Когда она любит

Я занимаю место Дока и берусь за иглу.

Клео закрывает глаза. — Я чувствую себя такой трусихой.

— Многие люди боятся иголок.

— А ты нет. Ты ведь не боишься ничего из этого? Ты был таким спокойным в ресторане.

Это она так думает? Я не чувствовал себя уверенно, когда увидел ее лежащей на земле, залитой собственной кровью.

Я отмахнулся от этой неприятной мысли и сосредоточился на задаче. — Сделай глубокий вдох.

Она сморщила лицо. — Мне кажется, меня сейчас вырвет.

— Нет. Это займет всего несколько секунд. Дыши, Клео. Я знаю, что ты достаточно сильна, чтобы справиться с этим.

Она протягивает руку и обхватывает мое колено, после чего кивает мне. — Сделай это.

Я подношу иглу ближе и прокалываю ее кожу. Она вздрагивает, но продолжает глубоко дышать, как я и просил.

— Хорошая девочка, — бормочу я. — Просто продолжай дышать.

Темп ее дыхания ускоряется. Ее ногти впиваются в мою ногу, но я не подаю никаких признаков боли. Если ей нужно использовать меня в качестве мячика для снятия напряжения, то пусть делает это.

Я работаю так быстро, как только могу, чтобы зашить ее. Проходит около десяти минут, прежде чем я обрываю последнюю нитку.

Я убираю все на тумбочку. — Все готово.

Медленно она открывает глаза. — Спасибо.

За что она меня благодарит?

— Это я втянул тебя в эту кашу.

Она смотрит на меня и сглатывает.

— Это не твоя вина, — говорит она. — Не вини себя. Я вынудила тебя, явившись на ужин в этом платье. Если бы я этого не сделала, нас бы подвез Сандро, и киллеры, возможно, не стали бы нападать, если бы в ресторане было много других посетителей.

Я кладу свою руку на ее и переплетаю наши пальцы. — Мне понравилось это платье.

Удивление проскальзывает в ее лице, а затем превращается в язвительное веселье. — Признайся, ты рад, что оно испорчено.

— Вовсе нет. — Она выглядела в нем чертовски сексуально. — Я куплю тебе замену, и в следующий раз ты наденешь его в уединении нашего собственного дома. — Я наклоняюсь ближе. — Без ничего под ним.

Наконец-то к ее щекам вернулся цвет.

Дверь открывается, и снова появляется Док. — Как у нас дела?

Кипящее напряжение вокруг нас лопается, как воздушный шарик. Я отпускаю ее руку и встаю.

— Взгляните.

Он подходит и осматривает мою работу, а затем радостно кивает мне.

— Хорошо. Сотрясение мозга - моя главная забота. Я бы хотел присматривать за ней в течение следующих нескольких дней.

— Держите свой телефон поблизости. Если ее состояние ухудшится, я хочу, чтобы вы были под рукой.

— Очень хорошо.

Он уходит и закрывает за собой дверь.

Я провожу пальцами по волосам. Мне нужен душ, крепкий напиток и хороший восьмичасовой сон, но пока я довольствуюсь только первым. Я расстегиваю рубашку и бросаю ее в корзину для белья.

Клео вздыхает. — Ты тоже ранен.

Я опускаю взгляд. Только через мгновение до меня доходит, что она говорит о моей руке. На бицепсе есть неглубокая рана, где меня задела пуля, но я ее почти не чувствую. — Это царапина.

— Дай мне посмотреть, — упрямо требует она. — Иди сюда, или я приду к тебе.

— Не двигайся, — рычу я.

Это действительно пустяк. Единственное, что раздражает, - это то, что порез рассекает одну из моих татуировок. Темная фигура в капюшоне, левитирующая над грудой костей.

Мой отец.

Глаза Клео блуждают по ране и изображению под ней. — Твоя татуировка испорчена.

Я пожимаю плечами. — Добавляет характера, тебе не кажется?

— Тебе нужно, чтобы я тебя зашила?

— Думаю, ты можешь причинить больше вреда, чем пуля.

Ее щеки становятся розовыми. — Невежливо. Ну, по крайней мере, пусть это сделает доктор.

— Все в порядке. Я могу сделать это сам в ванной.

Она поджимает губы, но не спорит.

В душе вода некоторое время течет розовая, но я знаю, что порез не вызывает опасений. Я прижимаю ладони к стенке душа и позволяю воде стекать по моей спине.

Она в порядке. Доктор позаботится о том, чтобы ее выздоровление прошло без осложнений. На данный момент нет никаких логических причин для беспокойства.

В желании ударить стену тоже нет ничего логичного, но вот я здесь.

Какого черта я так взвинчен?

Я беру кусок мыла и натираю кожу.

Соберись, Мессеро.

Когда я выхожу из ванной, Клео уже переоделась в футболку и неподвижно лежит на кровати. Ее взгляд устремляется на меня, и ее глаза расширяются, когда она понимает, что на мне только пара боксеров.

Интересно, как бы она отреагировала, если бы я подошел к ней и поцеловал ее прямо сейчас?

Она бы не оттолкнула меня. То, что произошло сегодня, разрушило ее стены. Возможно, даже полностью разрушило их. Но сегодня мне не хочется играть в нашу игру. Не тогда, когда она слаба и уязвима.

— Я посплю на пуфике, — предлагаю я, проводя пальцами по мокрым волосам.

Она качает головой. — Ты тоже ранен.

— Я же говорил тебе, что ничего страшного.

— Раф. — У нее сводит челюсти. — Кровать огромная.

Она протягивает руку и откидывает одеяло с другой стороны. — Просто залезай.

Я долго смотрю на нее. Она не отступает.

Ладно. Если она настаивает, я не собираюсь с ней спорить. Я обхожу кровать и забираюсь внутрь. Мгновение спустя она выключает свет, и нас окутывает темнота. Вскоре ее дыхание замедляется и становится глубже. Некоторое время я лежу, глядя в потолок и перебирая в памяти старые воспоминания, которые сделали меня тем, кто я есть. Воспоминания о моей матери и моем отце. Воспоминания о той светлой спальне и моих босых ногах на гладком деревянном полу.

Я перестану, когда ты прекратишь ныть, мальчик.

Я тяжело выдыхаю и закрываю глаза.

ГЛАВА 21

РАФАЭЛЕ

Я захлопываю дверь машины и вдыхаю хрустящий утренний воздух, смешанный с запахом реки. Сегодня будет долгий, мать его, день, и я проснулся с желанием сжечь немного энергии, прежде чем приступить к работе.

Прошло уже три дня с момента нападения, и от этой гребаной истории оказалось труднее избавиться, чем я ожидал. Наверное, потому, что мы до сих пор не знаем, кто дергает за ниточки.