Когда она любит

— Это моя вина. — Слова льются из меня потоком. — Я должен был позволить Сандро вести нас. Из-за меня мы стали мишенью.

Я закрываю рот и крепче сжимаю руль. Клео могла умереть сегодня ночью. Все, что для этого потребовалось бы, - один меткий выстрел.

Я глубоко вдыхаю. Почему я думаю о том, что если? Мы в безопасности. Она в безопасности. Мне нужно успокоиться.

— Ты сказал, что у него выходной. — Ее голос тихий.

Я скрежещу зубами.

— Я солгал. Я сказал ему, что он мне сегодня не нужен, потому что я не хочу, чтобы он видел тебя в этом платье.

Я даже не могу смотреть на нее, когда произношу эти слова. Я должен был защитить ее. Вместо этого я причинил ей боль.

Она ничего не говорит до конца поездки домой. Может быть, она переваривает то, как я ее подвел. Эта мысль вонзает нож в мое нутро.

Когда мы въезжаем в гараж, Сабина и одна из горничных уже ждут нас.

— Где Док? — спрашиваю я, помогая Клео выйти из Buggati .

— В вашей спальне, — отвечает Сабина. — Он ждет вас.

Я прохожу мимо них с Клео на руках и веду ее прямо наверх.

Док уже разложил все свои принадлежности.

— Положите ее сюда, — говорит он, указывая на кровать. Он поправляет очки. — Что случилось?

Я кладу Клео и поднимаю куртку, чтобы показать ему раны.

Черт, они выглядят ужасно. — Она порезалась о стекло. Не думаю, что порезы глубокие, но их много.

Док хмыкает. — Хорошо. Давайте очистим их и посмотрим, нужно ли накладывать швы.

Моя голова раскалывается. Я не понимаю, что со мной происходит. Это далеко не первый раз, когда в меня стреляют, но я никогда не был так потрясен. Я опускаю взгляд на свои руки. Они покрыты засохшей кровью.

Ее кровь.

Я делаю шаг в сторону ванной. Мне нужно смыть это.

— Я сейчас вернусь, — говорю я хрипловато.

В ванной я оттираю с рук смесь грязи и крови и закатываю рукава. Большая часть крови на моей рубашке также принадлежит Клео. Я облажался. Как муж и как дон. Мне следовало быть более осторожным. Чувство вины снова проникает в мое сознание. Я сжимаю челюсть, чтобы не поддаться ему.

Нет.

У меня нет возможности чувствовать себя виноватым. Чувствам нет места в жизни дона. Я давно это усвоил.

Мое дыхание становится глубже. Медленно я вытесняю из головы все бесполезные эмоции, пока не остается лишь чистый холст. Холст, на котором я могу нарисовать все, что захочу.

Когда я выхожу, Док роется в своей сумке. — У нее одиннадцать рваных ран на животе. На некоторые из них придется наложить швы, и, возможно, останутся легкие шрамы. Похоже, у нее также сотрясение мозга.

Я прокручиваю в голове события, произошедшие в столовой. Теперь, когда я успокоилась, это легко, как будто смотришь фильм.

— В какой-то момент она сильно упала на пол. Когда я впервые услышал выстрелы, я действовал инстинктивно и потянул ее вниз.

Док достает шприц. — Что ж, возможно, вы спасли обе свои жизни, сделав это. Я уверен, что Клео полностью поправится.

Напряжение в моих плечах ослабевает. — Хорошо.

Он снова садится на край кровати. — Я собираюсь достать стекло и промыть твои раны.

Клео прижимается спиной к подушке. — Что это?

— Просто местный анестетик.

Она сглатывает. — Я не люблю иголки.

— Если я не обезболю тебя, будет гораздо больнее.

Она смотрит на меня так, будто надеется, что я скажу Доку не делать ей укол. Я не могу этого сделать. Он должен ее лечить.

— Все будет хорошо. Это всего лишь несколько уколов, — говорю я.

Мое пренебрежительное замечание не очень хорошо звучит. В ее глазах вспыхивает обида, но тут же исчезает. Она закрывает глаза. Затянувшееся молчание заполняет комнату, и я чувствую себя самым дерьмовым мужем на свете.

Что, черт возьми, я должен делать?

Док прочищает горло. — Может быть, тебе поможет, если ты сядешь рядом с Клео.

Я сжимаю челюсть. Конечно. Ее нужно утешить. Я могу это сделать. Это мой долг, не так ли? Я обхожу кровать, забираюсь с другой стороны и обхватываю ее за плечи. На мгновение она замирает, но потом расслабляется под моим прикосновением.

— Готова? — спрашивает Док.

Она смотрит на шприц. — Нет.

Я провожу большим пальцем по ее верхней части руки. — Не смотри на иглу. Смотри на меня.

Она вздыхает, прежде чем повиноваться. Наши глаза встречаются. Она так близко, что я могу пересчитать ее веснушки. Она выглядит усталой и измученной, но все равно чертовски потрясающе.

Моя жена.

Мой взгляд падает на ее губы. Доктор что-то говорит, но я не слышу его из-за шума в ушах.

Поцелуй ее.

Клео вдыхает. — Ой.

Я отвожу взгляд от ее лица и опускаюсь к животу.

— Еще один, — говорит Док. — Хорошо, готово. Теперь я тебя зашью.

Он достает иглу и медицинские нитки.

Когда Клео видит их, ее глаза расширяются.

— Со мной такого еще не делали, — говорит она в панике. Она прижимается ко мне. — О, черт, о,черт, о, черт возьми...

Док зажимает одну из ее ран и вводит кончик иглы в кожу.

Клео дергается. — Черт! Больно!

Мне приходится сдерживать ругательство, направленное на Дока. Мои нервы натянуты до предела.

— Я даже не проткнул твою кожу, — говорит мужчина.

— А я уверена, что проткнул.

Док разочарованно выдыхает.

— Это займет много времени, если ты будешь прыгать каждый раз, когда я приближу к тебе иглу.

Сделай что-нибудь.

— Ты хочешь, чтобы я это сделал? — спрашиваю я.

Медленно она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — Ты уже делал это раньше?

— Да. Много раз.

Иногда я не могу похвастаться тем, что Док находится в пятнадцати минутах езды. Я уже сбился со счета, сколько раз мне приходилось накладывать швы себе или Неро.

Я высвобождаю руку из объятий Клео и встаю с кровати. — Дальше я сам, док. Так моей жене будет удобнее. Почему бы вам не спуститься ненадолго вниз?

Он кивает. — Я вернусь через пятнадцать минут, чтобы проверить, как вы справились.