Когда она влюбляется

Это еще одно напоминание о том, как далек я от того, чтобы быть джентльменом.

Джентльмены не смотрят на помолвленных женщин так, как я смотрю на Джемму Гарцоло.

Эта отрезвляющая мысль заставляет меня задать следующий вопрос. — Так когда же приедет твой жених?

На ее глаза набегает тень. — За день до свадьбы Вэл. Не притворяйся, что ты не знаешь об этом так же хорошо, как и я.

Она зачесывает прядь волос за ухо, и мое внимание переключается на огромное кольцо на ее пальце. Ярко-зеленый изумруд в окружении множества сверкающих бриллиантов.

Я протягиваю руку, хватаю ее за запястье и тяну к себе, чтобы рассмотреть поближе.

Она резко вдыхает. — Что ты...

— Семейная реликвия Мессеро?

Я рискнул предположить, что фамилия ее глупого жениха горьковата на языке.

Она отдергивает руку. — Да.

— Немного вульгарно.

— Никто не спрашивал твоего мнения.

— А какой он, Джем?

— Думаю, ты скоро узнаешь.

Я изучаю ее лицо в поисках хоть какого-то намека на то, что она думает об этом парне, но она ничего не выдает.

Рафаэле Мессеро считается самым молодым доном среди пяти нью-йоркских семей, что не так уж и много, учитывая, что остальные четыре - древние. Свадьба - отличный повод пригласить его сюда, чтобы поговорить о делах, и в рамках обычной подготовки мы с Наполетано раскопали о нем все, что могли.

По американским меркам он кажется силой, с которой нужно считаться.

Но для нас, Казалези, он - ребенок, который все еще катается на велосипеде с учебными колесами. Я с нетерпением жду, когда он окажется здесь и увижу, как Дамиано сбивает его с ног.

— Что ты вообще здесь делала? — спрашиваю я, вспоминая, как она вцепилась в раковину, словно это был спасательный круг, когда я только распахнул дверь.

—Я писала, а что еще я могла делать?

— Тсс. — Я оглянулся через плечо в сторону входной двери. — Ты так разговариваешь со своим отцом?

— Ты мне не отец.

— Нет, но меня иногда называют папочкой.

Мне показалось, что раньше она смотрела на меня так, будто хотела убить, но это не имело ничего общего с тем, как она смотрит на меня сейчас.

Она издает рвотный звук. — Серьезно, это что, какой-то метод пыток, который ты испытываешь? Держать ничего не подозревающих женщин в заложниках в ванной, пока ты делишься подробностями своей сексуальной жизни?

Смех вырывается из меня, когда я опускаю руки на бока и делаю шаг в сторону, чтобы пропустить ее.

Она проносится мимо меня, оставляя в воздухе аромат корицы.

Я провожаю ее взглядом, пока она не исчезает из виду. Мне всегда нравились вздорные женщины. Можно сказать, слабость. А чтобы такая женщина жила в нашем мире? Это редкость.

Я провожу ладонью по губам и усмехаюсь про себя. Да, Джемма, может быть, и недоступна, но в ближайшие несколько дней я все равно буду получать удовольствие, нажимая на ее кнопки.

Наш первый обед с Гарцоло состоялся несколько часов спустя на задней террасе с видом на море. Пока мы ждем, когда нам принесут еду, сестры вместе с Вэл любуются видом. Матриарх Гарцоло, Пьетра, стоит в стороне с Мартиной, рассматривая цветы.

Мужчины занимают свои места. Дамиано - во главе стола, Наполетано - через два места слева от него, я - справа. Стефано Гарцоло предлагают кресло прямо напротив меня.

Дем хорошо играет в политика, но между ним и Гарцоло нет никакой любви. Их история, мягко говоря, непростая. Но поскольку Гарцоло помог нам в самом начале, когда Дамиано пытался стать доном Казалези, мы теперь союзники. И Гарцоло намерен выжать из этого все, что можно.

Мы уже начали поставлять ему роскошные подделки итальянского производства, которые на таком статусном рынке, как нью-йоркский, стоят сущие копейки.

Как по мне, Гарцоло должен поклоняться земле, по которой ходит Вэл. Его дочь перешла от больного мудака, за которого он ее выдал замуж, к человеку с гораздо большей властью и деньгами. К человеку, который любит ее больше жизни. Но Гарцоло не благодарен. Более того, я подслушал, как несколькими минутами ранее в кабинете Дамиано он принес ей извинения в жесткой форме. Она приняла его так же жестко. Кто может ее винить? Ее отец - тот еще кусок дерьма.

— Я хочу обсудить некоторые моменты нашего нынешнего соглашения, — говорит этот кусок дерьма, откинувшись в кресле. — Но я думаю, что большая часть этого должна подождать до приезда Рафаэля. Учитывая его роль во всем этом, было бы неуважительно говорить о делах без него.

Я сопротивляюсь желанию фыркнуть. Уважительно? Господи, Гарцоло действительно сосет у этого парня.

— У него был стремительный взлет после смерти отца, — говорит Дамиано.

— Еще до смерти старика Рафаэля уже руководил большей частью организации. Здоровье его отца уже давно пошатнулось, — говорит Гарцоло.

— И вы двое, очевидно, хорошо ладите.

— Поскольку Рафаэль и Джемма поженятся, мы планируем в дальнейшем только расширять наши деловые отношения.

Сделка по подделкам между нами тремя стала испытательным полигоном, и она превзошла даже наши самые оптимистичные ожидания. Мы оба заинтересованы в этом партнерстве.

— Мы тоже, — говорит Дамиано. —Мы всегда стремимся к географической диверсификации нашего бизнеса. Нам нравится иметь в Нью-Йорке партнеров, которым мы можем доверять.

Губы Гарцоло сжались в тонкую улыбку. — Аналогично. Приятно иметь дело с пайсанами. С людьми, которые понимают, что такое честь и что такое омерта. Нью-Йорк изменился с тех пор, как я впервые возглавил клан, и я с сожалением могу сказать, что не все изменения были хорошими.

— Есть повод для беспокойства? — спрашивает Дамиано.

Стефано пренебрежительно машет рукой. — Нет, простое раздражение, не более того.

Дамиано кивает. — Так что случилось с Риччи? Угроза была нейтрализована?

При упоминании нью-йоркского клана, с которым он ввязался в войну после того, как был раскрыт его план по краже их бизнеса, выражение лица Гарцоло помрачнело.

— С ними покончено. Мы с Рафаэле разгромили их практически до нуля. После того, как мы отобрали у них бизнес по производству подделок, они оказались в затруднительном положении. Последнее, что я слышал, это то, что они сражаются за объедки в Бронксе.

— Я слышал, что ты понес значительные потери, — говорит Наполетано.

— Они тоже.