Ковен озера Шамплейн

Решив, что разобраться с хитроумным механизмом этой она успеет и позже, Морган перебросила шар на заднее сиденье.

– Остановимся? – предложила она неожиданно даже для самой себя, увидев вывеску, мелькнувшую в открытом настежь окне, что обещала придорожный мотель через пару миль на запад. – Страсть как хочется под холодный душ!

И это было абсолютной правдой: спина зудела от песка и пота, которые в августе становились синонимами штата Оклахома. Даже в Мексике, в джунглях которой им пришлось провести три месяца прошлой весной, не было настолько жарко, как в пригороде Талсы. Почва здесь была покрыта редкой травой, но все равно выглядела сухой и обезвоженной даже издалека. Засилье неоновых городов ничуть не спасало скудный пейзаж. Морган слышала, что в эпоху индейцев чероки сей край процветал, но истребили племя – истребили магию, что его питала. Этот вид напомнил Морган, ради чего она снова оставила Шамплейн и друзей – ради того, чтобы сберечь самые редкие формы колдовства и сам мир, тайно зависимый от них.

Диего замедлил ход и послушно свернул на парковку мотеля с облезлыми стенами и закусочной, у которой собралась толпа дальнобойщиков. Наверняка где-то поблизости были места получше, но, закаленные путешествиями, Диего и Морган не были притязательны в условиях. Тем более что Морган почему-то захотелось остановиться именно здесь, прямо сейчас. Быть может, ею руководила интуиция, дар предвидения, что до сих пор давался ей хуже всего, а возможно, все дело было в затаенной обиде. Ей просто нужно было немного остыть.

Сделав вид, что она усердно копается в походном рюкзаке и ищет чистую пару подходящей одежды, Морган лениво повернула голову к двери, когда Диего вернулся к ней с пачкой крекеров от автомата с закусками. Дверь была такой же ветхой, как и все в этом номере, снятом за пятнадцать долларов на пару часов: двуспальная кровать с прогнившим каркасом; грязная душевая кабинка, надколотый унитаз и древний телевизор с рогатой антенной, который Диего, посмеиваясь, назвал «приятелем из сороковых». Морган не сомневалась, что здесь водятся тараканы, но она перестала бояться их с тех пор, как осознала, что куда больше тараканов можно найти у нее в голове.

«Ты сопротивляешься». «Я все еще чувствую себя глупо, когда пытаюсь флиртовать». «Я знаю, сколько женщин и мужчин у тебя было, и боюсь быть хуже них». «Я не ребенок!» Морган сто раз повторяла это в мыслях, но ни разу вслух. И все равно Диего каким-то образом всегда знал, о чем она думает, и всегда находил для нее утешение.

Потому он и прижался к ней со спины, стоило Морган выпрямиться, оставив рюкзак лежать на постели. В последний раз Диего курил еще утром, когда они останавливались у фургончика с чуррос, чтобы перекусить, но от него по-прежнему пахло ментоловым табаком и вишневой жвачкой. Колечко царапнуло ее кожу, когда Диего провел носом вдоль скулы, а затем Морган почувствовала, как холод металла спустился ниже, на шею под короткими волосами, из которой торчали голубые пряди, как перья. Диего целовал Морган всюду, докуда мог дотянуться, и руки его, увешанные агатовыми перстнями, с приятной тяжестью легли на ее живот.

– Mi reina, – прошептал он, и его дыхание, скользнувшее по спине, заставило заскользить вниз и мурашки. – Soy feliz de compartir cada instante de mi vida a tu lado. Nunca voy a parar de amar te^[39].

– Как это переводится? – хрипло поинтересовалась Морган.

– Не скажу. Нужно было учить испанский, когда я предлагал!

Диего, как всегда, дразнился, и Морган до одури хотелось подразнить его в ответ, но вместо этого она вдруг сказала:

– Отойди.

Диего немедленно оторвал губы от ее шеи.

– Что?

Дикая магия, сколько бы Морган ни училась держать ее под контролем, все равно жила собственной жизнью. Это было на уровне рефлексов. Даже когда сознание млело от слов любви, а тело нежилось в тепле мужских рук, первородная сила, заключенная в хрупком человеческом теле, продолжала держать оборону и бдеть. Как оказалось, не зря.

Диего едва успел отвести плечо в сторону, когда Морган, рывком подавшись к зашторенному окну, вытянула к нему руку. Раздался звон битого стекла, и мелкие осколки усеяли пол до самого изножья постели. Нечто, пробив окно, встретилось с невидимым барьером, сплетенным из воли и желания защитить.

– Что это? – нахмурилась Морган, пытаясь разглядеть то, что зависло в несколько дюймах от ее раскрытой ладони. – Кто-то бросил нам в окно камешек?

То, что Морган назвала «камешком», на самом деле было пулей девятого калибра. Она узнала это из крика Диего, который тут же схватил ее за руку и повалил вместе с собою на пол.

– Пригнись!

Они лежали друг на друге до тех пор, пока не стихли дробь и звон, с которыми еще по меньшей мере дюжина пуль насквозь прошила их комнату. От стены осталась лишь изрешеченная фанера, через которую был отлично слышен рев моторов и низкие голоса, переговаривающиеся на испанском.

– Эй, Фокусник! Я знаю, что ты здесь. Мои люди видели тебя на заправке в Мемфисе. Давай выходи, поговорим. Я давно не злюсь на тебя, chico, хоть из-за тебя мне и пришлось отгрызть себе руку. Буквально. Ха-ха…

Пускай все попытки Диего научить Морган испанскому действительно заканчивались тем, что она цепенела и любовалась его бирюзовыми глазами, кое-что Морган все-таки запомнила: «chico» означает «братец». Однако человек по ту сторону стены явно не приходился Диего ни родней, ни другом. Ведь, когда ответа не последовало, над их головами засвистели новые пули – на этот раз стреляли в дверь.

– Cabron! – выругался Диего, приподнявшись с Морган, чтобы незаметно переглянуть через подоконник и рассмотреть незваных гостей. – Гребанный Сантино! Почему он все еще жив?!

– Сантино? Кто это? – спросила Морган.

– Коллега, – Диего поморщился. – Мы работали вместе.

– Где?

– А ты сама как думаешь?

– Мафия?! – догадалась Морган, и, когда Диего кивнул, сердце у нее замерло. Одно дело – сражаться с демонами и ведьмами, а другое – с гангстерами! Хоть и звучало это гораздо проще, но уверенности все равно не внушало. Морган никогда не убивала людей раньше (по крайней мере осознанно) и не хотела бы начинать. Но коль назвалась царицей…

– Ты куда? С ума сошла?!

Диего не успел схватить ее за лодыжку, когда Морган проворно выползла из-под него и встала сначала на колени, а затем на ноги. Дверь, дырявая, как сито, еще держалась на петлях, но Морган понимала, что осталось ей недолго. Как, впрочем, и глупым самонадеянным бандитам.

– Хочу познакомиться с твоими друзьями. Ты не против? – ухмыльнулась она, заставив первозданную магию заискриться под смуглой кожей.

Морган наконец-то нашла своего беглеца, но сама бежать больше не собиралась.

IV

Одри не справляется^[40]

Она знала, что однажды этот день настанет и что он будет самым худшим из прожитых ею дней. Так оно и случилось.

Тарелка с едой снова осталась нетронутой. Даже будучи остывшим, этот паприкаш источал божественный аромат – дети унаследовали кулинарный талант Дефо точно так же, как и магию, – но сейчас один его вид отравлял Одри так, словно средь кусочков болгарского перца и курицы затесался крысиный яд. Все, что она могла протолкнуть себе в горло, – это пустую воду с одиноким листиком мяты, плавающим на дне. И сколько бы подносов ни сменилось за это время, аппетит так и не приходил. Зато не уходила боль.