Кошмар на улице Зелёных драконов

А меч—то, меч—то был при ней! Дура!

— Я хочу с тобою сразиться. Если ты красивым воином окажешься — я тебя отпущу.

— Мне вообще—то родителей надо навестить! — она вздохнула. — У меня время есть только до полудня. А они волнуются обо мне. Думают, я просто пропала, — нахмурилась. — Хотя тебе, похоже, все равно.

— Вот именно, — проворчал, — мне все равно: я просто хочу сразиться.

Эн Лэй, скотина, так и не явился. И Ён Ниан притих, как будто этот меч вместилищем души был не для него. Я ведь… не мог ошибиться? Это же тот меч! И аурой вполне похож, хотя при ней на его ауре как будто добавился новый узор. Тот же узор и… какой—то не тот.

Прищурившись, посмотрел на ауру. На завитки кровавые, искрящиеся, проступившие по белому, полутусклому кружеву края ци, обнимавшей магический меч.

— Ты вот это вообще видел? — девушка уныло рукою окинула тощее свое тело. — Зачем это тебе, чтоб сразиться?

Нет, она даже смешная. На каплю.

— Али ты слепой и не видел, какие у нас стражи высокие и плечистые в Шоу Шане ходят.

— У стражи один учитель, а у тебя точно другой, — усмехнулся.

— Да с чего это?

— Ты не с ними, ты сам по отдельности. Да еще и не спешишь вступать в поединок, прячешь свой стиль и свои возможности. Притворяешься тупицей, — ухмыльнулся ей. — Или ты правда тупица?

Но малявка спокойно среагировала на оскорбление. Даже не дернулась.

Если так привыкла к оскорблениям, то на что Эн Лэй вообще отдал меч ей? Зачем отдавать роскошное оружие скверному воину, который его вообще не будет использовать?!

Но эти кровавые, чуть мерцающие узоры, будто вены, прозрачные, по которым струится блестящая кровь… а похоже ведь на иероглифы магии крови, которые проступили, когда Эн Лэй убил его и душу его запечатал в мече! Но… не совсем. Что—то с узором стало не то. Эти иероглифы и завитки как будто собрались еще в какой—то смутный, тускло различимый еще силуэт. Она смогла перекрыть заклинание старого феникса, поглотившего сотни душ и ставшего невероятно мощным? Она? С этим хилым телом и абсолютно простою человеческою аурой и не слишком плотной ци?!

Заорав, кинулся на нее, нанося удары один за другим. Даже если зарежу — не страшно. Тогда—то хоть этот упрямый дракон вылезет и наподдаст мне!

Свиток 6 — Смех учителя — 7

Она какое—то время уклонялась, убежать пыталась, но вовремя сообразила, что подставляться спиною даже хуже — обернулась — я лезвие упер ей в шею. А за спину, чтоб не вырвалась, подложил свободную руку.

— Воин из тебя никчемный.

И в лице ничего особо красивого. Мордою она Эн Лэя привлечь не могла.

Хотя… разве только она была научена женским искусствам, когда вся внешность расползается в ночной темноте и на первое место выходят тело и жар…

Я жадно поцеловал ее, пытаясь добить упрямую нахалку или отвлечь на другой спор.

Губы не дрогнули, как ни мял их. А когда вздумал за нижнюю прикусить, то получил коленом между ног.

Зашипев, отпрянул.

А она наконец—то выхватила меч, поняв, что я все—таки был серьезен.

Или мысль о том, чтоб переспать со мной, была для этой соплячки самой ужасной? Намного ужаснее, чем просто из—за меня умереть? Старею, что ли?..

Отчаянно закричав, она сама подняла меч. Я успел уклониться. Конечно, я успел уклониться.

Силы в тощих ее руках было немножко: она быстро выдохлась. Защищалась кое—как — бил бы в полную силу — легла бы после первого удара, разрезанная пополам. Удары были непросчитанные. Тело недолго вообще готовили. И она следила за моим мечом, а не за течением моего тела. Училась недолго. Или учитель был скверный. Совсем не похоже было на старину Эн Лэя. Да что он вообще в ней нашел?! Разве что он старательно прятал извращенную склонность к тощим малолеткам, которые сначала бьют его между ног!

Она запыхалась, быстро выдохлась. Я быстро выбил из руки ее оружие, ударив плашмя.

Ни Эн Лэя. Ни засранца Ён Ниана. Испарились, что ли, они оба? Все?..

Но сдаваться было не в моем стиле. Меч отбросил — она вздрогнула — и, метнувшись через несколько шагов, чего она, разумеется, не заметила, крепко обхватил, магией сковав ей руки и ноги.

Что ж, если ты колдуешь, то у тебя останется только это!

И жадно вцепился поцелуем в ее губы.

Сжалась, словно окаменела, словно нападал на нее мужчина впервые.

Впервые?..

Отпустил на несколько мгновений — мордочка покраснела, глаза расширились, грудь поднималась быстрее, быстрее… боится или…

Я ухватил ее осторожно. Целуя помедленнее и нежнее. Не хотелось уж нежничать с заразой, из—за которой у меня несколько мгновений болела самая хрупкая мужская часть, но вытрясти из нее степень и мощность защитной магии или вынудить—таки заревновавшего защитника вылезть — это, определенно, того стоило.

Я ее выпустил, задышавшую быстрее. Мне внезапно захотелось просто забыть обо всем. Все—таки, в руках у меня замерла робко юная женщина. Обожаю видеть их такими испуганными и покорными!

— Ты ведь меня не любишь! — сказала она с укоризной.

Не страх, а сожаление, что все так сложилось. Со мной.

— А разве обязательно кого—то любить, чтобы получить удовольствие на несколько мгновений?

— Мне не нравится твой способ жить, — отрезала она, голову отвернув.

Упрямица. Гордая. Невинная. Прямолинейная до отвращения.

Прямолинейная… как они!

Разве что она могла привлечь одного из них этим?..

— Может, тебе нравится слоняться по земле и видеть других униженными, — голос ее дрожал, в глазах появились слезы. — Может, тебе даже нравится видеть и причинять другим мучения. Но если ты останешься таким, то ты не увидишь всех красок жизни. Никогда не увидишь.

— Каких же? — осторожно скользнул пальцами от ее виска, по щеке, по шее.

Не отзывалась даже телом. Стойкий дух, зиждящийся на твердых принципах, въевшихся уже и пропитавших все ее хрупкое существо.

— Например… — голос ее дрогнул. — Например, ты никогда не услышишь, как кто— то будет играть, стараясь украсить твой день и твою жизнь.

— Как будто опытные музыканты играют скверно! — усмехнулся.

— Есть мастерство. А есть песня души. Ты никогда не услышишь ее.

— Песня… души… — произнес, смакуя.

A ведь Ён Ниан тоже любил музыку, любил порассуждать о ней. Когда Эн Лэй притаскивался ко мне и заставал за музицированием, тогда, пожалуй, язвительный и неприступный Ён Ниан возникал чаще всего. Якобы ему скучно. Якобы просто на время. Так, просто в голову взбрело. И колкость он давно мне не говорил, но со скуки и безделья опять что—нибудь едкое придумал. Конечно, для меня. Конечно, чтоб меня пнуть. Но почему—то чтоб непременно нарушить мою музыку. Но при этом в самом ее конце, эдак на вторую, третью или дальше вообще песнь. Короче, я все заметил. Всю его любовь. И только к ней.