

– Во время обучения – я, а потом вас зачислят в действующие отряды – и в бой! Ну, ладно. Вперед по трапу.

Терри быстро спустился вниз. Их рассадили по машинам, моторы заурчали, и колонна тронулась. Терри бросил последний взгляд на хмурое волнующееся море и застывшую у причала «Леди Агнес».

«Увижу ли я их еще когда-нибудь?»

– Кенди, Жоа, а вы почему еще не на берегу?!

Девушки вздрогнули и обернулись. К ним спешил майор Престон, на лице которого застыло недовольное выражение, а седые брови сурово сошлись над переносицей.

– Заключенных и мужчин уже отправили. А ну-ка вниз! Давайте, давайте.

Девушки послушно направились к трапу.

– Я тут уже навел справки, – следуя за ними, продолжал майор, – Париж прислал подтверждение. Вы отправляетесь в военно-полевой госпиталь 1478 на северо-востоке Франции, – Престон беспокойно вздохнул. – Там сейчас самые оживленные бои. Рук не хватает. Машина ждет. Сейчас на вокзал, оттуда поездом до Парижа, а уже из Парижа вас отправят в 1478.

– Вы поедете с нами, майор? – спросила Жоа.

– Только до Парижа.

– Тогда вперед, – скомандовала Кенди и решительно направилась к машине.

«Какое синее небо. Даже не верится, что где-то идет война и погибают люди».

Кенди вздохнула, вышла из вагона и оглянулась по сторонам. Майор Престон отправился выяснять дальнейший путь, Жоа последовала за ним, а Кенди направилась к зданию вокзала.

«Париж… Столько слышать и читать об этом городе и вдруг очутиться здесь в такое время. Как жаль».

Открыв тяжелую дверь, она решительно шагнула внутрь… и очутилась в аду. Вокруг – всюду, куда падал взгляд – лежали раненые в потрепанной и окровавленной военной форме, слышны были чьи-то тихие голоса и стоны, а в воздухе тяжелой волной повис удушливый запах пота, крови и пыли. Кенди почувствовала, как внезапно ослабли колени, а мир перед глазами закачался, и прижалась спиной к двери, стараясь дышать короткими вдохами, чтобы не чувствовать жуткого аромата смерти, стелящегося вокруг невидимым туманом, но в это мгновение кто-то резко толкнул дверь. Удар был таким сильным, что Кенди пробежала несколько шагов по инерции, чудом никого не зацепив.